Накал страстей (ЛП) - Рейд Пенни - Страница 39

• Предыдущая
• 39/44
• Следующая

Но он был не прав, потому что был один человек, который смог бы опорочить Денвера Сандеки...

— Но ты можешь.

Мартин уставился на меня, его взгляд становился все более расчетливым и настороженным. Когда он ответил, каждое его слово было взвешенным и  осторожным:

— Нет. Я не смогу. Как я уже сказал, он уберет меня, а я так близко. Мне будет двадцать один меньше, чем через четыре месяца. Я не могу ничего сделать, потому что потеряю доступ к деньгам.

— Мартин, я могу... Я могу помочь тебе. Мы могли бы жить вместе, делить расходы. Тебе не нужны деньги твоего отца. Ты чертов гений, и у тебя есть все эти патенты. Тебе не нужны его деньги.

Его глаза стали словно щелочки, и он медленно покачал головой.

— Нет. Ты не понимаешь. Мой отец не забудет про трастовый фонд, а  мне нужен этот фонд. Мне нужны эти дома. У меня есть планы, я не могу просто отказаться от них.

— Какие планы? — Я потянулась к нему, но он отмахнулся от меня, отвернувшись, так что я разговаривала с его спиной. — Расскажи мне о планах. О чем ты говоришь?

Он подошел к своему стулу. Его большие, мощные руки вцепились в спинку, и он встал ко мне в профиль.

— Это по поводу венчурного капитала в Нью-Йорке. Дома по всему миру. Шестьдесят миллионов долларов. Спутники. План состоит в том, чтобы работать и полностью прижать его. Если я дискредитирую его сейчас, то он будет искать способы, чтобы сделать меня несчастным, и вспомнит о трастовом фонде. Тогда я потеряю все.

Я смотрела на него с открытым ртом, не произнося ни звука, потому что, по большей части, я была в замешательстве. Через мгновение я нашла, что сказать. Я не была уверена, что эти слова были правильны, но это было единственное, что пришло мне на ум.

— Извини, я не понимаю, о чем ты говоришь. Какое отношение дома по всему миру имеют к шестидесяти миллионам? И каким образом спутники связаны с тем, чтобы прижать Денвера Сандеки?

Мартин выдохнул, что больше походило на нетерпеливый рык.

— Дома, Паркер. Его дома все на мое имя, и через четыре месяца, когда мне исполнится двадцать один, я потеряю доступ к трастовому фонду. — Мартин повернулся лицом ко мне, выглядя непреклонным. — У меня есть покупатели на шесть из них, и я уверен, что на остальные одиннадцать скоро найдутся. Вот как я получу шестьдесят миллионов.

Я яростно заморгала.

— Ты не можешь этого сделать, эти дома —не твои.

— Они на мое имя.

— Но...

— И все вместе они стоят свыше шестидесяти миллионов. Я продам их, и он ни черта не узнает об этом. Потом я инвестирую деньги в создание телекоммуникационных спутников, которые заменят традиционные стационарные телефоны, абонентскую линию, но и, в некоторых случаях, волоконно-оптический кабель. Я собираюсь разрушить телекоммуникационную монополию, которой владеет Сандеки. Я собираюсь предоставить людям в пригородах услуги, которые заменят стандартные источники Интернета и телефона. Я собираюсь вывести моего отца из бизнеса, заработав при этом миллиарды. Но я не смогу этого сделать, если он прижмет меня сейчас.

Я поморщилась. Это было...невероятно. Эта глобальная корпоративная война и всё это было так далеко от моего понимания.

— Он не может, я имею в виду, это не может быть так просто. Если спутники —это ответ на спор о телекоммуникационной монополии, думаю, кто-то еще решится на это.

Хмурый взгляд Мартина был жестоким, почти насмешливым.

— Ты когда-нибудь слышала про Элон Маск?

— Да. Все знают, кто он.

— Не все.

— Он генеральный директор "Тесла", гений и филантроп, — вежливо рассказала я.

— Ага, ну а ты посмотри хотя бы на его работу по альтернативным источникам Интернета. Это просто спутники, но с этими спутниками не все так просто.

Я фыркнула, зарычав, при этом размахивая руками в воздухе, пытаясь сдержать себя.

— Ну...так...отлично! У тебя есть"воображаемый спутниковый план"! Он сработает. Ты прижмешь своего отца и разрушишь его монополию. Где же останемся мы?

— Прямо там, где сейчас. Между нами ничего не изменится! — Он снова кричал.

— И что это вообще значит? — Я тоже кричала, взывая к потолку, размахивая руками в воздухе.

— Мы. Вместе. И мы игнорируем моего отца.

— Но мы не можем. Мы не можем игнорировать его. Если мы ничего не сделаем, мою маму уволят и ее карьера закончится.

Мартин пожал плечами, почесал затылок и сказал с раздражающей двойственностью и непоколебимой решимостью в глазах:

— Не. Моя. Проблема.

В тот момент мне хотелось врезать ему по физиономии, потому что я ощущала себя так, словно он ударил меня в живот. Обида заполнила мой рот, душила меня, когда мы смотрели друг на друга, мы закончили наш скоропалительный спор и ничего не решили. Я дрожала, а ему, казалось, было все равно. К моему бесконечному раздражению, я почувствовала первые признаки слез: жжение в глазах, дрожащий подбородок — я была бессильна бороться с этим.

Я не могла контролировать дрожь в моем голосе, когда прошептала:

— Я доверяла тебе.

—Ты можешь доверять мне. — Его голос был ровным, но с оттенком разочарования. — Я сделаю для тебя все что угодно... кроме этого. Ты не можешь просить меня об этом — пойти против него публично, когда я так близко к цели.

И снова мы уставились друг на друга, и ни один не уступал ни на дюйм. Я словно проглотила целое здание, ползучее отчаяние сплетало свои пальцы вокруг моей груди, и каждый вздох был мучительным. Но я должна была дать нам еще один шанс. Я изо всех сил старалась бороться за него, бороться за нас. Сделав глубокий вздох, я попыталась еще раз попросить его.

Я была достаточно осторожна, чтобы не повышать голос, изо всех сил стараясь, чтобы он был ровным:

— Если ты любишь меня... — Он зажмурился и повернулся в сторону. Мартин покачал головой, сжимая челюсть и скрестив свои сильные руки на груди. — Если ты меня любишь, то это и твоя проблема, потому что я не могу позволить моей маме делать это. Я не могу допустить, чтобы ее уволили из-за меня и моего выбора.

—Ты ничего не сможешь сделать, Кэйтлин. — Его тон был категоричным и покровительственным.

И он был неправ.

Было кое-что, что я могла сделать, одно окончательное решение, которое позволило бы решить проблему, но это разбило бы мне сердце. Я почувствовала новую, более мощную волну слез в глазах, когда посмотрела на его внешнее выражение безразличия.

Одна мысль клокотала на поверхности моего сознания: он предал меня.

Я бросилась со скалы, веря, что он поймал бы меня, но он позволил мне упасть. Я не осознавала вплоть до этого момента, насколько я доверяла ему. Я была такой глупой.

Я чувствовала, как мое сердце замедлялось и щемило, колотилось и разбивалось. Плотину прорвало, давая волю потоку горьких слез.

Подражая его позе, я скрестила руки на груди и подняла подбородок, надеясь, что позерство придало бы мне смелости, в которой я так нуждалась, когда огромные соленые капли воды полились из моих глаз.

—Ты не прав, Мартин. Есть кое-что, что я могу сделать.

Мартин стал очень спокойным и тихим . Его глаза неотрывно смотрели в мои, и они были проницательными, сосредоточенными.

— Я расстаюсь с тобой. — Я не двигалась, чтобы стереть мокрые дорожки от слез, потому что... какой был смысл?

— Кэйтлин. — Мое имя прозвучало как мольба и обвинение. Я сжала челюсть.

Он покачал головой.

— Не говори этого.

—Что мне остается делать? — Я кричала на него, моя злость достигла точки кипения. — Если мы расстанемся, все закончится, не будет никакой предвзятости, потому что мы не будем вместе.

— Но мы... Что? — Он всматривался в мое лицо. — Мы же можем встречаться тайком?

Я упрямо покачала головой, физически ощущая последствия отчаяния. Мрачная, успокаивающая решимость прокладывала свой путь по моей спине, укутывая мое сердце и разум в одеяло из оцепенения перед неизбежным. Должно быть, он увидел какую-то перемену в выражении моего лица, потому что бросился вперед и схватил меня за руки.

• Предыдущая
• 39/44
• Следующая