Мессия - Старлинг Борис - Страница 19

• Предыдущая
• 19/125
• Следующая

Ред кладет ладони на стол.

– Думаешь, тут произошла ошибка?

– Кто знает? Возможно. Все это как-то странно. Если этот тип что-то имеет против богатых людей, почему бы ему, раз уж он взялся за это дело, не разгромить заодно и их дома? Да и вообще, врагу богатеев имело бы смысл наведаться в действительно богатые дома, в Мэйфейре или Белгрэйвии. В некоторых из них охрана не бог весть какая. А те, к кому он заявился, в плане богатства не представляли собой ничего особенного, так ведь?

Ни у кого нет ответа.

Ред встает.

– Ладно. Я тут вчера поработал ногами. – Он подходит к демонстрационной доске. – Побывал ночью в обоих домах и малость пораскинул мозгами. Очевидно то, что и в том и в другом случае следов взлома нет. Иначе говоря, следует предположить, что и Каннингэм, и Род сами открыли дверь убийце.

Ред последовательно знакомит членов следственной группы со своими умозаключениями – и насчет того, что Филипп Род не знал, что будет повешен, и о том, как Каннингэм пытался спастись бегством. Не рассказывает он лишь о том, как его стошнило и каково ему было находиться в домах мертвецов, наедине с бесконечной ночью.

– Мои предположения ни в коей мере не истина в последней инстанции, – заключает Ред. – Но полагаю, что они единственное, что у нас есть, и, пока не придумаем ничего получше, будем исходить из них. Ведь у каждого из нас имеется определенное представление о том, с какого типа человеком мы имеем дело.

Ред берет маркер и рисует на доске человечка.

– Давайте сформулируем идеи.

– Белый, – говорит Джез.

– А? – удивляется Кейт.

– Он белый. Убийца белый. Согласно теории, серийные убийцы редко преступают расовые границы. Как правило, каков цвет кожи у жертвы, таков и у убийцы.

Ред кивает и пишет на доске, рядом со своим схематичным рисунком: "белый".

– Скорее всего, – это снова Джез, – ему не должно быть сильно за пятьдесят. Сомневаюсь, чтобы у пожилого человека хватило силы так избить епископа.

– Человек с образованием. – На сей раз Дункан. – Обычный работяга вряд ли будет носить с собой серебряные ложки.

– Угу, – хмыкает Ред, все это записывая. – Продолжаем. Кейт?

– Знаком с Лондоном. Должно быть, этот малый провел разведку, перед тем как совершить свои нападения. Это не какой-то гастролер из провинции. Он здесь живет, и, скорее всего, не на самой окраине.

– Значит, нам всего-то и надо, что просеять через сито восемь миллионов людей, – усмехается Дункан. – Здорово.

– Может быть, у него имеются какие-то медицинские познания, – замечает Джез. – Лабецкий сказал, что языки были вырезаны со знанием дела.

– Хорошо. – Ред добавляет слово "медик" к написанному возле рисунка и поворачивается к коллегам.

– Почему он вырезает языки? И почему уносит их?

– Медицинский эксперимент? – предполагает Кейт. – Если он имеет какое-то отношение к медицине, мало ли что могло прийти ему в голову.

– М-м-м... Х-м-м. Не исключено.

– А разве это не смахивает на мафиозные разборки? – спрашивает Дункан. – Я имею в виду, как они расправляются со стукачами и им подобными. По-моему, это в их манере – вырезать язык тому, кто не захотел держать его за зубами. Может быть, кто-то из убитых имел связи с преступным миром?

– Из этой парочки? – фыркает Джез. – Я тебя умоляю.

Дункан бросает сердитый взгляд, и Ред снова спешит погасить конфликт.

– Джез, мы не можем знать этого наверняка. Такое предположение, в рамках расследования, вполне имеет право на существование.

– Ладно-ладно, прошу прощения. Но к слову о стукачах. Я тут тоже прошлой ночью задумался насчет аналогий и ассоциаций. Для чего мы используем язык?

– Чтобы говорить, – откликается Дункан. – Как я только что сказал.

– А еще для чего?

– Чтобы есть, – вступает Кейт. – Ну, чтобы пробовать на вкус, во всяком случае.

– То-то и оно. Еда и речь. Пища и слово. Так вот, Филипп ресторатор, а Джеймс епископ. Филипп кормил людей – готовил еду. Джеймс произносил проповеди, то есть речи. Один работал с пищей, другой со словом. Но и у того и у другого работа была связана с языком.

Ред почесывает ухо.

– Как вариант это интересно. Хотя, вообще-то, все так или иначе используют в своей работе язык.

– Да, но некоторые больше, чем другие, – возражает Джез.

Раздражение Дункана, усугубленное головной болью, прорывается в форме саркастической тирады.

– И кто же в таком случае в списке твоих подозреваемых, Джез? Кондукторы автобусов, торговые агенты, полицейские, певцы, актеры и тот малый на углу, который призывает покупать "Ивнинг стандарт"? Великолепное начало.

– Дункан, такой подход делу не помогает, – указывает Ред.

– Да ладно, Ред. Мы тут удим рыбку в кромешной тьме, и ты прекрасно это знаешь. Все это дерьмо собачье, насчет мотива... Ну, в общем, дерьмо оно и есть дерьмо. И ни к чему нас не приведет.

– Так что же ты предлагаешь?

Дункан отклоняется назад на стуле и обводит комнату взглядом.

– Молиться.

Перед допросом Эрика два часа выдерживают в камере, отчасти чтобы сделать разговорчивее, отчасти же чтобы дать возможность инспектору Хокинсу прибыть в участок и произвести допрос лично. Допрос продолжается более полутора часов, и Эрик ни разу не плачет. Не кричит, не впадает в истерику, не разражается хохотом и не требует немедленной встречи с адвокатом. Он не буянит и не твердит о своей невиновности, а спокойно и вежливо отвечает на задаваемые Хокинсом вопросы, хотя при этом большую часть времени смотрит в пол. Можно сказать, он ведет себя скорее как человек, чудом уцелевший в автомобильной катастрофе, а не тот, кто до недавних пор был самым разыскиваемым преступником в городе. Эрик кажется сломленным, и Хокинс невольно едва ли не проникается к нему жалостью. Он гонит это чувство, но оно упорно цепляется к нему, не отпуская, когда он выходит из помещения для допросов и идет по коридору за чашкой чая и бланками протоколов.

Без четверти девять утра Эрику Меткафу предъявлено официальное обвинение в убийстве Шарлотты Логан.

Интерлюдия

Они не находят ничего. Совершенно ничего.

• Предыдущая
• 19/125
• Следующая