Выбери любимый жанр

Четыре стороны света и одна женщина - Клевер Алиса - Страница 9


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

9

По таким дорогам на спортивных тачках не ездят!

Люди смотрели на него и его красного ретивого «коня» со смесью удивления, зависти и лютой насмешки. «Да-да, красавчик, посмотрим, что станется с тобой километров так через двести». Уж они-то знали. А Максим нет! Ну не был он никогда раньше в Балашихе, и ничто не могло подготовить его к тому, что ждет его дальше.

Несчастный «Порше» подбрасывало на кочках так, словно он был тяжело-тяжело болен и бился в лихорадке. Так продолжалось вплоть до странного места под названием Псарьки, после которого плотный поток автомобилей встал так, словно все они уже подъезжали к Кремлю, а дорогу перекрыл правительственный кортеж.

Словно в этих Псарьках и был центр Москвы, самое скопление всего, что только может скопиться.

«Порше» задыхался, зажатый между длинным, по-московски грязным «Ниссаном» и «Шеви Спарком» – кто в Москве моет машины, когда кругом дожди, слякоть и грязища 300 дней в году. В своем «Турбо» Максим сидел так низко, словно его размазали по асфальту, – ниже «Спарка». А между тем кое-кто все же ехал. Внедорожники и паркетники, а также, что особенно заворожило Максима, малюсенькие «жигулята», эти объезжали пробку по обочине, выстраиваясь там в два, а то и в три ряда. Только чудом они не заваливались в кювет, проходя порой мимо Максима под углом к дороге градусов в тридцать.

Сказочные чудеса, самоходные печи – да и только! И почему он не взял кроссовер? Может, поменяться с кем-то? И речи не шло о том, чтобы вывернуть на обочину на несчастном спорткаре. Он бы там и кончился, умер бы, упав в кювет, или переломал бы колеса в этой перерытой, в глубоких ямах и выбоинах, обочине.

Пришлось стоять. Трогаться с места, а затем вставать снова. Четыре часа пятьдесят восемь минут? Три «ха-ха». Где-то через полтора часа навигатор подумал, да и накинул еще часок – на всякий пожарный.

И все же Максим продвигался вперед – неизвестно куда и неизвестно зачем. Он ждал, когда кончится эта безумная область и начнется то, что на навигаторе было отмечено зеленым.

Дорога. Где-то в районе города с милым пасторальным названием Петушки Максим вдруг понял, что дороги дальше просто не будет. А будет узкая, разбитая, как после бомбежки, одноколейка, по которой – только джипом. А еще лучше – вездеходом, БТР. Определенно, он видел слишком мало России.

И ничего о ней не знал.

Он прожил здесь с двенадцати до восемнадцати лет, но прожил он эти годы под дулом отцовского взгляда, сопровождаемый в частную гимназию и обратно двумя охранниками. Все, что он видел в России, – это злые, неулыбчивые лица прислуги и безумные вещи, которые отец неумело скрывал от него и которые Максим предпочитал не вспоминать. Женщины, кричавшие от боли. Громкие звуки музыки, совпадающие по ритму со звуком летящего вверх и вниз хлыста.

Он не хотел вспоминать этого, но все равно помнил. Со временем он перестал бороться с тем, что ему нравилась часть того, что он видел в доме отца, и он был не прочь это повторить. Беспомощность так возбуждает.

Но какое отношение это имеет к России? Никакого. Люди вокруг Максима продирались сквозь пробки и ужасные колдобины, чтобы жадно допить последний глоток теплого августовского покоя, попариться в баньке, накопать картошки. Кому нужны наручники в спальне, когда тебя и так круглосуточно трахают все, кому не лень.

Позже Максим улетел учиться в Лондон, где старательно делал вид, что не имеет ничего общего с Константином Коршуновым, но прилетал в Москву по первому требованию. Тиски отцовской любви, странной, властной и требовательной, сжимали его крепче любых бандажей Шибари.

Отец прекрасно знал об этом, и это только доставляло ему большее наслаждение – удерживать блудного сына, окуная его в родовое гнездо, как старого должника головой в унитаз.

«Деньги всем нужны, без денег плохо. Ты мой единственный сын, мальчик мой. Ты должен стать таким, каким я вижу тебя – высоким, красивым и безжалостным, как Удин, бог безжалостных воинов. Я вижу женщин, сломленных тобой, и мужчин, преклоняющих перед тобой колено. Все мое станет твоим, но до тех пор – ты мой, и свобода твоя эфемерна и лжива».

Мальчик мой.

Голос отца звучал в голове Максима тихим, вкрадчивым шепотом, вызывая мурашки, хотя в машине было тепло. Интересно, ему уже доложили, что его сын свихнулся и гоняется по лесам неизвестно за каким чертом? Или известно? Дядюшка его Аркадий видел Арину, значит, наверняка уже сложил два плюс два. С другой стороны, он не знал, что она уехала, и ничего не знал о ее письме. Для него она была очередной игрушкой их избалованного принца, Белоснежка.

Наплевать.

Пять часов прошло, когда Максим сверился с навигатором и свернул с главной дороги, от Владимира на Ковров. Ферма родителей Арины, предположительно, находилась в ста с лишним километрах от Владимира, на самом краю области. Хорошо припрятана, захочешь – не доберешься. Велика Россия. Интересно, а там, в этой первозданной красоте лиственных лесов и ясного неба, – там есть дорога? Вообще, хоть какая-то? Машины спокойно и привычно объезжали дыры под колесами, но каждая из них могла стоить Максиму подвески. Он переехал речку Клязьму по шаткому мостику, вызывающему самые серьезные сомнения в безопасности.

«Речка, реченька, спрячь меня». Забавно! Он словно попал в детскую сказку, которую ему никто никогда не читал, но которую он откуда-то все же помнил.

Солнце начинало катиться вниз по небосклону, Максим невероятно устал – сказывалась бессонная ночь. В машине было невыразимо тихо, он выключил радио и слушал, как ветер шумит, перебирая густую, мясистую, зрелую листву на деревьях. Он погрузился глубоко в себя и не то чтобы задумался о чем-то – нет, мыслей почти не осталось, он просто проживал этот момент, ехал вперед, фиксируя меняющийся пейзаж краешком глаза. Вспоминал Аринин смех, ее приоткрытые губы, испуг в глазах и протянутые к нему руки.

Скажите мне «да»…

Он – ее первый мужчина, но это не значит, что у нее нет и не будет второго. Эта мысль заставила его плотно сжать губы и выпрямиться. А что, если этот кто-то обнимает ее прямо сейчас! Какой-нибудь деревенский парень, гармонист?! Максим так разозлился, что не сразу заметил, что на панели приборов загорелся маленький желтый квадратик. Его многострадальный «Порше» вот-вот встанет, у него почти кончился бензин.

«Печка-матушка, сохрани меня».

Может быть, действительно, ему не стоило приезжать? Уехала – и уехала. Не судьба. Но он не верит в судьбу, он верит в то, что был достаточно глуп, чтобы забыть заправиться там, на большой трассе. А теперь навигатор угрюмо молчит, словно говоря обиженно: ну откуда тут заправки?

Одна нашлась, неподалеку от Коврова, заправка с весьма озадачивающим названием «Огонек». Возможно, были и другие, но Максим так обрадовался этой, что уже не хотел рисковать. Однако выяснилось, что тут, в Коврове, никто слыхом не слыхивал о такой диковине, как девяносто восьмой бензин. Оба они, и Максим, и чуть подвыпивший парень, стоявший на кассе, задумчиво смотрели на «чуду-юду» заморскую, прикидывая, сожрет она наш родной девяносто пятый или подавится. Учитывая везение, сопровождавшее его весь день, Максим склонялся к тому, что «юда» подавится. Парень же меланхолично пожимал плечами и предполагал, что «проканает не хуже». И добавлял – «наверное».

Ближайшая заправка, на которой нужный бензин, возможно, был, находилась в тридцати километрах назад. Не вариант. Впереди лежала полная неизвестность. Помолясь, Максим залил в бак под завязку девяносто пятого и с содроганием сердца вставил ключ в зажигание. Вряд ли ему было жаль машину. На самом деле ему было плевать на машину, но не очень-то хотелось взлететь на воздух. Или, что было куда более вероятной перспективой, просто застрять тут, посреди не пойми чего и неизвестно где. Но машина завелась. «Проканало». Дальше пошли чистые поля да рощи.

«Яблонька, милая, защити меня».

Самым последним откровением для Максима стала та удивительная приблизительность, с которой навигатор стал указывать ему дорогу к нужной деревне. Он то предлагал ему свернуть в поля, то и вовсе принимался пересчитывать что-то, а затем призывал развернуться и поехать назад. В его картах дорога, по которой двигался Максим (если это можно назвать дорогой), иногда исчезала, что приводило электронное устройство в исступление. Оно кричало и звенело, так что пришлось отключить звук.

9
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело