Собрание сочиненийв 10 томах. Том 2 - Хаггард Генри Райдер - Страница 92
- Предыдущая
- 92/163
- Следующая
— Но я не думаю, — добавил он, — что они захотят снова драться, мы хорошо угостили их! Хорошо быть живым! Наконец-то я видел настоящее сражение и настоящее войско!
В это время мы ехали вперед, рядом, и я рассказал ему, куда и зачем мы едем, и добавил, что если дело не удастся нам, то вся война эта бесцельна и сотни жизней, погибших в сражении, погибли напрасно!
— А, сотня миль и только две лошади! Надо приехать на место раньше зари! — сказал зулус. — Ладно! Вперед, вперед, Макумазан! Человек должен попытаться сделать! Может быть, мы успеем хорошенько поколотить старого колдуна! Он хотел сжечь нас! Старый волшебник! А теперь он хочет убить мою мать! — (Нилепту). — Хорошо! Это так же верно, как то, что меня зовут Дятлом: жива или мертва будет моя мать, но я оторву ему бороду! Клянусь головой Чаки!
Он помахал топором и поскакал галопом. Темнота сгустилась над нами, но, к счастью, светил полный месяц и дорога была хороша.
Мы торопливо ехали в сумерках. Наши великолепные лошади неслись вперед, как ветер, миля за милей. Мы проезжали по склонам холмов, через широкие равнины. Ближе и ближе вырастали голубоватые холмы, мимо которых мы пронеслись, как призраки, в окружающей темноте. Мы не останавливались теперь ни на минуту. Тишина ночи нарушалась стуком копыт наших лошадей. Вот мелькнули пустынные деревушки, погруженные в сон, сонные собаки встретили нас меланхоличным лаем, вот покинутые людьми дома, целые селения. Мы неслись по белой, озаренной лучами месяца дороге час за часом, целую вечность! Мы почти не говорили, пригнувшись к шеям лошадей, прислушиваясь к их глубокому дыханию и к равномерному стуку копыт. Около меня, словно мрачное изваяние, верхом на белой лошади мчался Умслопогас, смотря на дорогу и лишь изредка указывая своим топором на холмы и дома.
Все дальше и дальше неслись мы в окружающем мраке и тишине.
Наконец я почувствовал, что моя превосходная лошадь начала уставать. Я взглянул на часы. Было около полуночи, и мы успели проехать половину пути. На вершине ближайшего холма протекал маленький ручей, который я хорошо запомнил. Здесь мы остановились, решив дать лошадям десять минут отдыха. Мы спешились с коней, Умслопогас помог мне, потому что от усталости и волнения рана моя разболелась и я не мог пошевелиться. Лошади обрадовались передышке и отдыхали. Пот лил с них крупными каплями, пар валил столбом.
Оставив Умслопогаса с лошадьми, я поспешил к ручью напиться воды. С начала битвы я не брал в рот ничего, кроме глотка вина, и усталость моя была так сильна, что я не чувствовал голода. Освежив водой мою горевшую голову и руки, я вернулся. Зулус пошел к ручью пить. Потом мы позволили лошадям сделать несколько глотков воды — не больше. Силой пришлось увести бедных животных от воды! Оставалось еще две минуты отдыха, и я употребил их на то, чтобы расправить застывшие члены и осмотреть лошадей. Моя кобылка, видимо, измучилась, повесила голову и смотрела печально. Но Дневной Луч, великолепная лошадь Нилепты, была относительно свежа, хотя всадник ее был тяжелее меня. Правда, она устала, но глаза ее были ясны и блестящи. Прекрасная лошадь гордо держала свою красивую голову и смотрела в темноту, словно говоря нам, что, хотя бы ей пришлось умереть, она пробежит эти сорок — пятьдесят миль, что остались до Милозиса. Умслопогас помог мне сесть в седло — милый дикарь! — вскочил на свое, не касаясь стремян, и мы поехали, сначала медленно, потом быстрее. Так пролетели еще десять миль. Начался длинный, утомительный подъем… Моя бедная лошадь спотыкалась три раза и готова была упасть на землю вместе со мной. На вершине, куда мы наконец поднялись, она собрала последние силы и побежала конвульсивной поступью, тяжело дыша. Еще три, четыре мили… Вдруг бедная лошадь подпрыгнула, споткнулась и упала прямо на голову, а я покатился в сторону. Пока я боролся, мужественное животное подняло голову, посмотрело на меня жалкими, налитыми кровью глазами, потом уронило голову и испустило дух. Сердце лошади не выдержало. Умслопогас остановился у трупа лошади, и я с отчаяньем смотрел на него. Нам нужно было сделать более двадцати миль до рассвета: как ехать на одной лошади?
Зулус молча спрыгнул с коня и помог мне сесть в седло.
— Что ты хочешь делать? — спросил я.
— Бежать! — ответил он, ухватившись за мое кожаное стремя. Мы отправились дальше, я — верхом, он — бегом. Но как заметна была перемена лошади! Лошадь Нилепты бежала подо мной размашистым галопом, оставляя с каждым шагом бегущего зулуса позади себя. Странно было видеть, как Умслопогас бежал вперед, миля за милей, со сжатыми губами и раздувающимися, как у лошади, ноздрями. Каждые пять миль мы останавливались на несколько минут, чтобы дать ему передохнуть, затем снова мчались вперед.
— Можешь ли ты бежать дальше, — спросил я на третьей остановке, — или сядешь со мной на лошадь?
Он указал своим топором на черневшую перед нами массу. Это был Храм Солнца, до которого оставалось не более пяти миль.
— Добегу или умру! — пробормотал зулус.
О эти последние пять миль! Ноги мои горели, каждое движение лошади причиняло мне сильную боль. Я был истощен усталостью, голодом, жаждой и невыносимо страдал от раны. Мне казалось, что кусок кости или что-то острое воткнулось мне в легкое. Бедная лошадь едва дышала. Но в воздухе уже чувствовалась заря, и мы не могли ждать, хотя бы все трое умерли на дороге, а должны были двигаться вперед, пока в нас теплилась хоть искра жизни. Воздух был удушлив, как часто бывает перед рассветом. Были и другие признаки близкого солнечного восхода: сотни маленьких пауков на тоненьких паутинах, которые реяли над нами. Эти маленькие создания окутали лошадь и нас самих своей паутиной, и так как нам некогда было возиться и сбрасывать их, то мы оказались покрыты целой сеткой длинных серых паутин, которые более чем на ярд тянулись за нами. Курьезный вид мы имели, вероятно!
Наконец мы увидели перед собой бронзовые ворота наружной стены Милозиса. Новое сомнение обуяло меня: вдруг нас не захотят впустить?!
— Откройте! Откройте! — закричал я властным тоном, сказав королевский пароль. — Откройте! Откройте! Вестник с известиями о битве!
— Какие новости? — закричал стражник. — Кто ты, что прискакал, как безумный? Кто это бежал за тобой с высунутым языком, словно собака за экипажем?
— Это я, Макумазан, и со мной моя черная собака. Открывай, открывай ворота! Я принес известия!
Ворота широко распахнулись, заскрипев на блоках, и мы быстро прошли в них.
— Какие новости, господин, какие новости? — кричал стражник.
— Инкубу рассеял войско Зорайи, как ветер тучу! — отвечал я, спеша вперед.
Последнее усилие, мой верный друг, мой мужественный зулус! Держись, Дневной Луч, собери все силы, еще пятнадцать минут! Старый зулус, крепись, беги! Еще немного, и вы будете увековечены в истории страны!
Мы проскакали по спящим затихшим улицам мимо храма. Еще миля, одна маленькая миля! Держитесь, соберите все силы! Дома проносятся мимо… Вперед, моя добрая лошадка, вперед, нам осталось только пятьдесят ярдов! А! Ты почуяла конюшню и стремишься к ней! Слава Богу! Вот и дворец! Первые лучи заиграли на золотом куполе храма. Что, если все кончено и дорога закрыта?
Снова произнес я пароль и закричал: «Откройте! Откройте!» Ответа не было. Сердце у меня упало!
Снова я крикнул, и на этот раз мне отозвался голос, который я узнал. Это был голос Кары, одного из воинов личной стражи королевы, человека честного и верного.
— Это ты, Кара? — крикнул я. — Это Макумазан! Прикажи страже опустить мост и открыть ворота! Скорее, только скорее!
Прошло несколько минут, которые показались мне бесконечными. Наконец мост опустили, и ворота открылись. Мы очутились во дворе, и бедная лошадь моя зашаталась и упала. Я кое-как освободился от стремян и оглянулся кругом. Кроме Кары, никого не было, да и он выглядел странно, вся его одежда была изорвана. Он сам открыл ворота, опустил мост, потом снова запер их; благодаря остроумно приспособленным рычагам и блокам сделать все это было не трудно даже одному человеку!
- Предыдущая
- 92/163
- Следующая
