Йоханнес Кабал, Некромант (ЛП) - Ховард Джонатан Л. - Страница 5

• Предыдущая
• 5/77
• Следующая

это скорее подорвало бы мой авторитет.

— У меня тоже есть гордость. И всё же ты настаиваешь на том, чтобы отослать меня с этим

жалким поручением, будто я циркач какой. Где тут справедливость?

Сатана откинулся на троне и понизил голос, словно беседа ему наскучила.

— Поищи как-нибудь слово "Сатана" в словаре, смертный. Ты найдёшь такие термины, как

"первородное зло", "воплощённый порок" и "прародитель греха". Если ты найдёшь там "хороший

мужик", "славный малый" и "олицетворение справедливости", то я бы посоветовал тебе купить

другой словарь. Ты принимаешь сделку?

Кабал размышлял.

— Сто душ?

— Да.

— Один год? До полуночи следующей Вальпургиевой ночи?

Сатана тяжело вздохнул.

— А что, сегодня Вальпургиева ночь? Так и знал, что что-то забыл. Предполагается, я сейчас по

ту сторону границы резвлюсь с ведьмами. — Он свирепо скривил губы. — В этом году меня и правда

нельзя беспокоить; пусть мои аватары уладят дело. Так что ты там говорил? Ах, да. До следующей

Вальпургиевой ночи, верно.

— И я получу ярмарку в помощь?

— Именно так.

— Что если я не справлюсь?

— Меня это не очень волнует. Думаю, я мог бы, — он огляделся в поисках вдохновения, —

забрать твою жизнь. Мне кажется, что это вполне справедливо. По моим меркам.

Кабал сомневался.

— Другой сделки ты не получишь, Йоханнес Кабал, соглашайся или уходи.

Лёд на замёрзшем озере медленно таял по мере того, как оно вновь начало нагреваться. Кабал

смотрел по сторонам, обдумывая решение. Если он не примет пари, его исследования будут

бесполезны. Даже хуже, если по счастливой случайности, несмотря на отсутствие души, он всё же

преуспеет, они потеряют всякий смысл. Если он примет пари и проиграет, всё закончится тем, что он

веки вечные будет подвергаться мучениям, которые выдумал какой-то полоумный средневековый

монах.

Он цокнул языком. Получается, и выбора никакого нет. Он кивнул.

— Я принимаю твоё предложение.

Он понятия не имел, с чего бы людям хотеть впустую тратить своё время и деньги на ярмарке,

когда они могли бы заниматься чем-то важным, но он был уверен, что как только возьмётся за дело, у

него получится мысленно опуститься до этого уровня.

— Хорошо. Великолепно.

Сатана бросил толстую папку Кабалу, который с трудом избежал сотрясения мозга.

— Вот тебе ярмарка, вот тебе бюджет.

Он сжал руку в кулак, его ногти впились в плоть. Капля чёрной крови упала на пол и приобрела

форму блестящей холодной сферы размером с медицинский мяч.

— А вот тебе год.

Он щёлкнул пальцами другой руки, и появились песочные часы. Он перевернул их и поставил

перед Кабалом.

— Пользуйся. Теперь кыш! Ты мне надоел.

— Подожди, — сказал Кабал. Подозрение, что не всё так гладко, переросло в уверенность. Он

указал на сферу. — Что значит "бюджет"?

— Ярмарку Раздора так и не сдали в эксплуатацию. Все материалы были выделены, но

персоналом она укомплектована не была. Всё в этой папке. Этот шар крови — моя дьявольская сила и

власть. Каждый раз, когда ты будешь взывать к ним, шар будет уменьшаться. Используй его мудро,

Йоханнес Кабал. А теперь — сказал он в заключение — приём окончен.

Он снова щёлкнул пальцами, и Кабал внезапно оказался в другом месте.

Во всех направлениях, насколько хватало взгляда, простирались Плоские Земли – чего и

говорить, плоские, однообразные, и то, что они находились недостаточно высоко над уровнем моря,

уюта тоже не прибавляло. Поля будто только и ждали, чтобы превратиться в болота. Кое-где

ожидание подошло к концу. Обветшалые деревянные заборы, отделявшие один клочок нездорового

вида земли от другого, местами повалились. Каменные стены тоже долго не простояли – утонули. В

трёх направлениях было трудно разглядеть границу между серой землёй и серым небом. В четвёртом,

постепенно исчезая в отдалении, тянулась земляная насыпь.

Тоскливое, угнетающее место, и Кабал очень удивился, внезапно там оказавшись. На миг он

испытал унижение, оттого что в попытках осознать, почему он больше не в Аду, крутился на месте,

будто зашёл не в тот туалет. Наконец заключив, что его бесцеремонно переместили, он сопроводил

это открытие грязным ругательством на языке, мёртвом уже восемь тысяч лет, тем самым умудряясь

быть исключительно эрудированным сквернословом.

Кабал поставил свой кожаный саквояж на землю, выбил шляпой остатки серного дыма из

одежды и открыл папку. Пролистав несколько страниц, он обнаружил карту местности, вытащил её и

папку закрыл. На то, чтобы сориентироваться, ушло несколько секунд. Без компаса или видимого

солнца карта Плоских Земель была похожа на одну из тех картинок, что выглядят совсем иначе, если

их перевернуть вверх тормашками. Правда в этом случае, картинка, как её ни крути, не изменялась

вообще.

Он увидел несколько дорожек, ведущих прямо, пока тот, кто их проектировал, в какой-то

момент не смирился с мыслью, что по ним всё равно никто ходить не будет, и поспешно не закончил

их странными маленькими завитушками, будто так и задумал с самого начала. Только земляная

насыпь выделялась на фоне однообразного пейзажа, но её, к сожалению, вроде бы не было на карте.

Наконец, несколько раз раздражённо и чуть наигранно вздохнув, Кабал заметил на карте блёклую

пунктирную линию, подписанную "Предлагаемое ответвление". На линии был нарисован красный

крест, который, как он понял, и был пунктом назначения, но линия была такой тонкой, что сначала он

её попросту не увидел.

Должно быть, это она, заключил он. Карта была старая, ветку достроили. Насыпь оказалась

железнодорожной. Всё просто. Довольный этим выводом, он развернулся, чтобы подобрать саквояж и

обнаружил, что уже не один.

Два типа, которых Кабал застал за попыткой незаметно к нему подкрасться, имели

жуликоватую наружность. Думается, если открыть иллюстрированный словарь и найти в нём слово

"жуликоватый", под ним будет изображение одного из них. А может, и обоих. Даже если у первого не

найдётся какого-нибудь незначительного признака, говорящего о преступных намерениях, у второго

он несомненно обнаружится. Один был низенький и весь лоснился. Другой – повыше, и по виду

таков, будто мать его в своё время испугали — и испугали неслабо — у него были струпья и

напоминал он стервятника. Они ухмыльнулись. Кабала утомляла убогая предсказуемость

происходящего. Лучше поскорее с этим покончить.

– Чем могу помочь, джентльмены? – сказал он без намёка на иронию.

– Ничё се, он нас "жентельменами" назвал. Слыхал, Деннис? – сказал коротышка.

– Гы-гы. Жентельмены. – ответил высокий, Деннис. Такое чувство, что Кабал не бандитов

повстречал, а парочку комедиантов.

– Это ведь очень культурно? Очень культурно, вне всякого сомнения. Во как. Говорю прям как

жентельмен.

– Жентельмен, гы-гы. Да, Дензил. Очень культурно. – закивал Деннис, демонстрируя плачевное

состояние своих зубов.

Кабал почувствовал раздражение. У него был плотный график, и он просто жаждал, чтобы они

поторопились на него напасть.

– Значит так, – сказал Дензил, мозг операции, – нам тут стало интересно, заплатил ли ты

пошлину, смекаешь?

– Ну конечно, – сказал Кабал, который, если того требовала ситуация, говорил как

прирождённый бессовестный враль. – Я её на заставе заплатил.

• Предыдущая
• 5/77
• Следующая