Под куполом - Кинг Стивен - Страница 2

• Предыдущая
• 2/261
• Следующая

Он был старым, опытным, дородным зверьком. В своё время ограбил много мусорных баков и путь к городской мусорной свалке знал не хуже чем все три туннеля собственной норы: на мусорнике всегда найдётся что-нибудь вкусненькое. Не усматривая угрозы для себя, он, не торопясь, побрёл дальше, посматривая на мужчину, который приближался по другой обочине.

Мужчина остановился. Сурок понял, что его заметили. Немного впереди справа лежала поваленная берёза. Он спрячется под ней, переждёт, пока человек пройдёт, а потом проверит, вкусненького чего-нибудь не…

Вот так далеко зашёл в своих мыслях сурок, делая вперевалочку три своих последних шага — как тут его перерезало пополам. Он распался на две половинки рядом с дорогой. Брызнула кровь. Кишки вывалились на землю. Задние лапы дважды дёрнулись и замерли.

Последняя его мысль, перед тем как наступила окончательная тьма, которая поглощает всех нас, хоть сурков, хоть людей, была: «Что случилось?»

Все стрелки на контрольной панели замерли.

— Что за черт? — произнесла Клоди Сендерс. Повернулась лицом к Чаку. Глаза широко раскрыты, но паники в них не было, лишь удивление. Для паники не хватило времени.

Чак так и не увидел контрольной панели. Он увидел, как сплющивается нос «Сенеки». А дальше он увидел, как разлетаются в щепки оба пропеллера.

Увидеть что-то другое, не было времени. Времени не было ни на что. «Сенека» взорвался над шоссе 119, пролившись огненным дождём на соседние поля. С неба также падали остатки тел. Стукнулась рядом с аккуратно перерезанным сурком дымящаяся рука — Клодетт.

Было двадцать первое октября.

Как только он миновал «Фуд-Сити» и город остался позади, у Барби улучшилось настроение. Увидев надпись: «ВЫ ПОКИДАЕТЕ ГОРОД ЧЕСТЕР МИЛЛ. ЖДЁМ ВСКОРЕ ВАС НАЗАД!» — Барби почувствовал себя ещё лучше. Он радовался, что вновь отправился в дорогу, но не просто из-за того, что получил хорошую взбучку в Милле. Душевный подъем ему дарила обычная старая добрая тяга к перемене мест. Он уже где-то недели две ходил окутанный серой тучей личного дискомфорта, прежде чем потасовка на стоянке около «Диппера», наконец, подтолкнула его в сраку к принятию этого решения.

— В сущности, я обычный бомжара, — произнёс он и рассмеялся. — Проходимец направляется в Широкий Мир. А почему бы и нет? В Монтану! Или в Вайоминг. В Южную Дакоту, в сраный Рапид-Сити. Да хоть куда-нибудь, лишь бы подальше отсюда.

Он услышал, как приближается звук двигателя, обернулся — теперь шёл задом наперёд — и поднял большой палец. Интересная комбинация вынырнула у него перед глазами: старый подержанный «Форд» пикап с освежающе молодой блондинкой за рулём. Пепельной блондинкой, самый любимый его тип. Барби продемонстрировал самую искусительную из своих улыбок. Девушка за рулём пикапа ответила ему тем же и, о Боже, если бы оказалось, что она, хоть на секунду старше девятнадцати, он сожрал бы свой последний, полученный за работу в «Розе-Шиповнике» чек. Весьма юная подружка для джентльмена полных тридцати лет, нет сомнения, но вполне легально пригодная, как говорили во времена его кукурузной юности в Айове.

Пикап притормозил, он тронулся к машине… но она тут же вновь набрала скорость. Девушка ещё раз мельком взглянула на Барби, проезжая мимо него. Улыбка не сошла с её лица, но теперь в ней сквозила печаль. «Помрачилось в голове на минутку, — читалось в той улыбке. — Но здравый смысл ко мне уже вернулся».

А Барби её лицо показалось как будто знакомым, хотя наверняка он не мог сказать, потому что в воскресные утра в «Шиповнике» всегда стоял гул не хуже чем в дурдоме. Однако ему припомнилось, что он видел эту девушку с каким-то взрослым мужчиной, вероятно, её отцом, оба погруженные — у каждого перед глазами своя часть — в чтение воскресного «Таймс». Если бы он мог, когда она проезжала мимо него, с ней заговорить, Барби сказал бы: «Если ты доверяла мне жарить для тебя яйца с колбасой, наверняка могла бы доверить также, чтобы я несколько миль потрясся рядом с тобой на пассажирском сидении».

Конечно, такой возможности ему не выпало, и он лишь махнул ей рукой, словно говоря: «Не бери в голову». Зажглись задние фонари, словно она решила передумать. Затем они потухли, и пикап прибавил скорости.

На протяжении последующих дней, когда дела в Милле начали от плохих меняться к худшим, он вновь и вновь прокручивал в голове тот момент тёплого октябрьского дня. А именно вспоминал мигание задних фонарей… В конце концов, она могла и узнать его, подумать: «Это же тот повар из „Розы-Шиповника“, я почти уверена. Наверное, мне следовало бы…»

Хотя, возможно, между ними была пропасть, в которую падали люди, более лучшие, чем он. Если бы она передумала, все бы в его жизни с того времени пошло по-другому. Потому что ей наверняка удалось проскочить; он больше никогда в жизни не видел вновь ни той блондинки с её свежим личиком, ни её грязного старого пикапа «Ф-150»[6]. Наверное, она пересекла границу города Честер Милл за пару минут (а то и секунд) до того, как её было закрыто. Если бы он сидел рядом с ней, то оказался бы снаружи и спасся.

«Если бы, конечно, — думал он позже, в тот момент, когда сон его игнорировал, — задержка, чтобы меня подобрать, не оказалась долгой, а, следовательно, фатальной. В таком случае меня бы здесь также не было. И её тоже. Потому что на том отрезке 119-го шоссе действует ограничение скорости до пятидесяти миль в час. А при пятидесяти милях в час…»

На этом месте он всегда возвращался мыслями к самолёту.

Самолёт пролетел над ним, одновременно с тем, как он миновал салон «Подержанные автомобили Джима Ренни», заведение, к которому Барби не чувствовал любви.

Дело было не в том, что он когда-то приобрёл себе там какую-то рухлядь (уже более года он не имел машины, последнюю продал ещё в Пунта-Горда[7], во Флориде). Просто Джим Ренни Младший был среди тех ребят в тот вечер на парковке возле «Диппера». Мажористый пацан, которому всё время хотелось кому-то что-то доказать, а когда он не мог чего-то доказать сам, он делал это вместе со своей стаей. Опыт Барби подсказывал, что во всём мире Джими-Младшие именно таким образом и решают все свои дела.

Но все это теперь осталось позади. Джим Ренни, Джим Джуниор, «Роза-Шиповник» (Жареные устрицы[8] — наша специализация! Всегда целые, никогда — порезанные), Энджи Маккейн, Энди Сендерс. Все эти дела, включая то, возле «Диппера». (Обеспечение избиений на парковке — наша специальность!) Все это оставил позади. А что у него впереди? Как это что — настежь распахнутые ворота Америки. Прощай, штат Мэн, привет тебе, Широкий Мир.

А может, чёрт побери, ему вновь податься на Юг? Ну и что, что сегодня день такой замечательный, уже через пару страниц в здешнем календаре притаилась зима. На юге должно быть хорошо. Он никогда не бывал в Месел Шоулз[9], хотя ему всегда нравилось само название. В нём было что-то такое чертовски поэтическое — «мышцами одолеваешь пороги», эта идея так его окрылила, что, услышав, как приближается гудение маленького самолёта, он задрал голову и по-младенчески жизнерадостно ему помахал. Хотелось, чтобы и тот в ответ помахал крыльями, однако не дождался, хотя самолёт проплывал невысоко и неспешно. Барби подумал: какие-то любители любуются видами — день сегодня именно для них, роскошное разноцветье деревьев — а может, какой-то юный лётчик тренируется ради получения лицензии пилота и, боясь ошибиться, не обращает внимание на наземных насекомых типа Дейла Барбары. Всё равно он пожелал им счастья. Пусть там хоть туристы, хоть какой-то подросток, впереди у которого ещё целых шесть недель до первого сольного полёта, Барби всем им желал удачи. Роскошным был день, и каждый шаг, который отдалял его от Честер Милла, делал этот день ещё лучше. Многовато мудаков в этом Милле, а кроме того: путешествия — это хорошо для души.

• Предыдущая
• 2/261
• Следующая