Музыкальный приворот. На волнах оригами - Джейн Анна - Страница 1

© Джейн А., текст

© ООО «Издательство АСТ»

Я всегда думала, что с крыши небоскреба небо будет выглядеть ближе, но это оказалось моей очередной иллюзией, и только.

Чужие уставшие облака медленно плыли к западу, обгоняя оранжевое солнце, что озаряло здания теплым медным светом. Однако облака оставались такими же далекими, как и раньше. Сколько ни протягивай руку – так никогда и не достанешь. Должно быть, с любовью точно так же. Сначала тебе кажется, что она, наконец, рядом, и ты наслаждаешься ею и бережно хранишь в своем сердце, но стоит тебе захотеть почувствовать ее, дотронуться, дабы точно понять, что она – настоящая, как осознаешь – ты никогда не сможешь приблизиться к ней и твой удел лишь любоваться ею издалека. Как я – небом.

Вид на чужой город со смотровой площадки открывался шикарный; множество людей: и местных жителей, и туристов – приехали сюда, чтобы насладиться потрясающим зрелищем, и лишь я смотрела на все это безжизненным взглядом. До сих пор было сложно прийти в себя от того, что узнала, но еще больше меня потрясло другое – одиночество, которое, казалось, уже гладило меня по спине костлявой рукой с выступающими венами.

Браться за фотоаппарат, висевший на шее, тот самый, подаренный Антоном, не хотелось. Я могла бы сделать множество невероятных снимков, запечатлеть один из самых прекрасных видов в моей жизни, но руки не поднимались сделать этого. Они лежали на перилах – такие же безжизненные, как и взгляд.

Ты не виновата. Ты ничего не могла поделать.

Наверное, так, но…

Но это больно, правда? Второй раз нам никто не вызовет некроманта.

Я вздохнула, обхватив себя руками, – так больно стало где-то в глубине сердца.

Все большее количество людей заполняло смотровую площадку небоскреба: раздавались радостные голоса и смех, восторженно щелкали объективы фотоаппаратов, а я не могла пошевелиться и просто стояла, стояла, стояла… Ничего не слыша и никого не замечая.

Небо стремительно чернело, как будто бы кто-то широкими мазками закрашивал его черничной акварелью, и этот же неведомый творец грозился пролить на свой холст воду. Люди с тревогой смотрели вверх и недовольно хмурились. Они заплатили деньги за то, чтобы насладиться чудесным видом, а какой-то там дождь менял им все планы.

Знали ли они, что дождь может сделать серым и небо, и жизнь? Я – знала.

Кто-то, увидев черные набухшие тучи, предпочел спуститься вниз, многие переместились в крытую зону площадки. А я застыла на одном месте, чувствуя, как играет с волосами ветер и как первые холодные капли падают на руки. Небо хмурилось облаками, как ребенок, который вот-вот заплачет. А мне даже плакать не хотелось. Пусть за меня это сделает небо – мы ведь с ним так хорошо знакомы и сейчас смотрим друг на друга с непозволительно близкого расстояния.

Я не боюсь дождя. Я не боюсь воды. Я всегда тону, и мне уже больше не страшно.

Одна из капель попала точно на щеку, оставляя на ней мокрый след, словно большая холодная слеза. Я смахнула ее – надо же, на моем пальце частица того самого неба, пусть даже в виде простой капли…

Я улыбнулась случайному открытию – неужели вода может быть небом?

И тотчас улыбка стерлась с лица.

Господи, что мне теперь делать?..

Больше не было смысла тонуть в воде. Мне хотелось утонуть в черном грозовом небе…

…в себя меня привело внезапное движение за спиной – чьи-то широкие ладони вдруг закрыли мои глаза. Я замерла и, кажется, даже забыла, как дышать.

Тот, кто молча стоял позади, появился на смотровой площадке одного из самых высоких зданий этого чужого огромного города совершенно внезапно. И почти умершая надежда попыталась воскреснуть.

Неужели?..

– Антон? – прошептала я.

Человек не убирал ледяных рук, и я горько рассмеялась, поняв, что ошиблась. Его ладони совсем другие: не теплые и не холодные… Странные. И от пальцев его пахло не привычным кофе, а лимоном. Антон ненавидит цитрусовые.

– Кирилл?

На небе сверкнул росчерк молнии, а холодные пальцы скользнули по моей скуле вниз.

Длинные гудки.

«Абонент находится вне зоны действия сети».

«Аппарат абонента не отвечает или временно недоступен».

Андрей Коварин, менеджер популярной рок-группы «На краю», с трудом сдержал себя, чтобы не швырнуть телефон в стену. Вот уже второй час он пытался дозвониться до своих музыкантов, но терпел неудачу за неудачей: ответом ему был то механический женский голос, то противные гудки.

И где они только шляются, когда давно должны были быть здесь, в студии, на записи передачи!

Этот видный мужчина, облаченный в деловой, идеально выглаженный дорогой костюм однобортного покроя, кинул на наручные часы короткий взгляд и вновь выругался. Прямой эфир вот-вот должен был начаться, а этих самодовольных дураков все еще не было. Подумать только!

Из-за потери контроля над ситуацией Андрей, не переставая набирать знакомые до зубовного скрежета номера, машинально мерил шагами один из многочисленных коридоров высотного здания, где располагалась студия популярного музыкального телеканала MBS. Эфир, подготовка к которому шла полным ходом, угрожал быть сорванным.

– Извините… – боязливо выглянул из-за угла один из помощников исполнительного продюсера – молодой человек с изрядно всклокоченными волосами. – А это… когда «На краю» будут? Шеф интересуется. Их ждут.

Андрей волком глянул на него, и парень поежился. Он уже не в первый раз задавал этот вопрос менеджеру НК и, кажется, уже порядком раздражал его. Но что он мог поделать, если это была его работа? Парень вообще находился меж двух огней: злым и дерганым исполнительным продюсером и недовольным менеджером «На краю».

– Скоро, – таким уверенным спокойным голосом сказал Андрей, что никто бы не смог заподозрить его во лжи. – Передай шефу, что очень скоро.

Парень торопливо кивнул и скрылся из виду – побежал докладываться, а менеджер только стиснул зубы. Куда запропастились его детки? Им невдомек, какой может быть неустойка за сорванный эфир?

Или с ними что-то случилось?

Неожиданный звонок заставил его едва заметно вздрогнуть, но он, увидев, кто звонит, тотчас ответил.

– Кей, ты думаешь, это смешно? Тридцать минут до эфира. Ты где? В аду?

– Прости, я решил переехать в Гваделупу, гоню к аэропорту, – полный откровенно-ложного раскаяния голос фронтмена НК заставил мужчину медленно выдохнуть, прикрыв глаза.

– Кей, – с трудом сохранял спокойствие его менеджер.

– Мне просто страшно сниматься в шоу, – поделился с Андреем тот. – Я так боюсь. Все эти камеры, объективы, незнакомые злые люди…

– Да ты что?

– Шутка, – рассмеялся лидер «На краю». К пристальному вниманию он давно уже привык.

– Шутник, – процедил сквозь зубы Коварин. – Ты забыл о неустойке за сорванный эфир? Догадываешься, какой у нее размер?

– Догадываюсь. Четвертый?

– Кей, не глупи. – Вкрадчивость в голосе Андрея увеличивалась прямо пропорционально шуточкам солиста «НК». – Где ты? Ты помнишь, что должен быть на эфире?

– Помню. Мы с Филом застряли в пробке в паре кварталов от студии. Если ты попросишь, чтобы мы двигались быстрее, то буду вынужден тебя огорчить – я не летаю. И да, вытаскивать себя из тачки и бежать я тоже не намерен.

– Не сомневаюсь. И когда вы приедете?

– Минут через пятнадцать.

– Так, отлично. – Голос у менеджера оставался ровным, хотя он очень обрадовался тому, что хотя бы двое из пятерых нашлись. – Где остальные?

– А их еще нет? – удивился Кей.