Маг-целитель - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер - Страница 9

• Предыдущая
• 9/116
• Следующая

— Поклеп! — завопила ведьма. — Он, ишь ты, не только маг, он ишшо и обманщик! А што ж тогда колдовштвом баловатьшя? Штоб так никем и не владеть? Ах, я бедненькая-нешчашненькая. Только-только вждохнула шпокойненько, как на тебе, являетшя шаможванец и гонит бедную штарушку прочь. Жемелюшка-то кому доштанется, а? — причитала бабка. — Швиньям поганым? А крештьянчики и так уж в ражбойничков обратилишя, вше норовят переплюнуть швою жаконную городшкую ведьму! А вше ш чего? А ш того, што жлодеев на волю поотпущали, вот ш чего! О-хо-хо, где ж вы, прежние денечки! Тогда, поди, молодежь знала, где еенное место, а жабывала, так мы нагленьких-то поджаривали, и ничего-шеньки нам жа то не бывало!

— Не бывало? — Я снова удивленно воззрился на письменный стол. — Это кто же тебе позволяет такое — жечь людей?

— Да кто же ишшо, дурья твоя башка! Повелительница моя, вештимо, королева Шюэтэ.

— «Суета»? — переспросил я изумленно. Странное имя для королевской особы.

— Да нет же, балбес, Шюэтэ! Да смотри, не брошайшя ейным имечком вшуе, а не то она явитшя и шпалит тебя дотла!

Тут я более или менее обрел присутствие духа. Ко мне даже чувство юмора вернулось. Что-то подобное я слыхал ранее, только относилось это предупреждение кое к кому рангом повыше, чем земной монарх. О Нем следовало отзываться только хорошо, иначе Он мог поразить тебя молнией. Но дело в том, что я повидал множество людей, говоривших о Боге ужаснейшие вещи. Между тем я что-то не замечал, чтобы хоть кто-то из них пострадал от высоких доз электричества, кроме одного, который как раз работал с оголенным проводом, да и тот чертыхаться начал только тогда, когда его ударило током.

— Ну хорошо, пусть будет Суэтэ. — В уме я нарисовал образ: жирная-прежирная баба, что-то вроде шатра с короной, нахлобученной сверху.

— Шюэтэ! — прошипела старая ведьма. — Говори имя правильно, ты, трещотка, а не то гляди, она шделает так, што ты жахвораешь!

Ну, наконец до меня дошло. Французское слово! Им выражают пожелания во фразах типа: «Желаю вам приятно провести день». Произношение ведьмы сбило меня с толку.

— Ну ладно, как бы ее ни звали. Стало быть, тебе несдобровать: королева даст тебе по шапке, если меня упустишь?

— И глажом моргнуть не ушпеешь, как она уничтожит любого. Я, стало быть, бейлиф округа, должна туточки налоги да пошлины шбирать да приглядывать, штоб королевшкие жаконы ишполнялишя. Так што должна я, штало быть, жаштавить тебя черкнуть подпишь швою в этой вот книжице. Што подпишуешьшя ты, дешкать, мил человек, в том, што отныне вше плоды деяний твоих будут отдаватьшя королеве.

Меня охватило негодование. Да разве я покинул родную цивилизованную вселенную с водопроводом и современной медициной, чтобы наткнуться на ведьму где-то в средневековой глубинке и чтобы эта ведьма вдобавок оказалась чиновницей-бюрократкой?

— Что ж... — прошипел я. — Стало быть, ты можешь выдать мне визу, или подорожную — как тут это у вас называется, не знаю, — поскольку ты — ведьма, главная в этой дыре...

— В округе! — гневно крикнула ведьма. — И не ражговаривай на яжике паштвы!

Я нахмурился. Паства? Тут я вспомнил притчу о Добром Пастыре, о том, что «паства» в буквальном смысле означает «стадо», и все понял. Значит, то, что имеет отношение к христианству, для ведьмы — анафема? Пожалуй, этим можно было бы воспользоваться, но я решил придержать это тайное оружие про запас. В конце концов, призывать на помощь святых, креститься... нет, это как-то претило мне. Я и дома этим не занимался, и здесь не собирался. И потом, такие вещи делать надо убежденно, истово, а вот этого у меня как раз не было.

Наверное, ведьма все это прочла у меня в глазах. Она оскалила щербатый рот.

— А-га! А-га! Шам таких шлов штешняешьшя! Ну, иди, мил человек шюда, иди. Наколи-ка палеч да напиши в моей книжечке, што клянешьшя, дешкать, шлужить королеве и ее повелителю, а не то я прижову его на помощь, и ты шгоришь в пламени!

Еще чего!

— Да ни за что! — рявкнул я. — Слыхал я про эту книжку! В конце концов все равно в пламени сгоришь и будешь гореть, пока это наваждение не кончится. Рабом не буду и никаких повелителей не приемлю!

Ведьма ответила мне злорадной ухмылкой.

— Шлавно-то как! — хихикнула она. — Вот шлавно-то! Раж не шлужишь никакому повелителю, то и жащишшать тебя некому, так што Другая Шторона тебя не шпашет!

Я почувствовал, как волосы у меня на затылке встают дыбом.

— Я как почуяла твое первое жаклинание, так и говорю шебе: «Штоит ли, Ягуша, бешпокоитьшя?» Шкажала я себе так, и давай дальше прибиратьшя, а потом я в гошти шобиралашь. Только из дому, жначит, выхожу, тут меня прямо как в дрожь брошило. Не иначе, думаю, агентишко какой с Другой Штороны явилшя. И не пошла в гошти. Дома шидела, пока жнобить не перестало...

Это следовало понимать так: она ощутила посещение меня ангелом-хранителем и так напугалась, что зарылась в постель. Я почувствовал себя более уверенно.

— Ну а как перештало жнобить, — продолжала ведьма, — шражу так хорошо штало — как и не было ничегошеньки! Тогда я подхватилашь и шюда, и што ж я вижу-то? А вижу я, мил человек, што нетушки у тебя никакого такого шверкания — аура ишшо это нажываетшя, — как у тех, што с Другой Штороны приходят. Не шговорилшя ты ш ними, и они тебя, штало быть, не зашшищают!

Температура драгоценной жидкости, циркулировавшей в моем бренном теле, снова стала понижаться.

— ...Вот оболтуш, — продолжала потешаться ведьма. — Ну, оболтуш так оболтуш — думаю я шебе. Неужто думаешь, што чудеша шобирать — это раж плюнуть. Вше равно што ты мельниша, и ветер крутит тебе крылышки, а ты жерновами што хошь, то и перемалываешь? Ну, думаю, такого оболтуша мне ничегошеньки не штоит вокруг пальча обвешти. Ну, поди шюда, недоумок, рашпишишь в книжке моего повелителя, а не то помрешь в штрашных мучениях!

На какое-то краткое мгновение мне почудилось, что она способна осуществить свою угрозу. Сердце у меня екнуло, опустилось куда-то... может быть, в желудок, где, как мне казалось, возятся гусеницы, собирающиеся превратиться в бабочек. Однако острее всего было чувство гнева — жаркое, жгучее. И как только эта старая развалина смела мечтать одурачить меня!

— Не надейся! Не попадусь на твой крючок! — яростно крикнул я. — А книгу слижет огонек!

Ведьма испуганно взвизгнула. Минуло еще три четверти секунды, и книгу объяло яркое пламя. Крича, ведьма отскочила от стола, А я... Что я? Я стоял и смотрел, как идиот.

И, между прочим, зря. Дал ей, сам того не желая, время очухаться.

— Жлобный ижменник! — вопила ведьма. — Уничтожил, поганеч, вше жапиши, обо вшех, кем владеет мой повелитель!

Тут ведьма скрючила пальцы, которые стали похожи на ногти хищной птицы, и проговорила нараспев:

И она швырнула в меня что-то вроде блестки. Блестка быстро увеличивалась в размерах и наконец превратилась в полыхающий огненный шар. Я вскрикнул и отпрыгнул в сторону, но шар вильнул за мной. Я снова прыгнул, изобразив что-то вроде кувырка вперед. Шар — за мной.

Я побежал.

Старуха каркающе хохотала у меня за спиной, но ее хохот едва слышался на фоне того рева, что издавала несущаяся за мной по пятам шаровая молния. Она настигала меня. Как ни бушевал в крови адреналин, я все-таки сообразил, что сейчас самое время поупражняться не в спортивной, а в словесной акробатике. Ведь ведьма создала шаровую молнию стихами. Во всяком случае, я не заметил, чтобы она выдергивала чеку из гранаты. Я спрятался за большой камень. Молния за мной. Она громко гудела. Но теперь гудел и я. Ударив себя в грудь, я возопил:

• Предыдущая
• 9/116
• Следующая