Встречи на футбольной орбите - Старостин Андрей Петрович - Страница 44
- Предыдущая
- 44/58
- Следующая
Они не скрывали своей ностальгии. Она читалась в их глазах, кричала словами романса «Тоска мне выжгла очи». Мы испытывали к ним чувство сострадания. Они были благодарны нам за понимание их душевного надрыва, свою трудную судьбу они воспринимали как расплату за добровольную ошибку. И пели весь вечер не для иностранных посетителей, а для нас.
Поезд подошел к Берлину. Воспоминания о Париже уступили место реальности. Резкие крики железнодорожных служителей с широкой красной лентой через плечо, коричневые гимнастерки и черные френчи, повязки со свастикой переключили и слух, и зрение на другую волну. Три года назад, будучи проездом в Берлине, направляясь в наше посольство на фешенебельной Унтер-ден-Линден, я обратил внимание на толпу людей на Вильгельмштрассе. Оказалось, что они ожидали выхода фюрера. Через толпу я увидел маленького человечка с косой челкой и поднятой рукой. Для мирной улицы там было очень много штурмовиков в фашистской форме. Сейчас же на вокзальном перроне людей в форме было больше, чем штатских.
Крикливо-суматошная атмосфера перрона Берлинского вокзала чем-то претила душе, как раздражает иногда чрезмерно громкая музыка в механическом исполнении, совсем не считающаяся с личностью и настроением слушателя.
Всего пятнадцать минут остановки. А ведь не изгладились и по сие время. Наверное, потому, что стали ложкой дегтя, омрачившей радужное настроение, не оставлявшее меня всю дорогу от Парижа до Москвы. Куражило, что футбол приобрел такой авторитет. Радовало, что Владимир Иванович Немирович-Данченко, режиссер, драматург, искусствовед, человек театра, казалось бы, вне стадиона, и вдруг: «Это вы басков обыграли?»
Футбол, еще до встречи с басками, для меня уже перестал быть только увлекательной забавой, развлечением для себя. Еще дядя Митя, бывало, ворчал в случае плохой игры: «Человек деньги платит, а ты на поле в носу ковыряешь!»
Носу не в носу, думалось мне, а зрителей действительно масса, о них забывать нельзя. В игре с басками мы о зрителях не забывали. Выиграли. Но ведь вот что написал «Красный спорт» на другой день после матча в передовой статье «Выше класс советского футбола».
«Сборная басков сильный противник. С футболистами такого высокого класса нашим командам еще встречаться не приходилось. Пребывание басков в Советском Союзе приносит огромную пользу советскому футболу. Вчерашний выигрыш «Спартака», а он достаточно убедителен, свидетельствует, что наши команды уже успели усвоить кое-что от наших гостей.
Но даже в этом матче, в котором баски понесли первое поражение в Союзе, было видно превосходство гостей в индивидуальной технике. Выход на мяч, точная передача, виртуозная обводка, великолепная техника приема мяча, точные удары из любых положений, техника борьбы за мяч, игра головой, наконец, блестящие удары по воротам – все это надо изучать и кропотливо усваивать.
Повышение индивидуальной техники – основа дальнейшего улучшения класса советского футбола. Индивидуальная техника владения мячом у басков доведена до автоматизма.
Наши футбольные команды обладают прекрасными качествами: волей к победе и спаянностью, хорошими физическими данными игроков, неутомимостью и выносливостью. Эти качества должны быть помножены на технику. Тогда советский футбол неизмеримо поднимет свой класс.
Победа «Спартака» над сборной басков – свидетельство высокого класса советского футбола. Мы с гордостью это отмечаем. Вывод, который мы делаем, заключается в следующем: не почивать на лаврах, а работать над собой и учиться. А учиться надо еще очень многому».
Как будто написано про сегодняшний футбол, после игры, скажем, со сборной Голландии.
Или выдержка из статьи Николая Старостина «Почему мы выиграли?» в том же номере газеты.
«…Определила победу команды – уверенность в своих силах, широта и смелость действий каждого игрока.
Этой уверенностью, приведшей к победе, команда в первую очередь обязана секретарю ЦК ВЛКСМ А. В. Косареву и председателю Комитета по делам физкультуры и спорта И. И. Харченко. Именно они посоветовали команде применить в игре атакующий стиль»…
Это была правда, чистая правда. Александр Васильевич со всей страстью своего пылкого комсомольского сердца говорил, что нужна только победа. А чтобы ее добиться, надо атаковать, мобилизуя свое умение и возможности и даже превышая их…
Все эти рекомендации и отзывы откладывались в сознании, отрезвляли легко хмелеющую от больших успехов голову. В самом деле, басками восторгались все, от мала до велика. Так и говорили – испанские спектакли! И в этом была тоже правда, чистая правда. Гастролеры наглядно показали, что футбол дело творческое, сродни большому искусству. Так я считал и потому, что постоянно об этом слышал от окружающих, и потому, что Яншин и до басков многократно сближал понятия футбол и театр. А тут еще Владимир Иванович – «наши успехи сродни».
– Знаешь, что сказал Станиславский о самовыражении актера? – спросил однажды меня Яншин. И тут же процитировал: – «…я хочу, чтобы наши актеры так же трепетно, жертвенно относились к творчеству, как те комсомольцы на стройке метро». Вместо слова актеры поставьте футболисты – и найдете свое верное самовыражение.
Жертвенное творчество! – вот суть вопроса, настойчиво требовавшего лучшего решения. Возникала аналогия: режиссер и актер, тренер и игрок. Тенденция и в театре и в футболе просматривалась развивающейся в одном направлении: и тут и там на красную строку в афише выходили педагоги. Личность исполнителя притушевывалась. И это несмотря на то, что великие режиссеры Станиславский и Немирович-Данченко ставили фигуру артиста во главу угла сценического искусства. Из записи Станиславского в дневнике спектаклей 4 июля 1931 года: «…я почти 50 лет работаю в театре, посвятил всю свою жизнь на то, чтобы главным лицом в искусстве и в театре сделать артиста»…
Ведь вот как рассуждают великие режиссеры. Плохо-бедно, а футбольная команда может играть без тренера. А что тренер без команды? Ничто. Пример Персимфанса – оркестра без дирижера был налицо. Так думалось мне, когда разговор заходил о взаимоотношениях тренера и игрока.
Нет, не подумайте, что я ставил тренера ни во что. Я уважительно относился и к Ромму, и к Козлову, но в их времена они и не игнорировали футболистов. Наоборот, и Михаил Давыдович и Михаил Степанович обращались к футболистам только на «вы», называя игрока вне зависимости от возраста по имени и отчеству.
В конечном счете дело даже не в вежливости. Известно, что самым изысканным обращением можно доконать человека. Вон Иудушка Головлев куда как ласков был на словах со своей маменькой, а доконал ее все-таки.
Но Ромм и Козлов не посягали на личность игрока, прислушивались к общественным институтам: тренерскому совету, секции футбола. Они отлично понимали, что взаимоуважительность – необходимое условие для создания оптимального микроклимата в футбольной команде.
В нашей футбольной жизни эта взаимосвязь «тренеры – игроки», как мне казалось, все больше и больше принимала характер диктата первых над вторыми, ограничивающего самовыражение личности футболиста.
Позднее я прочту высказывание известного кинорежиссера А. Роома по этому поводу: «непрекращающиеся поклоны в сторону режиссуры объективно затемняют, снижают значение артиста»…
А пока у меня только возникли сомнения. Уж очень быстрыми шагами утверждал институт тренеров свой неколебимый приоритет над творческой жизнью футболиста.
Эти размышления не мешали мне возвращаться в Москву в лучшем расположении духа. С чувством исполненного долга я шел по перрону Белорусского вокзала. Однако на лицах встречающих родных и друзей я, кроме обычной радости встречи, больше угадал, чем увидел, затаенное беспокойство. Да и вопросы – «У вас все в порядке?», «С вами ничего не случилось?» – настораживали.
Потом все выяснилось. Кто-то распустил слух, что спартаковцы якобы намеревались скомпрометировать престиж нашего футбола «неполноценным» выступлением на рабочей Олимпиаде. К этому времени в печати проскочила статья «О насаждении в обществе «Спартак» буржуазных нравов». Несмотря на вздорность разговоров, было не до шуток.
- Предыдущая
- 44/58
- Следующая
