Ночная музыка - Мойес Джоджо - Страница 67
- Предыдущая
- 67/91
- Следующая
– Если бы я мог, то с удовольствием сжег бы эти письма. Я просто пытаюсь помочь Тьерри.
– Я не нуждаюсь в том, чтобы вы ему помогали. И вообще, мы не нуждаемся ни в вашей помощи, ни в чьей-либо еще.
Он заглянул ей в лицо, а затем зашагал прочь, стиснув зубы.
Изабелла проводила его взглядом.
– Я сама способна его защитить! – крикнула она ему вслед. А когда Байрон уже был достаточно далеко, повторила: – Я способна защитить их обоих!
Байрон даже не замедлил шага, и Изабелла, горько всхлипнув, сказала дрогнувшим голосом:
– Байрон, скажите мне почему?!
Байрон остановился и повернулся к ней. Она стояла, подбоченившись, возле поваленного дуба, лицо ее пылало.
– Почему он сказал вам, а не мне? Почему он не мог во всем мне признаться? Ведь я его мать, разве нет? Возможно, я была не слишком хорошей матерью, но я всегда любила его. У него никого не осталось, кроме меня. Тогда почему он сказал вам, а не мне?
Байрон заметил, что лицо ее страдальчески исказилось. Похоже, за маской разъяренной фурии скрывались растерянность и боль. Она была точно раненый зверь, способный накинуться на первого встречного.
– Он боялся, – ответил Байрон.
Изабелла переменилась в лице. Подняла глаза к небу и на секунду их закрыла. Будь я другим человеком, неожиданно подумал Байрон, любым другим, только не тем, кто я есть, я бы мог подойти к ней и нежно обнять. Хоть как-то утешить эту исстрадавшуюся женщину.
– Своим молчанием он хотел защитить вас.
Он подождал, пока она повернется к нему спиной, и решительно зашагал в сторону дороги.
Когда Изабелла вернулась, сын еще не спал. Даже в царившем в комнате полумраке она видела, что его глаза устремлены прямо на нее. Она поняла: он ждал ее прихода. Должно быть, догадался, о чем будет говорить с ней Байрон. Но теперь, оказавшись наедине с сыном, Изабелла искала, но не могла найти нужные слова. Впрочем, она даже не была вполне уверена в том, что поверила в сказанное Байроном. И тем не менее она твердо знала, что ее долг – избавить Тьерри от этой непосильной ноши. Она погладила его по голове, ощутив привычную мягкость его волос.
– Я все знаю, – прошептала Изабелла, стараясь говорить спокойно. – Ничего, мы справимся. Люди… не всегда ведут себя должным образом, но это не имеет значения. Я по-прежнему люблю твоего папочку и уверена, он тоже любил меня. – Из-под одеяла показалась худенькая рука, и Изабелла сжала пальцы сына. – Тьерри, то, что ты узнал из тех писем, тоже не имеет значения. Это ни капельки не умаляет нашу любовь к папочке или его любовь к нам. Пусть тебя это не беспокоит. – Она закрыла глаза. – И я хочу, чтобы ты знал одну вещь. Очень важную вещь. Нет ничего такого, пусть даже самого ужасного, чем ты не мог бы поделиться со мной. Ты понял, Тьерри? Не надо ничего держать в себе. Ведь именно поэтому я и здесь.
Изабелла замолчала, в комнате повисла гнетущая тишина. На их дом опустилась ночь. Изабелла прилегла на кровать рядом с сыном. За окном мерцали булавочными головками звезды, скупо освещая землю внизу.
Так что же она за мать такая, если ее малыш не может на нее опереться?! Какой, должно быть, никчемной, слабой и эгоцентричной она выглядела в глазах собственных детей, если они считали своим долгом защищать ее?!
– Ты можешь рассказать мне абсолютно все, – сказала она, причем скорее не ему, а себе.
Перенесенный шок лишил ее последних сил, и у нее мелькнула мысль, а не остаться ли спать здесь. Ей было даже страшно подумать о том, что надо подняться наверх.
И тут голос Тьерри разорвал тишину.
– Я сказал ему… – прошептал мальчик. – Я сказал ему, что ненавижу его.
Изабелла тотчас же очнулась:
– Ничего страшного. Ты вправе говорить то, что чувствуешь. Я уверена, папочка все понял. Я правда…
– Нет.
– Тьерри, дорогой, ты не можешь…
– В тот день я их видел. Перед концертом. Она была у нас дома, и я их видел… А папа притворился, будто это все ерунда. Но я ведь не такой глупый. И я сказал ему… Я сказал ему, что хочу, чтобы он умер.
Тьерри разрыдался, уткнувшись в материнскую грудь, сжимая в маленьких кулачках ее блузку. Изабелла крепко зажмурилась, чтобы отгородиться от темноты, от черной дыры, засосавшей Тьерри, и, подавив рвущийся из груди крик, крепко обняла сына.
20
В тот день она дважды выходила из дома, причем в первый раз для того, чтобы нарвать на грядке зелени; она прошла в огород, опустив голову, с дуршлагом в руке. На ней была выцветшая футболка и обрезанные шорты, непокорные волосы, небрежно сколотые шпилькой, грозили вот-вот рассыпаться по плечам. Стояла такая жара, что одежда прилипала к телу. И действительно, от изнурительной духоты жизнь вокруг будто замерла, и только легкий ветерок с озера нес относительное облегчение.
В лесу было немного прохладнее, но если смотреть сквозь деревья, то казалось, что дом окутан красным маревом. Новая черепица сверкала на солнце, выделяясь на фоне поросших мхом старых участков крыши, которые не успели заменить. Новая деревянная обшивка резко контрастировала со старыми досками. Со временем все будет выкрашено одним цветом, но даже сейчас не возникало сомнений относительно высокого качества работы. Реставрация полностью преобразит здание.
Когда Мэтт Маккарти строил по своим архитектурно-строительным чертежам, то о расходах уже не думал. Он ценил красоту истинного мастерства, а за долгие годы приобрел достаточный опыт, чтобы понять простую истину: скупой платит дважды. Желание сэкономить, например на осветительных приборах или полах, всегда выходит боком. Если вы действительно хотите получить нечто стоящее, не пытайтесь удешевить проект. Его дом будет идеальным.
На первых порах за его хороший вкус и внимание к деталям Изабелле Деланси действительно приходилось платить высокую цену, но Мэтта это даже радовало, поскольку неотвратимо приближало тот заветный день, когда его семья сможет перебраться в Испанский дом, а она – вернуться в свой Лондон. Ко всем просьбам и пожеланиям Изабеллы Мэтт относился крайне небрежно, выполняя работу кое-как. Ведь какой смысл делать то, что через пару месяцев так или иначе придется переделывать? А когда она безропотно оплачивала заоблачные счета и мирилась с подстерегавшими на каждом углу с опасностями, будь то крыса или прогнившие полы, он придумывал дополнительные работы: например, снос стены или замену лагов. Положа руку на сердце, он и сам искренне удивлялся, что у нее не возникало к нему никаких вопросов.
Мэтт отмахнулся от мухи, влетевшей в открытое окно. Во второй раз она вышла из дома вскоре после ланча. Она усиленно терла глаза, словно недавно проснулась. Он собрался было подойти, чтобы поговорить, но тут из дома выбежал ее сын со своей тявкающей собачонкой и бросился за ней. Она наклонилась поцеловать ребенка, и Мэтт вспомнил, как их губы сливались в поцелуе, а ее тело прижималось к его.
Должно быть, он ненадолго задремал, откинувшись на спинку сиденья минивэна. В последнее время у него начались проблемы со сном. Собственный дом стал неприветливым и враждебным. Мэтта преследовал полный немого упрека взгляд Лоры и раздражал ее убийственно вежливый тон. Поэтому ему было гораздо проще по мере возможности вообще не появляться дома. Похоже, Лора перебралась в гостевую комнату. Когда он проходил мимо, дверь оказалась плотно закрытой. Как, впрочем, потом и дверь их супружеской спальни.
Последние недели прошли словно в тумане. Жара была настолько изнуряющей, что он просыпался и засыпал в неурочное время, чувствуя то безумную усталость, то дикий прилив энергии. Сын его избегал. Байрон куда-то запропастился. Мэтт, грешным делом, забыл, что со скандалом уволил Байрона, а дозвонившись до него, был потрясен, когда Байрон ему об этом напомнил. Наверное, все дело в жаре, пытался объяснить Мэтт Байрону. Оттого и сумбур в голове. Байрон не ответил. Мэтт еще что-то там говорил, пока наконец его не осенило, что он, оказывается, разговаривает сам с собой.
- Предыдущая
- 67/91
- Следующая
