Король-Воитель - Банч Кристофер - Страница 47

• Предыдущая
• 47/108
• Следующая

– Атаковать лагерь Тенедоса с сотней людей… – протянул Йонг. – Звучит как превосходный совет желающему быть убитым.

– Совершенно верно, – согласился я. – Но разве можно заинтересовать человека с Холмов более простым делом?

– Не слишком-то мне это нравится, – заворчал Йонг. – Но придется пойти и разобраться, что же ты все-таки имеешь в виду. Тем более что ты, судя по всему, решил, очевидно, остаться на этом берегу реки и благо родно прикрывать отступление своей армии. Возможно, мне удастся уцелеть, и тогда я составлю тебе компанию в этой последней стычке, которая может оказаться забавной. Хотя, впрочем, это маловероятно. Ладно, симабуанец. Объясни, где я смогу найти Сендраку и прочих моих ворюг, и я посмотрю, нельзя ли и в самом деле что-нибудь сделать. Когда, по твоему мнению, нам следует выйти?

– Как только вы будете готовы, – ответил я.

Йонг посмотрел на меня долгим пристальным взглядом, покачал головой и вышел в уже начавшую светлеть ночь. Ему не нужно было ничего говорить. И он, и я – мы оба понимали, что у нас нет шансов снова встретиться, по крайней мере в этой жизни.

Утро оказалось жарким, безветренным и сырым, словно на побережье перед сильным штормом. Приближавшийся шторм был не из тех, которые устраивают Элиот или Джасини. Это действовало заклинание Тенедоса.

Где-то около полудня явился стрелок-разведчик с приветом от Йонга – хотя я сомневаюсь, чтобы тот на самом деле сказал нечто подобное, – и сообщил, что он, взяв с собой пятьдесят человек, в том числе Сендраку, ушел на передовые позиции. Еще, добавил он, Йонг велел передать мне, что ему не нужно ни одним кривоногим увальнем больше для того, чтобы сделать все необходимое.

Синаит и ее отряду волшебников я велел приготовиться творить контрзаклинания.

Хотя Чьюваш и доказывал, что он хочет биться, а не драпать, я назначил его ответственным за эвакуацию и приказал отправиться на противоположный берег на последней лодке, которой удастся отойти от этого. Если он сможет переправиться живым, то за Латаной окажется по меньшей мере один хороший офицер, который сумеет собрать вокруг себя полки.

Если бы у меня имелось двадцать или тридцать тысяч кавалеристов, надежных кавалеристов, то я смог бы лично провести очень эффектную фланговую атаку на армию Тенедоса и наплевать при этом на все его колдовские средства защиты. Но такой кавалерии у меня не было. К тому же я не мог оставить армию, поскольку там не имелось никого, кроме меня, кто мог бы держать ее в руках на пороге полного краха.

Каким я представлял себе ход событий? Я ожидал, что Тенедос сотворит заклинание, а Синаит со своими помощниками безуспешно попытается разрушить его или хотя бы ослабить его действие. Йонг, которого я смог отблагодарить лишь тем, что послал на верную смерть, погибнет, однако тоже немного ослабит его. Чьюваш будет со всей возможной скоростью гонять лодки между этим и тем берегами. Тенедос же или начнет творить новое, еще более мощное колдовство, или обрушится на нас всей своей военной мощью, и тогда арьергард во главе со мною погибнет, но, вероятно, даст возможность четверти, а то и немного большей части моих мятежников переправиться через Латану и укрыться в Каллио или где-нибудь еще.

Рано или поздно, через год или столетие, найдется более способный предводитель из народа или даже из Товиети, который вновь попытается спасти Нумантию.

Но у меня и мысли не было о возможности сдаться или в любом состоянии попасть в плен. Я сожалел лишь о том, что не смогу собственноручно отправить Тенедоса вместе с его невероятным злом на Колесо к Сайонджи.

Но ведь люди – это всего лишь игрушки, которыми забавляются боги, и ничего больше.

В полдень солнце стало обжигающе горячим, а я почувствовал, как по моей спине пробежали первые мурашки, и понял, что заклинание, которое должно уничтожить нас, только что было произнесено.

Я находился на передовой позиции; от фронта Тенедоса нас отделяло около пяти миль. Жара, заставлявшая воздух мерцать зыбким маревом над пожухлой травой, высушивавшая деревья в рощицах, ощутимо усиливалась, и я даже чувствовал, как она набегает волнами спереди. Мне хватило нескольких секунд, чтобы понять: вот оно, то самое заклинание, а потом трава загорелась, и не в нескольких отдельных местах, как это часто бывает во время Сезона Жары, а сразу по всей длине фронта. В воздухе не ощущалось ни дуновения, но огонь уверенно направился в нашу сторону.

Примчался адъютант с известием от Синаит: она пыталась бороться с этим колдовством, но безуспешно.

Моя линия обороны дрогнула, и мне не осталось ничего, кроме как приказать войскам отступить к реке. Огонь с ревом подходил все ближе, затем заколебался и ослаб. Я понял, что это означало геройскую и благородную, но бесполезную гибель Йонга. Но пламя вновь взревело и взметнулось вверх, и я посетовал, что потерял еще одного друга. Впрочем, мне было не до скорби: я носился из конца в конец поля несостоявшейся битвы, и – мне самому не было до конца понятно, как это получилось, – мои люди не впадали в панику, а словно опытные воины, прошедшие не одну кампанию, организованно отступали, не забывая прикрывать друг друга.

С вершины холма я хорошо видел, как армия Тенедоса двинулась по выжженной земле вслед за огнем, который являлся на этот раз его ударным отрядом.

Мы никак не могли найти места для того, чтобы принять бой: кто может устоять против огня? Снова и снова мы отходили назад, и в конце концов я оказался на вершине последней цепи холмов. За моей спиной уходил вниз, к Латане, поросший деревьями длинный склон, длина которого в этом месте не превосходила двух третей лиги. На узких береговых полосках и на воде я разглядел множество лодок, торопливо перевозивших людей на противоположный берег.

– Здесь мы станем насмерть! – прокричал я, и ко мне начали собираться люди.

Первым подошел отряд Ласлейга, барона Пилферна, в котором все еще оставалось сорок человек. Пилферн разъезжал вдоль строя, выкрикивая команды, и я обратил внимание, что его голос звучал спокойно и уверенно, а его солдаты, вместе со своим командиром, как один были готовы умереть здесь, в этом преддверии ада, отданного во власть черной магии.

Кроме того, мне было еще на кого опереться: конница Танета, надежный отряд под знаменем Лекка и другие; в основном это были просто группы вооруженных людей, которые решили, что дальше бежать невозможно и за эту полоску земли стоит пожертвовать жизнью.

Около моей лошади стоял Кутулу. Он был одет в плащ с нагрудником из брони, который был ему великоват, и конический стальной шлем, время от времени сползавший на глаза. Но Кутулу держал в каждой руке по длинному изогнутому кинжалу. Я заметил, что на руки он надел утяжеленные свинцом перчатки.

– Никогда не думал, что мне предстоит умереть как солдату, – крикнул он, и его голос прозвучал легко, весело, как будто он отпустил добрую шутку.

Я посмотрел вниз, на линии солдат. Это место подходило для смерти не хуже, чем любое другое.

Должно быть, я проговорил это вслух, потому что Свальбард, сидевший на лошади чуть позади меня, громко прорычал:

– Меня устраивает только чужая смерть! – Он держал в единственной руке обнаженный меч.

Огонь подходил все ближе, и я почувствовал, что мои ноздри заполнила кислая вонь горящей травы.

И тут раздались крики – за нашими спинами!

Я резко обернулся и увидел настоящее колдовство Тенедоса.

Когда-то в прошлом на Тенедоса и на меня напал Тхак, демон Товиети, прятавшийся до тех пор в водах Латаны. Похоже, что Провидец вспомнил, как Латана словно бы оживала перед его появлением, потому что бурая вода внезапно возмутилась, взбудораженная множеством водоворотов и бурунов. Водовороты расширялись, буруны становились все выше и выше, обретали форму, у них начали появляться зубы и когти, а затем они ринулись на мои лодки.

Солдаты кричали, метали в чудовищ копья, пускали стрелы, но это не давало никакого эффекта. Некоторые впадали в панику и прыгали через борта в воду, а поток нес их прямиком в объятия чудовищ.

• Предыдущая
• 47/108
• Следующая