Под куполом - Кинг Стивен - Страница 29

• Предыдущая
• 29/261
• Следующая

— Либо вы, либо он, но поговорить я хочу именно с ним. Буду ждать, держа руку на телефоне.

— Тогда говорите мне ваш магический номер.

Она зажала телефон между ухом и плечом и вновь добыла из кармана блокнот. Всегда так: только спрячешь блокнот, как он тебе вновь нужен; этот факт ей доказала жизнь, когда она ещё работала репортёром, и вот теперь она вновь в этой роли. Произнесённый им номер почему-то напугал её больше всего из того, что он ей наговорил перед тем. Код начинался с трёх нулей: 000.

— Вот что ещё, мисс Шамвей: у вас нет имплантатов, типа сердечного стимулятора или вживлённого слухового аппарата? Ничего такого нет?

— Нет. А в чём дело?

Она подумала, что он вновь не захочет объяснять, но ошиблась.

— При приближении к Куполу проявляется какое-то излучение. Для большинства людей оно безопасное, они ощущают разве что слабенький электрический ток, и это ощущение проходит через пару секунд, но на электронные устройства оно действует ужасно. Некоторые перестают работать — большинство мобильных телефонов при приближении ближе, чем на пять футов, — а другие взрываются. Если вы привезёте с собой обычный магнитофон, он просто заглохнет. Если у вас «Ай-Под» или другое сложное устройство, типа «Блэк-Берри»[96], они взорвутся.

— Значит, у Дюка Перкинса взорвался стимулятор? Он из-за этого погиб?

— Десять тридцать. Привозите Барби и не забудьте передать ему привет от Кена.

Он дал отбой, оставив Джулию стоять в коридоре рядом с её псом. Она попробовала позвонить своей сестре в Льюистон. Пропикало несколько гудков… а потом тишина. Сплошная тишина, как и перед этим.

«Купол, — припомнила она. — Под конец он уже не говорил „барьер“; он назвал это Куполом».

Барби, уже без рубашки, сидел на кровати и расшнуровывал кеды, когда послышался стук в двери, к которым со двора вёл один лестничный пролёт вдоль боковой стены семейной аптеки Сендерса. Этот стук был уже лишним. Он проходил пешком почти весь день, потом, нацепив фартук, почти весь вечер работал на кухне. И сейчас чувствовал себя напрочь разбитым.

А если там Джуниор с несколькими приятелями, готов устроить пышную вечеринку в честь его возвращения? Можете считать это маловероятным, даже параноидальным предположением, но весь этот день был напрочь заполненный невероятностями. Кроме того, ни Джуниора, ни Фрэнка Делессепса, ни остальных членов их ватаги он не видел сегодня в «Розе-Шиповнике». Возможно, они ошивались где-то на 119-м или на 117-м шоссе, подумал он, ловили ворон, однако кто-то мог им сообщить, что он вернулся в город, и они договорились заявиться к нему попозже. Скажем, сейчас.

Вновь прозвучал стук. Барби встал и положил руку на портативный телевизор. Не очень удобное оружие, но тому, кто первый отважится вломиться через двери, вреда наделает. Есть ещё деревянная перекладина в стенном шкафу, но все три комнатушки здесь маленькие, а эта палка слишком длинная, чтобы эффективно ей вымахивать. У него был также швейцарский армейский нож, но ему не хотелось кого-то порезать. По крайней мере, пока не будет вынужд…

— Мистер Барбара? — голос был женский. — Барби? Вы здесь?

Он убрал руку с телевизора и пересёк кухню.

— Кто там? — спросил, за мгновение до этого уже узнав голос за дверьми.

— Джулия Шамвей. У меня для вас сообщение от кое-кого, кто желает с вами поболтать. Он просил меня передать вам привет от Кена.

Барби открыл двери, впустив её в дом.

В обшитый сосной зал заседаний, который находился в цокольном помещении городского совета Честер Милла, тарахтение старого генератора «Келвинейтор»[97] долетало со двора едва слышным жужжанием. Хороший, двенадцатифутовой длины стол посредине комнаты был сделан из отполированного до блеска красного клёна. Большинство стульев, расставленных вокруг стола, в этот вечер стояли свободными. Четверо участников мероприятия, которое Большой Джим окрестил Чрезвычайным стратегическим заседанием, скучились около одного торца. Сам Большой Джим, хотя всего лишь второй выборный, занимал центральное место. Карта позади его демонстрировала город в форме спортивного носка.

За столом сидели выборные и Питер Рендольф, действующий шеф полиции. Единственным, кто полностью держал здесь себя в руках, был сам Ренни. Рендольф имел вид ошарашенный и напуганный. Энди Сендерс, конечно, был подавлен горем. А Эндрия Гриннел — полная, седеющая версия своей младшей сестры Рози — только казалась взволнованной. Обычное дело.

Лет пять назад, в январе, Эндрия, идя утром к почтовому ящику, поскользнулась у себя на обледеневшей подъездной аллее. Упала она достаточно сильно, чтобы у неё треснули два позвоночных диска (этому не могли не поспособствовать фунтов девяносто лишнего веса). Для уменьшения её, безусловно, сильной боли доктор Гаскелл приписал ей новое чудо-лекарство оксиконтин[98]. И с того времени не переставал их для неё выписывать. Благодаря своему доброму другу Энди, Большой Джим знал, что Эндрия, начав когда-то с сорока миллиграммов в день, дошла теперь до головокружительных четырёхсот. Весьма полезная информация.

Начал Большой Джим.

— Поскольку Энди испытал тяжёлую утрату, эту нашу встречу, если никто не имеет ничего против, собираюсь возглавить я. Нам всем очень жаль, Энди.

— Ваша правда, сэр, — поддакнул Рендольф.

— Благодарю вас, — ответил Энди и, как только Эндрия на мгновение накрыла его ладонь своей, слезы вновь начали течь у него из уголков глаз.

— Итак, все мы имеем какое-то представление о том, что именно у нас случилось, — произнёс Джим. — Хотя пока что никто в городе этого не понял…

— Я уверена, что никто и за городом, — вмешалась Эндрия.

Большой Джим её проигнорировал.

— …а военные, хотя и прибыли, не считают нужным установить связь с легитимно избранными руководителями города.

— Проблемы с телефонами, сэр, — сообщил Рендольф.

Со всеми присутствующими здесь людьми Рендольф по обыкновению был на «ты», они звали друг друга по имени (а Большого Джима он вообще считал своим другом), однако в этой комнате, думал он, умнее будет обращаться к каждому соответственно «сэр» или «мэм». Перкинс вёл себя только так, и, по крайней мере, в этом старик был прав.

Большой Джим отмахнулся рукой, словно прогнал какую-то назойливую муху.

— Кто-то из них мог бы подойти со стороны Моттона или Таркера и послать за мной — за нами, — однако никто не соизволил этого сделать.

— Сэр, ситуация все ещё очень… гм, переменчивая.

— Конечно, конечно. И вполне возможно, именно поэтому никто нас до сих пор не ввёл в курс дела. Это вполне возможно, о да, и я молюсь, чтобы причина состояла именно в этом. Надеюсь, вы все молитесь.

Все покорно кивнули.

— Но сейчас… сейчас, — Большой Джим окинул присутствующих серьёзным взглядом. Он чувствовал себя серьёзным. Но вместе с тем и торжественным. Настроенным. Ничего невозможного нет, подумал он, в вероятности того, что его портрет ещё до конца текущего года окажется на обложке журнала «Тайм». Катастрофа — особенно та, где замешаны террористы — не такая уже и плохая штука. Достаточно вспомнить, что она принесла Рыжему Джулиани[99]. — Именно сейчас, леди и джентльмены, я думаю, мы столкнулись с абсолютно реальной вероятностью того, что нас бросили на произвол судьбы.

Эндрия прикрыла себе рот рукой. Глаза её горели то ли от ужаса, то ли от излишка наркотика. Вероятно, от того и другого вместе.

— Этого не может быть, Джим!

— Надеемся на лучшее, готовимся к худшему, так любит говорить Клодетт, — заговорил глубоко отсутствующим тоном Энди. — Любила, то есть. Сегодня утром она приготовила мне замечательный завтрак. Яичницу с остатками сыра тако[100]. Боже!

• Предыдущая
• 29/261
• Следующая