Крылья Урагана - Банч Кристофер - Страница 2

• Предыдущая
• 2/92
• Следующая

Вынужденно теряя драгоценное время, он покрепче привязал куртку к поясу, обнаружив, пока привязывал, что маленький дракон разодрал ткань. Ладно, Хэл заплатит за это потом, когда подуют зимние ветры. Он прижался спиной к стене расселины и стал протискиваться внутрь, отталкиваясь ногами.

Он видел, как собиратели драконьих яиц поднимаются таким способом по отвесным скалам с висящими на груди, выстеленными травой корзинами, и попытался поступить так же.

Острые камни рвали его льняную рубаху и царапали кожу, но он не обращал на это внимания. Взгляд Хэла был устремлен вверх, на огромное гнездо, похожее на груду старого хлама.

Гнездо было сооружено в углублении в скале, куда не могли добраться ни ветер, ни непогода. Оно было громадным, футов тридцати в диаметре. Подобравшись ближе, Хэл почуял запах падали, перекрывший даже резкий драконий дух, и желудок у него неприятно сжался.

Пронзительный крик разорвал тишину, и он вздрогнул, чуть не потеряв равновесие. Мимо, едва ли в десяти футах от Хэла, пронеслась самка, обдав его струей воздуха.

– Кыш-кыш, разрази тебя гром! – крикнул на нее он. – У меня твой детеныш! Кыш, а не то погубишь нас обоих!

Дракончик забился, запищал, и мать услышала. Держась одной рукой, Хэл другой помог детенышу высунуть голову из его куртки.

Самка снова взревела, набрала высоту, потом, медленно хлопая кожистыми крыльями, поднялась еще выше.

Дракониха поймала ветер, заложила крутой вираж и вернулась, угрожающе обнажив острые клыки. Детеныш увидел мать, пронзительно заверещал, и самка снова повернула в сторону.

Хэл преодолел последние несколько футов, перевалился через край гнезда и приземлился на гниющий, полуобглоданный скелет ягненка.

Дно гнезда усеивали кости и недоеденные остатки пищи. Там и сям валялись рваные тряпки, похищенные с бельевых веревок в деревне, обрывки ковриков, которые драконы, видимо, таскали для того, чтобы законопачивать щели, или для украшения.

Послышался низкий рык, и Хэл увидел гигантского самца, присоединившегося к своей подруге. Пятидесяти футов в длину, колотящий острым, смертоносным двадцатифутовым хвостом, самец яростно мотал головой на десятифутовой шее.

– Вот, – сказал мальчик, разворачивая куртку и вываливая детеныша в гнездо.

Руку с курткой он отдернул, но недостаточно проворно, и дракончик вцепился ему пониже локтя клыками, разодрав руку до самого запястья.

Детеныш торжествующе взревел, и самец спикировал в гнездо.

Хэл пережил мгновение абсолютного ужаса, глядя на дракона, несущегося прямо на него с разверстыми челюстями и вытянутыми когтистыми лапами. В мозгу у Хэла мелькнула мысль, что лишь немногим удавалось увидеть подобное зрелище и остаться в живых. Потом ее сменила другая: если он не поторопится, то может и не войти в число этих немногочисленных счастливцев. Тогда мальчик скользнул через край гнезда, чуть не сорвавшись, но в последний момент уцепившись за двухдюймовый конец бревна, торчащего из гнезда.

Самка взмахнула крыльями и приземлилась едва ли не над головой Хэла, но ее интересовал лишь детеныш.

Самец снова поднялся в воздух, сложил крылья и опять бросился на него, но Хэл уже забился в расселину, стараясь как можно быстрее спуститься вниз.

Дракон снова попытался схватить его, но летел слишком быстро и промахнулся мимо расселины, яростно закричав.

Теперь он был под мальчиком, и Хэл видел его широкие лопатки и панцирь, прикрывающий длинную драконью шею и рогатую голову. У Хэла вдруг мелькнула безумная мысль, что если панцирь использовать как седло, то на драконах можно летать, надо лишь найти способ заставить их подчиняться. Но усилием воли он прогнал эту мысль, скользя по трещине вниз.

Ярость дракона все-таки утихла, и, пробираясь по каменистому спуску, Хэл почувствовал холодок страха – страха перед тем, какой прием его ожидает, когда он доберется до земли и до таверны отца.

– Надеюсь, у тебя не останется шрама, – сказала мать Хэла, закончив перевязывать руку сына заговоренным бинтом, который дала ей деревенская знахарка.

– С рукой все будет в порядке, мама, – сказал Хэл.

– Она единственное, что будет в порядке. – Мать устало потерла глаза. – Двадцать лет – и все псу под хвост.

– Лиз, – спокойно сказал Фаади, отец Хэла, – от этого Хэлу не станет легче. И проблемы наши от этого не решатся.

– Мне очень жаль, что так получилось, па, – сказал Хэл.

– Правда?

Хэл хотел было что-то ответить, потом подумал и покачал головой.

– Нет. Нет, сэр, не жаль. Этот Нанпин не должен иметь право мучить других, даже драконов.

– Да, – сказал Фаади. – Не должен. Как и его отец не имеет право использовать свое золото и власть, данные ему королем, чтобы распоряжаться нашими жизнями. – Он пожал плечами. – Но, похоже, такова жизнь.

– Несколько людей лорда Трегони... – начала Лиз.

– Громил, – поправил ее Фаади. – Головорезов. Бандитов. Вряд ли это люди доброй или свободной воли.

– Неважно, – отмахнулась Лиз. – Они разыскивали тебя, Хэл.

– Естественно, мы велели им убираться, пригрозив позвать стражника, – сказал отец.

– Они только расхохотались и сказали, что, даже если они не найдут тебя, – продолжила Лиз, – будет суд, и они получат нашу таверну, а мы пойдем по миру. Уж мы-то знаем, что стражники и судьи будут на их стороне. Они всегда на стороне богатых.

– Завтра на рассвете я поеду в город и найму самого лучшего адвоката, какого только найду, – сказал Фаади. – Это немного их остановит.

– Но разве это не дорого? – спросил Хэл.

– Таверна принадлежит нашей семье, – сказал Фаади. – Доход с нее покроет по крайней мере часть издержек. Оставшуюся часть придется отдать наличными.

– Которые теперь будут бог знает когда, – заметила Лиз. – Люди Трегони сказали еще, что Трегони запретит своим рудокопам – а, ты знаешь, они принадлежат ему с потрохами, считай, как рабы, – пить здесь. А ведь на этом и держится наше дело.

– Не все в Каэрли пляшут под дудку лорда, – возразил Фаади.

– Большинство.

– Есть и другие, которые все равно будут приходить сюда за своим стаканчиком и куском пирога, – настаивал Фаади.

– Жаль, что... – потерянно начал Хэл. Голос у него сорвался.

– Что? – спросил Фаади.

– Ничего, – сказал Хэл, пытаясь не зареветь. Лиз положила руку ему на плечо.

– Мы им еще покажем, Хэл, – сказала она твердо. – Мы выстоим.

Хэлу очень хотелось поверить в это, но в ее голосе он ясно слышал сомнение.

Позже, в своей комнатушке на чердаке, Хэл все-таки расплакался, чувствуя себя глупым ребенком и понимая, что слезы ничем не помогут.

Он смотрел из окна на дождливую улицу, вспоминая материнские слова о том, что они все «пойдут по миру».

Нет уж. Этому не бывать. Этого его родители не заслужили.

Внизу часы в зале отбили полночь. Никогда раньше никто из посетителей не считал двенадцатый удар знаком, что пора расходиться по домам. Сегодня, похоже, вся деревня ждет, затаив дыхание, что же сделает лорд Трегони с мальчишкой, осмелившимся тронуть его единственного сына.

Хэл подумал о том, как отец будет метаться по городу в поисках адвоката и со снятой шляпой умолять его отважиться выступить против карманных судей Трегони.

Нет уж, подумал он. Только не это. Ни к чему его родителям такие унижения.

Он подумал о них, об их полной забот жизни, подчиненной строгой экономии в этой крошечной горняцкой деревушке на краю света. И представил себе, какой будет его собственная жизнь, когда он повзрослеет.

Он знал, что ни за что не пойдет на рудники, как его приятели. Ну и кем же он станет в противном случае? Унаследует таверну и будет днями напролет выслушивать пьяную болтовню отупевших от непосильной работы рудокопов и стариков, пропивающих последние мозги в ожидании смерти? Или станет учителем и будет учить горняцких ребятишек читать по слогам, писать, кланяться и расшаркиваться перед хозяевами, чтобы потом мальчики вслед за своими отцами отправились на рудники, а девочки принялись рожать одного ребенка за другим, пока к тридцати годам не превратятся в старух?

• Предыдущая
• 2/92
• Следующая