Мудрец - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер - Страница 5

• Предыдущая
• 5/125
• Следующая

Нет, из ее руки, как он понял теперь, — на ней простенькая блузка и юбка, но на подоле замысловатая вышивка. Не золотая ли это нить? Тогда почему б не обокрасть ее? В конце концов она явно простушка: стоит на коленях, одной рукой помогает себе подняться, а другой держится за голову, куда он попал кулаком. Глаза огромные, он таких никогда не видел у женщин, но она щурилась, как будто тусклый свет под деревьями слишком ярок для нее. На голове нет волос, руки и ноги огромные, она босая, а когда она выпрямилась, Кьюлаэра увидел, что в ней меньше двух футов росту. Кьюлаэра в ужасе понял, что ударил женщину из Маленького Народца.

Нет, постой — такие огромные глаза, прищуренные в дневном свете... это не эльфийка, а гном! К Кьюлаэре мало-помалу вернулась уверенность — всем известно, что магия гномов никакого сравнения не выдерживает с эльфийской. Тем не менее это была магия — и никогда не знаешь, на что гномы способны, а на что нет.

Тогда управляй ею! «Управляй ею, — подумал Кьюлаэра, который всегда управлял всеми, кто мог представлять для него опасность, — с помощью страха». Он поднялся на ноги, не обращая внимания на трезвон в голове, подошел ближе, навис на ней и спросил:

— Что ты со мной делала, злыдня!

— Я... я просто хотела облегчить боль в твоей голове, полечить тебя, — возражала женщина-гном. Она схватила что-то белое, прежде чем Кьюлаэра успел ее остановить, и показала ему. — Холодная влажная ткань для твоего лба, чтобы уменьшить синяк.

Кьюлаэра прищурился, не веря ничьей доброте — это могло быть не более чем уловкой, усыпить его бдительность, дабы сделать его уязвимее.

— Зачем тебе помогать мне?

— Не могу видеть чужих страданий, — объяснила девушка гном, — а... а посмотрев на твое лицо... мне еще больше захотелось вылечить тебя.

Она отвернулась, а Кьюлаэра выпучил глаза в изумлении, за которым последовали бурные радость и восторг. Она влюбилась в него! Девушка-гном влюбилась в человеческого мужчину! А почему бы нет, учитывая ее уродство? По правде, он и сам не был образцом красоты — со своим крючковатым носом и тонкими губами, а прослойка жира, покрывавшая его мощные мускулы, заставляла всякого дурака при взгляде на него думать, что он обычный толстяк, но он был человеком, а потому должен казаться невероятным красавцем! Кьюлаэру согрело понимание того, как сильно влюбилась в него незнакомка. Даже боль в боку отступила.

— Как зовут тебя, гномиха?

— Л... Луа, господин.

Кьюлаэра снова сел и раскричался:

— Давай шевелись! И ребрами моими займись — одно, по-моему, сломано.

— Я... я буду нежно, — дрожащим голосом ответила девушка-гном и достала кусок ткани.

Она вымыла его раны медленными, нежными движениями водой из глиняного горшка, чудом не опрокинувшегося. От каждого прикосновения Кьюлаэра стонал от боли и каждый раз обзывал ее по-новому. В конце концов она откинулась назад и тихим голоском проговорила:

— Простите, хозяин, но вы должны снять свою тунику, чтобы я осмотрела раны у вас на груди...

Уже хозяин! Кьюлаэру снова охватил восторг, он расстегнул тунику. Он задыхался и извергал ругательства, пока она осматривала его ребра. Его гнев отпугнул Луа, но он рявкнул:

— Приведи все в порядок, девка! — И она, трепеща, вернулась и еще более заботливо стала притрагиваться к ранам.

Он содрогнулся от боли, и она проговорила извиняющимся тоном:

— Кость не сломалась, хозяин, но треснула. Вам нужно держать ее в покое, пока не заживет, — не двигайте руками, не вздыхайте глубоко.

— Да... паршиво! Тогда ты будешь моими руками. Собери хворост и разложи костер, чтобы согреть меня, и найди что-нибудь из еды!

И чудо — она все сделала, начала бегать под деревьями, собирая хворост. Дурочка! Неужели не понимала, что могла запросто сбежать, что в его состоянии ему ее не догнать?

Конечно нет, она была влюблена. Кьюлаэра усмехнулся при мысли о том, какую власть дала ему любовь, а потом заметил, что некоторая женственность в движениях Луа все же была, и даже кое-какая грация. Она напомнила ему о Дайнисии, девушке, забеременевшей от него, которую он осмеял, когда она сказала ему, что они должны пожениться. Такие мысли разбудили в нем что-то напоминающее желание, но разбудили, кроме того, воспоминания о позоре и унижениях, кои он претерпел от рук шайки избивших его и швырнувших к ногам старейшин. Трусы! Он бы любого побил из них, хоть пятерых, но не десять сразу. Распалившись, он по-новому посмотрел на девушку-гнома: совершенный объект для вымещения злобы — слишком одурманена, чтобы сбежать, слишком слаба, чтобы дать сдачи, слишком мала... Мала! И снова явились воспоминания, лес вокруг омрачился воспоминанием о роще, о вырывающихся оттуда криках, и он потерялся в видениях из прошлого.

• Предыдущая
• 5/125
• Следующая