Сирена (ЛП) - Райз Тиффани - Страница 11

• Предыдущая
• 11/87
• Следующая

- Я тоже люблю тебя.

Все еще оставаясь глубоко в ней, он снова задвигался. Когда он схватился за ее шею, в кожу которой намертво впился ошейник, она закрыла веки и запрокинула голову назад. С трудом сглотнув под его рукой, она старалась дышать. Сегодня, его истязания над ней только начались".

- Эй, Нор, я дома. Хочешь поужинать?

Моргнув, она потерла сухие от столь долгой работы за компьютером глаза. Уесли стоял в ее кабинете, и поначалу она с трудом могла сфокусировать на нем свой взгляд. Нора видела его, но также сквозь него и позади одновременно.

- Было бы неплохо.

Она посмотрела на слова, горящие на экране.

- Умираю с голоду.

- Паста?

- Слишком много углеводов.

Уесли закатил глаза.

- Ладно. Салат и рыба?

- Рыба? Но сегодня не пятница.

- Ты - католичка. Я - методист. И мы едим рыбу тогда, когда нам этого хочется. Дай мне двадцать минут.

Уесли снова оставил ее одну. Распечатав страницы, Нора перечитала их.

"Телефон зазвонил в семь утра, а сам звонок состоял всего из нескольких слов..."

Дочитав до конца, она прижала все еще теплые от принтера страницы к своей груди. Нехотя, Нора убрала их под стол, и одну за другой пустила на шредер. Выделив текст на экране, она нажала клавишу УДАЛИТЬ, и поморщилась, когда тот исчез. Нора закрыла документ, позволив словам раствориться в воздухе. Она ненавидела делать это. Но она знала Правила. и подчинялась Правителю.

Встав с кресла впервые за несколько часов, Нора вышла из своего кабинета. Обнаружив стоящего у плиты Уесли, теперь она увидела его четко и ясно. Он улыбнулся ей, и она улыбнулась в ответ.

- Ну, и что ты сегодня писала? - спросил он, умело срезая кожуру со спелого, красного помидора.

- Нереально горячую сексуальную сцену со множеством элементом садизма и мазохизма между девочкой и ее истинной любовью, - сказала она, и Уесли снова закатил глаза - его обычный ответ на безнравственные подробности.

- Но не волнуйся, я ее удалила.

- Это еще почему? - спросил он, отправив кусок помидора себе в рот.

Нора прислонилась к Уесли, как всегда, найдя успокоение у его теплой, сильной груди. Обернув руку вокруг ее талии, он положил подбородок ей на макушку.

- История была не придуманной. 

"Моя Каролина,

Я хотел писать эту историю не больше, чем ты хотела ее читать. Она про нас. Конечно же, про нас. В ней были изменены имена и даты... но, тем не менее, она про нас. Ты всегда оставалась моей единственной музой. Я не умею рисовать или лепить скульптуры. И чтобы воссоздать твой образ, у меня есть лишь слова. Порой мне хочется стать в одном лице, и Богом, и Адамом, чтобы вырвав свое ребро, сотворить тебя из собственной плоти. Я бы сказал, что создал тебя из своего сердца, однако я отдал его тебе, когда ты меня оставила. Но это банальность, верно? Как ни печально, это единственное, что у меня осталось. Вся наша история - сплошная банальность. Я желал тебя. Я вкусил тебя. Я потерял тебя. Это старая история, старше, чем Райский сад, старше, чем сам Змей-искуситель. Мне бы хотелось назвать нашу историю Искушением, но это слово, являющееся частью религиозного богословия, было перенято каждым третьим писателем второсортных любовных романов. А, несмотря на то, что я любил тебя, моя прекрасная девочка, это не любовный роман".

- Нравится, Зак?

Истон, потерявшись в переписанном тексте Норы, моргнул, когда его прервали.

- Налицо значительное улучшение.

- Улучшение? Ох, я имела в виду какао.

Зак сидел в светлой кухне Сатерлин, которая в лучах зимнего солнца, становилась белой. Перед ним лежала новая версия первой главы Норы, а рядом стояла чашка горячего напитка, пар от которого шел прямо на него. Попивая какао, Истон вновь ощущал себя подростком в доме своей бабушки.

- Очень хорошо, - ответил он, вдыхая теплый пар, - так же, как и это, - он постучал пальцем по страницам.

Воспользовавшись советом Зака, Сатерлин определила основной элемент своей книги. Им оказалось письмо ее рассказчика - Уильяма Каролине - женщине, которую он любил, но потерял. Теперь, все складывалось замечательно - и книга, и сотрудничество с Норой.

Истон редко бывал дома у своих писателей, и уж точно, никогда не сидел с ними за одним кухонным столом с чашкой какао. Сатерлин доказывала свою непохожесть ни на одного из авторов, которых он когда-либо знал.

- "Это не любовный роман...", - перечитал Зак слова из ее первой главы, - отличная строчка. Экспрессивная и провокационная. К тому же, ироничная.

- Ироничная? - Нора отпила из своей чашки.

Она сидела за столом напротив него, притянув одну ногу к груди.

- Это правда. Это не любовный роман.

- Конечно, не в общепринятом смысле. В заключении, твои герои остаются не вместе, но это история любви.

- История любви не то же самое, что любовная история. Под вторым подразумевается повествование о двух героях, которые влюбляются друг в друга, против их воли. Под первым же, понимается история двух людей, полюбивших и расставшихся вопреки их чувствам. Она идет к окончанию с момента их знакомства.

- Почему так произошло? По мне, ты оптимистка, а конец душераздирающий. Последнее, чего ей хотелось - это оставить своего возлюбленного, но, тем не менее, она это сделала.

Встав со стула, Нора направилась к кухонному шкафу, расположенному за холодильником.

- Я не оптимистка, - сказала она, открывая дверцу, - Я всего лишь реалистка, которая слишком часто улыбается. Причина расставания Уильяма и Каролины в том, что он полностью состоит в Теме, тогда как она - нет. Она просто состояла в отношениях с ним. Проблема крылась в сексуальной стороне, а не любви. Это все равно, если гей женится на женщине с традиционными предпочтениями. Неважно, как бы он ни любил ее, каждый момент, проведенный с нею - жертва. Секс - вторичен после жертвы.

- Вторичен, но не менее важен, хочу заметить.

Сатерлин рассмеялась. Закрыв дверцу, она встала коленями на пол, открыла нижний шкаф, и залилась победоносным смехом.

- Нашла, - и вытащила пакетик с зефиром.

- Мне приходится прятать сладкое от Уеса.

- Он такой сладкоежка?

- У него первая степень диабета. Плюс, неисправимый сладкоежка. Плохое сочетание. Он, правда, следит за своим питанием, но когда я пью какао с зефиром, то ловлю его вожделеющие взгляды.

Истон задумался, засматривался ли Уесли на сладкое, или все-таки на Нору. Лично он не мог оторвать взгляда от этой женщины. На понедельничном мероприятии, она пленяла своим коронным красным нарядом, а сегодня, в домашней одежде, выглядела по-домашнему потрясающей.

Зак смотрел, как с безупречной грацией гейши, перекатившись на носочки, она с легкостью встала с пола. Его восхитила ее ненавязчивая демонстрация гибкости балерины, когда наклонившись над столом, она бросила немного зефира в его чашку, затем в свою.

- Зак, не пойми меня неправильно, но когда ты выглядишь счастливым, ты становишься еще более возмутительно красивым, - сказала Сатерлин, откинувшись на своем стуле, и отправив себе зефир в рот.

- Неужели тебе вообще не нравится работать со мной? Что, "Лондонский Туман" так и не поднимается?

Истон сделал глоток какао, чтобы скрыть свое смущение. Он привык к тому, что женщины проявляли к нему знаки внимания, но раньше ему никогда не доводилось встречать столь бесстыдно идущей напролом особы.

- Ввиду того, что это первый раз нашей совместной работы над твоей книгой, - произнес Зак, неловко откашлявшись, - думаю, заключение по моему метеорологическому состоянию, является преждевременным.

- Тогда, каким будет твое заключение по книге?

- Заключение таково... тебе, действительно, по силам завершить роман. Но не без ряда тщательных проработок. Основную идею укажи в начале, и в конце. Но в книге мне бы хотелось повествования от третьего, а не от первого лица.

• Предыдущая
• 11/87
• Следующая