Дневник Джанни Урагани - Бертелли Луиджи "Вамба" - Страница 3
- Предыдущая
- 3/47
- Следующая
А над фотографиями я так посмеялся! Под одним портретом было написано: «Форменный болван!»… Под другим: «Ах, милашка, право!»… Под третьим (этого синьора я знал!): «Он просил моей руки, нашёл дурочку!». И ещё: «Симпатяга!!!»… Или: «Ну и рот!»… И была ещё такая подпись: «Портрет осла!»…
Я отобрал с дюжину фотографий знакомых синьоров и плотно закрыл ящик, чтобы Луиза не заметила. Я придумал одну шутку, надо только дождаться, когда из дома смогу выходить.
Возвращаться в мою тесную неубранную комнатёнку, чтобы скучать дальше, желания не было. И вдруг меня осенило: «Оденусь-ка я барышней!»
Я нашёл Адин старый корсет, белую накрахмаленную нижнюю юбку со шлейфом, достал из шкафа Луизино розовое батистовое платье с кружевной отделкой и начал одеваться. Юбка немного жала в талии, и снизу пришлось подкалывать булавками. Я щедро намазал щёки какой-то розовой мазью из баночки и посмотрелся в зеркало… Господи! Да это не я… В какую прелестную барышню я превратился!
– Вот сёстры обзавидуются! – воскликнул я, очень довольный собой.
С этими словами я подошёл к лестнице, как раз когда синьорина Росси собиралась уходить. Ну и шум тут поднялся!
– Моё батистовое платье! – завопила Луиза, побледнев от злости.
Синьорина Росси схватила меня за локоть и развернула к свету:
– Как у тебя получились такие очаровательные красные щёчки, а, Джаннино? – насмешливо спросила она.
Луиза приложила палец к губам, но я сделал вид, что не заметил:
– Я нашёл баночку с какой-то мазью в ящике…
Девушка ехидно захихикала, будто я невесть что сказал.
Потом сестра объяснила, что Биче Росси – страшная сплетница и теперь всем разболтает, что Луиза пользуется румянами, но я-то могу поклясться, что это ерунда: этой мазью она красит цветочки из шёлка, которые втыкает в волосы.
Я уже собирался улизнуть в комнату, но наткнулся на Луизу, запутался в подоле и оборвал кружева… Ох, вот это было чересчур! Она превратилась в настоящую фурию и влепила мне звонкую пощёчину…
«Ах, синьорина! – сказал я про себя. – Знала бы ты, что я стащил портреты!»
Старшие сёстры думают, что щёки их братьев предназначены только для оплеух… Если бы они знали, какие мрачные и отчаянные мысли они в нас рождают! Сегодня я смолчал, но завтра…
8 октября
Смешно я всё-таки придумал с этими синьорами с фотографий!
Начал я с Карло Нелли, хозяина шикарной модной лавки на Дель Корсо, который всегда элегантно одет и ходит на цыпочках, потому что ботинки жмут. Завидев меня, он сказал:
– О, Джаннино, ты уже поправился?
Я терпеливо ответил на все его вопросы, он даже подарил мне за это роскошный ярко-красный галстук. Я сказал спасибо, и тут он принялся расспрашивать о сёстрах, ну и я решил, что самое время достать фотографию.
Внизу было приписано ручкой: «Старый хлыщ», уж не знаю, что это за слово такое. Ещё сёстры пририсовали ему усы и рот до ушей. Увидев всё это, он покраснел как рак и сказал:
– Это твоих рук дело, гадкий ты хулиган?
Тогда я рассказал, что нашёл разрисованный портрет в комнате сестёр, и убежал подобру-поздорову: дело принимало серьёзный оборот, да и времени на объяснения у меня не было – предстояло ещё раздать кипу портретов.
Теперь я отправился прямиком в аптеку Пьетрино Мази.
Какой же урод этот Пьетрино со своей рыжей шевелюрой и жёлтым рябым лицом! Но сам он, бедняга, даже не подозревает об этом…
– Здравствуй, Пьетро, – поздоровался я.
– А, Джаннино! – откликнулся он. – Что дома? Всё хорошо?
– Да, все вам кланяются.
Он достал с полки большую белую стеклянную банку и спросил:
– Ты же любишь мятные пастилки?
Не дожидаясь ответа, он протянул мне пригоршню разноцветных пастилок. Здорово быть братом хорошеньких старших сестёр – все юноши с тобой так любезны! Я взял пастилки, потом вытащил фотографию и, невинно хлопая глазами, сказал:
– Смотри, что я нашёл у нас дома.
– Дай-ка взглянуть!
Но я не дал, тогда он вырвал карточку силой и прочёл надпись голубым карандашом. «Он просил моей руки, нашёл дурочку!»
Пьетрино побледнел, и я решил, что он вот-вот хлопнется в обморок. Но он только сказал, скрежеща зубами:
– Стыд и срам так насмехаться над порядочными людьми, как твои сёстры, понятно тебе?
И хотя я и так всё прекрасно понял, он решил объяснить получше и уже занёс ногу, чтобы отвесить мне пинка, но я увернулся и выскочил на улицу, и даже ухитрился по дороге стащить ещё горсть мятных пастилок, которые рассыпались по прилавку.
Дальше я направился к Уго Беллини.
Уго Беллини – совсем юный адвокат лет двадцати с небольшим, он сидит в конторе своего отца, тоже адвоката, но уже заслуженного, на улице Короля Виктора Эммануила, 18. Уго строит из себя незнамо кого: ходит грудь колесом и задирает нос, да ещё говорит таким толстым голосом, будто из-под земли. Он и правда смешон, что и говорить; но я всё же немного трусил заходить в контору, ведь этот господин шуток вообще не понимает. Поэтому я только заглянул в дверь и сказал:
– Простите, старик Дон Сильва[3] здесь?
– Что там такое? – откликнулся Уго Беллини.
– Вам фотокарточка! – я протянул его портрет, под которым было написано: «Вылитый старик Дон Сильва! Как же он смешон!».
Он взял фотографию, а я тут же бросился наутёк! Видимо, она поразила его в самое сердце: уже на лестнице до меня донёсся его грозный бас:
– Грубиянки! Клеветницы! Невежи!
Ох! Но я не стану здесь описывать все утренние сцены, иначе мне никогда не лечь спать!
Как же вытягивались лица у этих юношей, когда я совал им под нос их портреты, да я чуть не лопнул от смеха, глядя на их гримасы!
Потешнее всех был Джино Виани. Бедняга! Когда я отдал ему его фотографию с подписью: «Портрет осла», его глаза наполнились слезами и он произнёс слабым голосом:
– Моё сердце разбито!
Что-то не верится: ведь если бы у него и правда разбилось сердце, он не смог бы метаться по комнате и бормотать какую-то ерунду.
9 октября
Сегодня Ада, Луиза и Вирджиния весь день терзали маму, чтобы она разрешила им устроить этот бал, о котором они столько болтают. Мама – сама доброта – в конце концов уступила их мольбам, и праздник был назначен на следующую среду.
И вот что интересно: обсуждая, кого пригласить, они вспомнили всех, кого я вчера навестил с фотографиями.
Посмотрим теперь, захотят ли эти синьоры после всех лестных слов, которые они прочли на своих портретах, прийти на бал танцевать с моими сёстрами!
12 октября
Мой дорогой дневник, мне так нужно излить тебе душу!
Невероятно, но от детей одни неприятности! Лучше, чтоб вообще никто не рождался, уж это бы порадовало взрослых!
Сколько выпало на мою долю вчера, сколько нужно было тебе рассказать, мой дорогой дневник! Но как раз из-за того, что досталось мне крепко, я вчера даже не мог писать. Ну и влетело же мне!.. Я до сих пор с трудом двигаюсь, а сидеть вообще не могу. Вся эта история оставила на мне – точнее, на некоторой части меня – неизгладимый след.
Но я поклялся сегодня описать, как было дело, и, превозмогая боль, хочу поведать обо всех моих злоключениях…
Ах, дневничок мой, как же я страдаю!.. И всё за правду и справедливость!..
3
Старый испанский вельможа из оперы Джузеппе Верди «Эрнани», который хотел жениться на своей юной племяннице вопреки её воле, эту роль в опере должен исполнять бас.
- Предыдущая
- 3/47
- Следующая
