Возвращение императора - Коул Аллан - Страница 47

• Предыдущая
• 47/79
• Следующая

Система работала настолько хорошо, что Император поддерживал ее существование много сотен лет. Посему сэр Эку имел миллионы прецедентов, на которые мог опереться.

Законодательный инструмент он нашел. Единственное, в чем он теперь нуждался, – это судьи.

Огромное существо в полицейской форме расхаживало по доку. Коп был в очень плохом настроении. В дальнем конце площадки молчаливо стояла корявая "Сантана". Люки ее оставались накрепко задраенными, несмотря на все усилия заставить кого-нибудь оттуда – хоть кого-то! – откликнуться.

Лейтенант Скиннер бормотала непристойности – шепотом, бросая мрачные взгляды на бездельничающих рабочих, которые нагло посмеивались над ее затруднением. Поганая команда штрейкбрехеров помалкивала. Если юмор толпы перерастет в насилие, им неоткуда ждать помощи – слишком далеко они забрались. Экономические меры тут не срабатывали. Профсоюз докеров и транспортников слишком силен и карман у него чересчур глубокий даже теперь, во времена ужасающей безработицы.

Скиннер никак не могла взять в толк, что же произошло. Капитан отделения сказал ей, что работа предстоит плевая. Небольшая услуга тирану Йеладу, и вдобавок она зачтется в послужной книжке лейтенанта Скиннер.

Все, что от нее требовалось – извлечь груз из "Сантаны". Кое-какие "приватные" вещицы тирана. Как обычно, Скиннер могла по своему усмотрению выполнять эту работу. То, что лейтенант решила использовать для этого рабочих, не состоящих в профсоюзе, вряд ли необычно и не могло выглядеть провокацией. В подобных случаях подрядчик приходит к служащему соответствующего профсоюза, и тот оценивает, сколько народу необходимо для выполнения работы. Взятка устанавливается как удвоенная их оплата; затем штрейкбрехеры допускаются к выгрузке, а служащий профсоюза распределяет деньги между теми, кто обычно обрабатывает тюки. Хороший вкус держи при себе. Это единственное правило. Скиннер несколько раз сама "подцепляла" таких подрядчиков, находясь при исполнении обязанностей по обеспечению правопорядка на Дьюсабле.

Но что, черт побери, все-таки произошло? Они подкатили к грузовому кораблю, а оттуда никто не показался. Скиннер дала нетерпеливый гудок – мол, что застряли? Безответно. Еще гудок, и снова нет ответа. Что за игры? Денег достаточно, чтобы заплатить всем, начиная от шкипера "Сантаны"...

Из своей конторки вышел служащий профсоюза. Глаза темные, словно дерьмом налиты.

– Убирайтесь отсюда! – выкрикнул он.

– Что за черт? Мы ведь договорились, ты что, забыл?

– Конец договору. Единственная причина, что я еще разговариваю с вами, вместо того, чтобы послать ребят начистить вам рожи, это ваши деньги. Вот я и предупреждаю по-хорошему – убирайтесь сейчас же!

Скиннер начала раздуваться, чтобы более убедительно походить на стража порядка, хотя и так была весьма внушительных пропорций. Однако прежде чем она успела довести свой гнев до нужного накала, раздались приветственные выкрики. Лейтенант стремительно повернулась, чтобы встретить грудью новую напасть, – и остолбенела с разинутым ртом.

Здесь был солон Кенна! Он шел, окруженный помощниками, в большой толпе докеров, а рядом суетились телевизионщики из новостей. Полубог. Скиннер знала, что наступил момент, когда ей надо исчезнуть из виду. Нынешний год – год выборов. Конкретно выборы должны состояться через две недели, отчего положение становилось еще более щекотливым. Особенно из-за того, что Кенна был противником Йелада на выборах. Чертов отделенный капитан! Скиннер поспешила ретироваться.

Солон Кенна занял позицию перед кораблем. Это был крупный пожилой мужчина, носивший свой огромный живот, как подобает закаленному политику. Нос его распух от многочасового общения с батареями бутылок, однако глаза смотрели живо и реакции были быстры. А еще он отличался широченной улыбкой – как у лягушки, заглатывающей добычу.

Повернувшись к любимым своим телерепортерам, Кенна включил улыбку на полную мощность.

– Я не буду больше говорить о вероломстве моего оппонента. Пусть вместо меня говорят факты. Сами за себя. Скоро они заговорят, скоро! Сейчас я объясню бедным, но честным труженикам там, внутри, с которыми так дурно обошлись, что они среди друзей, и они появятся с чудовищными доказательствами алчности тирана Йелада.

– Погодите секунду, босс, – произнес репортер. – Вы уверены, что хотите говорить о вероломстве? Я имею в виду, что, назвав один раз половую тряпку валяющимся мешком, можно зайти очень далеко. Впрочем, не знаю. Слова имеют разные значения. Люди могут подумать, что вы пошутили.

– Не берите в голову, – ответил Кенна. – Напишите так, как считаете нужным. Я полагаюсь на ваше профессиональное чутье.

– Еще вопрос. Зачем мы вызываем этих парней? Мы ведь не считаем, что они мятежники, правильно? Я хочу сказать – вы это не подразумеваете?

– Совершенно нет. То, что мы здесь видим, – несправедливость в чудовищной форме.

Солон хотел продолжить, но в это время из толпы докеров раздались радостные возгласы: грузовой люк корабля открылся и из него вышла измочаленная команда.

Рашид стоял в стороне, наблюдая с профессиональным интересом за разворачивающимися событиями. Питкэрн держалась как главный объект для интервью. Остальные бунтовщики внимали кивкам и подмигиваниям Питкэрн и Рашида, уверенные, что все они сделали доброе дело.

Но гвоздем программы был незаконный груз. Кенна осматривал его с видом ценителя. Выражение лица солона менялось от скорбной печали до гнева и негодования на жадность тирана, транжирящего скудные запасы АМ-2 на предметы роскоши, в то время как остальное население умирает от голода.

"Неплохо, – подумал Рашид. – Пусть даже парень и проявил скверную привычку бросаться причудливыми словами, когда не надо. Не так уж важно, что он злоупотребляет языком. Те, которым он предназначил свою речь, не понимают этого. Они могут обидеться только потому, что он действует слишком уж с помпой. Между прочим, он почти заглотил наживку".

Рашид еще раз удивился, откуда он так много знает о подобных вещах, но загнал свое недоумение вглубь со странным ощущением, что за ним кто-то или что-то наблюдает издалека.

Он заметил, что Питкэрн указывает на него. Кенна поглядел и улыбнулся волчьей усмешкой. Рашид не понял, что это значило, однако вскоре все выяснилось. Солон жестом велел съемочной группе отойти и направился к нему. Рашид решил не мельтешить и играть теми картами, которые выпали.

Кенна навис над Рашидом, освещая полдока своей улыбкой.

– Как дела, друг? Я – солон Кенна, смиренный слуга этих несчастных трудолюбивых созданий.

Затем, когда Рашид пожимал протянутую руку, Кенна придвинулся поближе и прошептал:

– У меня есть несколько слов к прибывшим. Нам необходимо поговорить – позже.

– Да, вы правы. Надо поговорить.

Система Каиренс состояла из примерно дюжины малонаселенных сельскохозяйственных миров и одной большой портовой планеты – Дьюсабла. Именно здесь Танз Сулламора испытал свою вторую фортуну – в кораблестроении. Заводы, в три смены грохотавшие во время войны, были теперь безлюдны. Кризис с АМ-2 поразил практически весь Дьюсабл.

Топливный кризис – это скверно для какого хочешь мира. Но для Дьюсабла он явился настоящей катастрофой, потому что планетная система Капрон была дремуче отсталой. Теперь здесь существовала одна лишь индустрия – политическая. Вряд ли было хоть одно существо на планете, не считавшее, что смысл его пребывания в сем мире – попечительство и руководство. Руководить желали все – от судомойки и швеи до полисмена и предпринимателя, от девочки для увеселений и до регионального начальства. Ну и, конечно, сам тиран Йелад тоже был попечителем.

Политическая система здесь была громоздка и продажна до самой верхушки, но действовала веками, причем неплохо.

Йелад правил уже тридцать лет. Его влияние было настолько велико, что, казалось, он абсолютно непобедим. Хотя пусть он и выигрывал с легкостью каждые четыре года на выборах, это не означало, что его оппоненты так уж беспомощны.

• Предыдущая
• 47/79
• Следующая