Ночная музыка - Мойес Джоджо - Страница 50

• Предыдущая
• 50/91
• Следующая

– И что вы сделали?

Она горько рассмеялась:

– Заявилась в тот паб. Он прямо-таки побелел, когда меня увидел.

Николас сочувственно улыбнулся. Лора нервно теребила манжету жакета.

– Он во всем признался и попросил прощения. Видите ли, мы тогда пытались зачать еще одного ребенка. Я надеялась, это нас сблизит, но он заявил, что не любит, когда на него давят, а потому и связался с той женщиной – той девушкой! Это случилось три года назад.

– А сейчас?

– Не знаю. Я разговариваю с продавщицами и парикмахершей, со своими подругами и соседками и… Я понятия не имею, кто из них спит с моим мужем. – Голос ее задрожал, но она справилась. – И понимаете, это самое ужасное. Ведь, возможно, она смотрит на меня и смеется надо мной. Одна из этих хорошеньких девчушек с упругим телом и идеальной кожей. По крайней мере, так я себе это представляю. Они оба смеются надо мной. – Она стиснула зубы, но через минуту добавила: – Извините. Вы просто хотели выпить чашечку кофе и насладиться видом, а я тут сижу и плачусь вам в жилетку. Простите, ради бога!

«Ой, только не надо меня жалеть, а иначе я просто не выдержу», – мысленно попросила она его.

Лора замолчала, уставившись на дом за озером, и неожиданно почувствовала, как он накрыл ее руку своей теплой, сильной рукой. А когда он заговорил, голос его прозвучал непривычно твердо.

– Этот человек – просто дурак, – произнес он.

Прошло еще два часа, и только тогда он посмотрел на часы.

– Надо же, ну прямо-таки перерыв на ланч, – заметила она, когда он сообщил ей, который час.

Он улыбнулся и кивнул, от уголков глаз лучиками разбежались морщинки.

– Да, но назвать такое ланчем даже язык не поворачивается.

И оба дружно посмотрели на обертку от шоколадки.

Они больше не обсуждали Мэтта. Николас галантно сменил тему и принялся рассказывать ей о месте, чем-то похожем на это, где младшее поколение их семьи бродило по окрестностям, а потом разбивало палаточный лагерь. Затем они заговорили о домашних питомцах в далеком детстве и о престарелых родителях, старательно избегая темы личностных отношений или того, почему они оказались вдвоем на лесной опушке. Ну а после уже она посмотрела на часы и обнаружила, что прошло еще два часа.

– Надеюсь, вы потом позволите мне загладить вину? – поинтересовался он. – Предложить вам на ланч что-нибудь посущественнее.

Она сразу поняла, что он имеет в виду. И ее улыбка мгновенно погасла. Полноценный ланч. Но одно дело, выгуливая собаку, случайно повстречать незнакомца и даже поболтать с ним, а вот ланч… это вполне осознанное действие. Свидетельствующее об определенных намерениях.

И скорее в стиле Мэтта – пригласить завоеванную им женщину на обед.

Должно быть, он прочитал ее мысли, поскольку она увидела тень разочарования у него на лице.

– Простите, – сказал он. – Я понимаю… вам ни к чему лишние осложнения.

– Дело не в вас… Мне очень приятно… в вашем обществе.

– А мне в вашем, Лора. – Он поднялся и протянул ей руку. – Истинная правда. Я получил огромное удовольствие. Причем такое, что даже передать не могу.

– Пустые разговоры хныкающей домохозяйки… – Она одернула юбку.

– Нет. Откровенные. И я польщен. – Он продолжал держать ее за руку. – Знаете, я очень долго сторонился общества, причем отчасти потому, что мне так хотелось, но вы даже не представляете, как приятно иногда просто поговорить с кем-то… с кем-то умным, и добрым, и…

– Я, пожалуй, пойду, – прервала его Лора.

Он выпустил ее руку:

– Да-да, конечно.

– Быть может, мы еще снова случайно встретимся, – сказала она.

Она не могла ничего ему предложить. И не могла заставить себя признаться, что, возможно, сама хочет продолжения знакомства.

Он достал шариковую ручку и что-то нацарапал на клочке бумаги:

– На случай, если вы передумаете насчет ланча.

А когда она уже повернула в сторону дома – записка буквально обжигала кожу сквозь карман, – до нее долетели его прощальные слова:

– Обед из трех блюд или хотя бы плитка шоколада! Мне все равно!

Он проводил ее глазами до дороги. Ее походка казалась немного скованной, словно она спиной чувствовала его взгляд. Нет, она при всем желании не обернется, подумал он. Все в ней говорило о природной утонченности, что не часто встречается в наши дни. Она даже чашку держала удивительно элегантно. Он и не заметил, как пролетело время, – так бы все глядел и глядел на нее. Однако из осторожности ему приходилось делать вид, будто он смотрит не на нее, а любуется домом у озера. Он остро чувствовал присутствие этой удивительной женщины, и его нервные окончания вибрировали от запаха ее духов. А когда она поднимала на него свои печальные серые глаза, ему становилось трудно дышать. Теперь, когда можно было не таиться, он задумчиво смотрел, как ее силуэт постепенно исчезает между деревьями и только белокурые волосы время от времени мелькают светлым пятном.

Он очень хорошо ее понимал, эту красивую, кроткую женщину, которую практически не знал. С тех пор как от него ушла жена, он еще никогда и никого так сильно не желал; более того, сейчас его желание было не только плотским, но и несколько иного рода.

И уже направляясь к машине, он приказал себе перестать надеяться. Как и в случае с домом, все зависело от умения выжидать. И хотя он даже себе не решался в этом признаться, в глубине души Николас Трент, несмотря на жестокие удары судьбы, по-прежнему оставался торговцем. И осознание того, что у него есть соперник, пусть даже потенциальный, неизвестный и невидимый, еще больше обостряло его желание.

В тот вечер Байрон наконец появился. В кухонную дверь постучали, и Изабелла, увидев через стекло Байрона, впустила его в дом. Он остановился на пороге, заполнив собой дверной проем; на нем была поношенная синяя футболка – единственная дань вечерней прохладе.

– Привет, – поздоровался Байрон, и на лице его появилась улыбка – настолько неожиданная, что Изабелла улыбнулась в ответ. – Если вы не против, я бы хотел кое о чем с вами потолковать.

– Может быть, все-таки войдете? – предложила она.

Тьерри, который делал уроки, радостно вскочил с места.

– Нет-нет, – помотал головой Байрон. – На воздухе оно как-то спокойнее.

Он кивнул в сторону сада, и Изабелла вышла во двор, прикрыв за собой дверь.

Боже мой, подумала она. Неужели он собирается потребовать деньги за все свои подношения?

– Все в порядке? – спросила она.

– Я из-за Тьерри, – спокойно ответил Байрон.

– Что такое? – встрепенулась Изабелла.

– Нет-нет, ничего страшного, – поспешно ответил он. – Дело в том, что я продал большую часть щенков… Ну, оставил их под заказ… Но есть еще два… Так, может, вы захотите взять одного? Видите ли, Тьерри очень к ним привязался. – (И тут Изабелла увидела двух черно-белых щенков, которые возились в стоявшей на земле коробке.) – Их уже скоро можно будет отдать, – продолжил Байрон. – И я просто подумал… Ну, он очень любит животных. – Байрон замолчал, словно испугавшись, что сболтнул лишнего. – Я заставляю Тьерри им кричать.

– Кричать?

– Учу Тьерри звать их к себе, чтобы дрессировать. Ну, когда мы в лесу.

– И он слушается?

– Кричит. Иногда очень даже громко, – кивнул Байрон.

Изабелла вспомнила звонкий голос своего онемевшего сына, и у нее в горле встал ком.

– А что он говорит?

– Говорит он, положим, не слишком много. Только выкрикивает их клички и команды: «Ко мне!», «Сидеть!», ну и всякое такое. И я подумал, пусть хоть так. Все лучше, чем ничего.

Секунду-другую они просто стояли молча лицом друг к другу.

– И почем вы продаете ваших щенков? – нарушила молчание Изабелла.

– О, по паре сотен за каждого, – ответил Байрон и, заметив выражение лица Изабеллы, поспешно добавил: – Но к вам это не относится. К Тьерри. Я собирался…

– Собирались – что?

• Предыдущая
• 50/91
• Следующая