Выбери любимый жанр

Бард, который ничего не хотел (СИ) - Багдерина Светлана Анатольевна - Страница 17

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

- Не «кому», а «на чьем». Впрочем, все там будем, - Кробх Дерг философски вздохнула и пошевелила кончиком хвоста.

- Но так… так… так… - он замер в поисках подходящего слова, нашел его и обвиняюще бросил его в морду собеседнице: - Так нечестно!

- Как? – уточнила кошха.

- Вот так!!! Я жил-поживал менестрелем при дворе его величества, в меру знаменитым, в меру хорошо оплачиваемым, в меру упитанным, много ел, еще больше пил, страдал от влюбленности, и вдруг появляешься ты – и всё переворачивается с ног на голову! Вместо того чтобы мучиться от неразделенной любви и писать баллады – то есть делать то, что я больше всего люблю и умею – я живу какой-то чужой жизнью! Я бросаю с мостов рыцарей, дерусь с их слугами, прыгаю из окон, дерусь с рыцарями, решаю, сколько центнеров озимой свеклы с гектара заливных лугов мы соберем через год, и стоит ли менять трех призовых свиноматок на молотильно-доильный агрегат – если бы еще знать, что это такое!!! Я стал непонятно кем!!! Я ненавижу этот дурацкий герб, этот дебильный девиз и тех, кто их придумал!!! Я не хочу ни с кем сражаться!!! Я хочу сидеть на подоконнике, смотреть на крыши и писать стихи!!! Я не узнаю себя и не могу предугадать, что мне придется делать в следующие пять минут!!! А это всё из-за тебя!!! И что дама моего сердца оказывается алчной неблагодарной куницей – я не удивлюсь, если и это ты подстроила!!! А ведь я мог бы ее действительно полюбить… наверное... со временем!..

- Твоего сердца?! – кошха вскочила, выгибая спину, зеленые искры брызнули с ее усов и бровей, а обшивка канапе жалобно затрещала под выпущенными когтями. – У тебя нет сердца, бард Кириан! Только желудок, пальцы и язык – ну и, может быть, еще несколько утилитарных приложений! Ты можешь только пить, петь и жаловаться! Ты не умеешь любить! Ты не узнаешь любовь, если даже столкнешься с ней лицом к лицу среди бела дня! Ты мучаешься не от любви какой бы то ни было, а от комплекса неполноценности, замешанного на старых обидах и новых самообманах, и пока ты не оставишь их там, где им место – на чердаке прошлого, ты не будешь счастлив, даже если все женщины и блага мира обрушатся тебе на голову!

Кошха успокоилась так же внезапно, как вспылила, и спрыгнула на пол. Искры пропали, шерсть улеглась, а голос снова стал тихим и чуть равнодушным.

- Ты получил, что хотел, бард Кириан. Свинильда выходит за тебя замуж. Ты счастлив?

- Да!!! – назло то ли Кробх Дерг, то ли самому себе яростно выкрикнул менестрель.

- Вот и хорошо. Прощай.

- Но!.. Но… но ты… я… - потрясенный, оглушенный, раздавленный неожиданным поворотом, преодолевая боль в растревоженных душе и теле, Кириан рванулся к гостье – но та пропала, словно была всего лишь очередным наваждением последних дней – как это ненужное рыцарство, дурацкий замок, нелепая женитьба…

И тут он понял, чего ему в последние дни не хватало.

Себя.

Этот человек, прыгающий из окон, разбрасывающий противников направо и налево, скачущий в доспехах на коне, решающий проблемы заводнения болот и зарыбления полей, раскидывающий существующие и несуществующие деньги на капризы нелюбимой женщины, был не он. Он не знал этого человека и, по правде говоря, не хотел знать. Настоящий он остался там, в маленькой квартирке на самой вершине холма, сидеть на подоконнике, смотреть на крыши и писать стихи.

- Кто остался? Не поняла.

Кириан вздрогнул, выныривая из марева забытья, и вскинул руку к глазам: свет непонятно откуда взявшегося фонаря ослепил его. Впрочем, когда глаза немного привыкли, за фонарем обнаружилась пышнотелая Свинильда в соблазнительно распахнутом пеньюаре и россыпью белых волос по плечам.

- Ты с кем-то разговаривал? – с недоверчивым любопытством огляделась она по сторонам.

- С собой, - вздохнул бард, с кряхтением принимая вертикальное положение.

- И о чем же? – голубые глаза приказчицы вернулись к объекту соблазнения.

- О том, что быть королевским бардом гораздо лучше, чем королевским рыцарем, - криво усмехнулся он.

- Кирюсик! Ну, ты шутник! – женщина расхохоталась, запрокидывая голову. – Ты как будто вчера родился! Ты же сам понимаешь, что в мире воинов, купцов и придворных музыканты немногим лучше городских сумасшедших! Их же нормальные люди чокнутыми считают, пусть даже слушают и поют их песенки! Лучше бы в лавке торговали или в стряпчие пошли! Да и кому были нужны твои… балды!

- Тебе?

- Сэр Кириан, не будьте болваном! – красноречиво покрутила она пальцем у лба.

- Я не хочу быть болваном, я хочу быть поэтом, - упрямо опустил он взгляд.

- А я хочу быть леди, а не девкой из посудной лавки! – отбросив дипломатию, взорвалась Свинильда.

- То есть тебе нужен титул?

- Наконец-то ты понял!

- А я думал, что тебе нужен я…

- Но ведь ты и титул – одно целое! Это словно сказать, чтобы я выбирала, что мне больше нравится – твое левое ухо или правое, и отрезать то, которое не по вкусу!

- Но с ушами я родился, а титул и замок… Сегодня они есть, завтра – нет…

- Так вот, если я тебе нужна, то постарайся, чтобы титул и замок у тебя были и сегодня, и завтра! – сердито топнула приказчица.

- Я понял, - кивнул Кириан, поднялся, держась за ушибленные бока[23], болезненно переступая, подошел к столу[24] и взял лежавшие там бумаги.

- Что там у тебя? – недоброе предчувствие закралось в сердце Свинильды.

- Королевский указ о производстве в рыцари. Дарственная на замок. Девиз. Герб.

Рисовая бумага с легким треском разорвалась напополам, и еще, и еще…

- Что ты делаешь!!! – очнувшись от ступора, взвизгнула Свини, бросилась к миннезингеру, пытаясь спасти хоть что-то – но тяжелые мелкие белые хлопья уже летели на ковер.

- Сегодня и завтра я еще рыцарь. А про послезавтра ты ничего не говорила, - развел руками Кириан.

- Идиот!!! Болван!!! Дебил!!! Юродивый!!! Шут!!! – выплеснула первую ненависть и отчаяние Свини, но спохватившись, быстро взялась за самое действенное до сих пор оружие: - Ты обманывал меня! Несчастную наивную простушку, девчонку из посудной лавки! Так ее, дуру, кто она такая, чтобы считаться с ней! Вытри об нее ноги, попользуйся и брось! Ты меня не любишь и никогда не любил!!!..

Кириан задумался.

- Наверное, ты права. Я не люблю тебя и никогда не любил.

- Что?.. – глаза приказчицы расширились от изумления.

- Я тут пораскинул мозгами и понял, что до сих пор был безвольным дураком, боящимся одиночества и непонимания.

- И что изменилось? – ощерилась Свини.

- Теперь я – дурак, боящийся одиночества и непонимания, но почувствовавший волю, - усмехнулся бард. – Я не хочу жить чужой жизнью, потому что когда она закончится, своей у меня уже не будет тоже. Я ухожу.

Менестрель отер ладони, запачканные чернилами, о штаны, обогнул застывшую как статуя Свинильду и двинулся к выходу.

- Ты куда?! – спохватилась та.

- Какая разница, куда, - морщась, повел он зашибленным плечом. – Главное – откуда…

- Платья, драгоценности, и прочие подарки я тебе не отдам, и не жди! Я их скорее продам… то есть выброшу, чем…

Кириан обернулся:

- Кстати, совсем забыл сказать. Этот дом я перепишу на твое имя.

Свинильда опешила:

- Ты… ты… но… Но почему?..

- В благодарность тебе за то, что ты была. А теперь – прощай.

Промозглая ночь, кутавшаяся в туман как в полушалок, обняла его, проникла в легкие и залезла за шиворот[25], едва он вышел из дома, более ему не принадлежащего. Впрочем, бард никогда не считал его своим, как не считал своей жизнь, начавшуюся после так неосмотрительно загаданного желания. Теперь же всё было, как несколько дней назад, минус Свинильда, плюс долги, размером напоминающие дефицит бюджета королевства средних размеров, плюс куча синяков, шишек и растяжений, минус иллюзии и, кто его знает – изрядный кусок комплекса неполноценности, ибо после двухчасовой попытки сначала просто сесть на коня, а потом поразить копьем чучело на глазах капитана, оруженосца, таращившейся из окон прислуги и Свинильды, все прошлые неловкости и конфузы казались такими пустяками…