Попала! - Кузьмина Надежда М. - Страница 8
- Предыдущая
- 8/100
- Следующая
– Ээ-э… сиа корити? – сколько стоит? – и ткнула пальцем в направлении прилавка с сумками.
Нариали покачала головой, как бы забавляясь. Потом объяснила, что пятнадцать медных монет. Отлично! Выходит, в одном серебряном не десять медяшек? А сколько? И ведь с меня с моим косноязычием там точно стрясут вдвое больше!
Жалобно улыбнулась.
– Миа истили эр. Ниэти э-э… – и протянула продавщице три медных сита.
Та погрозила мне пальцем. Потом крикнула что-то соседке и, обозвав меня «мэрией», велела ждать на месте. А сама, ловко лавируя в толпе, двинулась к прилавку с сумками. Мелькнула мысль, что в московском метро она б и в час пик была как рыба в воде…
– Мэрия! – Ну и голос у нее! Звонкий такой. На полплощади. И тычет пальцем в одну из сумок. Не, помотала я головой и показала правее. Там стояла та, что мне приглянулась: с гобеленного типа растительным узором, голубым на кофейном фоне. Пойдет и к коричневым платьям, и к синим. И рисунок мне понравился. Нариали поняла меня верно. Взяла сумку, отдала деньги и вернулась ко мне. Я благодарно улыбнулась и сделала неглубокий, как учили в школьном театре, реверанс. Нариали захлопала глазами. Или я перешла верхнюю черту дозволенных странностей, или мой жест тут что-то значил. Ну ладно. Все равно сейчас не пойму – слов у меня меньше, чем у той псины, которая все понимает.
Снова крикнув что-то соседке, Нариали потянула меня за руку в сторону стоящего за платяным рядом шатра. Из ее жестов и объяснений я поняла, что торговцы сбрасывались понемножку и ставили общий шатер для примерок. И клиенты довольны, и стоит в расчете на каждого продавца совсем недорого. Та, владелица синего платья, зашипела нам вслед. Но моя новая знакомая обернулась и сказала что-то резкое и звонкое, отчего все вокруг засмеялись, а злая торговка поджала губы так, что они стали разом похожи на куриную жопку. Теперь хихикнула и я.
Через десять минут меня было не узнать. Брюки под платьем я оставила. А вот блузку сняла и, аккуратно сложив, спрятала на дно корзины. Как и мой полосатый халат, который Нариали с интересом повертела в руках, ахая над тканью. Бюстгальтер тоже стоило бы снять, потому как кружевная кромка вылезала из каре ворота. Но к соприкосновению нежной кожи с грубой действительностью шерстяной ткани готова я не была. Продавщица с интересом потыкала пальцем в тонюсенькую лямку лифчика, поахала. Потом посмотрела на высовывающийся из выреза компромат и, бросив «истили!» – «жди!», выскочила наружу. Вернулась через пару минут с белым батистовым платком ценой в три медяшки, которым задрапировала вырез так, что лифчика стало не видно.
Лучше сидело то платье, что подороже. Его я и взяла, с благодарностью отдав Нариали восемь серебряников, о которых договаривались. Та посмотрела на меня, ткнула пальцем мне в бок, вздохнула, а потом достала из кармана две монетки по пять медяшек и протянула мне. Сдача, мол. И улыбнулась:
– Лиу ниэти биа.
Тебе нужно больше. Вот так. Наверное, доброта Нариали и реализм того, что сейчас происходило, меня и доконали. Я хлюпнула носом, а из глаз в два ручья хлынули слезы. Вот черт! Истерики сейчас не хватало! Нельзя! Вот устроюсь, переживу все и стану искать путь домой. А уж если не найду, тогда стану плакать. Хлюпнула носом еще раз, задрала голову, вытянув шею, как объедающая через забор куст в чужом огороде коза, и закусила губу.
Женщина ласково меня приобняла, мол, все утрясется, не волнуйся.
Я обняла ее в ответ.
Потом отстранилась, показала на свою непокрытую голову, на ее чепец и спросила:
– Сиа диат э-э? – в смысле, где такое берут.
– Шеравэр? – коснулась уха своего головного убора Нариали.
Точно. Шаровары с ушами, и не иначе. А я-то думала, что мне напоминает этот изыск местной моды? Ну, шаровары так шаровары. Спасибо, не портянки и не галифе.
Кивнула. Нариали потянула меня за руку наружу. Я подхватила сумку, мы вышли из шатра, повернули направо и через два десятка шагов уперлись в прилавок с распятыми чудесами ушастыми. В этот раз Нариали без просьб с моей стороны торговалась за меня. А я тихонько стояла, пытаясь запомнить и уяснить хоть что-то полезное. Третий чепец подошел. Оказалось, что на затылке ткань была проложена в четыре слоя, образуя нечто вроде кармана, куда полагалось помещать волосы. И чепцы отличались не только по окружности головы, но и по величине этого кармана, рассчитанного на шевелюры разной длины и густоты. Стоил шеравэр всего пять медных монет, в три раза дешевле сумки.
Нариали помогла мне надеть выбранный экземпляр и довольно всплеснула руками, показывая, что вот теперь-то совсем другое дело, теперь-то я – красота несказанная. Я улыбнулась в ответ:
– Удэй, Нариали! Биа удэй!
В ответ на мое «большое спасибо» последовало не менее «большое пожалуйста» – «биа содэй». И вопрос, нужно ли мне что-нибудь еще? Вместо ответа я выставила из-под юбки ступню. В туфле Габор на босу ногу. Малость грязную и слегка обмороженную. При нормальной температуре я б уже давно подвывала от водяных мозолей после таких променадов на шпильке, а сейчас нога не чувствовала ничего. Удобно, конечно, но как-то тревожит.
Нариали снова всплеснула руками и куда-то меня поволокла. Еще через десять минут я рассталась с четырьмя серебряными монетами и стала счастливой обладательницей полосатых вязаных чулок и кожаных чеботов не иначе, как пошива местной фабрики «Вездеход». Туфли с порипанными на брусчатке каблуками переместились в раздутую от запихнутого плаща сумку. А чулки я исхитрилась натянуть поверх моих штанов. Выглядело страшновато, чтоб не сказать – жутковато, но зато сразу стало тепло.
Вот интересно, а как мне отблагодарить Нариали? Почему-то казалось, что на деньги она обидится. Да и не могла я себе позволить сейчас деньгами швыряться. Задумавшись, чуть не налетела на застывшую посередь людского потока фигуру. Рост выше среднего, черные волосы до лопаток, синий камзол и меч сбоку. Застыл, аки памятник самому себе. Народ его обтекает, и никто и словечка не вякнет. Арвис! Высматривает кого-то в толпе. Кого-то. Ага! И я даже знаю, кого именно! Похоже, прикинул, куда я могла с утра податься. И пришел меня искать. А вопль про мэрию позволил ему определиться, где именно надо смотреть.
Отвернув лицо, прикрылась шаровариным ухом. Фиг ты меня теперь разглядишь! Но нет, не понимаю! Зачем я ему? Точно, маньяк.
Наверное, мне удалось бы проскользнуть мимо незамеченной, если бы Нариали опять не решила обратиться ко мне по имени, звонким голосом снова обозвав мэрией.
Арвис среагировал мгновенно, повернувшись к нам. А я с не меньшей скоростью подхватила сумку и по-крабьи нырнула под ближайший прилавок со свисающими с него тканями. Надеюсь, он меня не успел разглядеть. Неприметное платье, стандартный чепец. А сумку я подолом прикрыла. Поменяла направление движения, через десяток метров вынырнула, немного прошла с толпой, снова пересекла ряд и наконец решила, что затерялась. Прошла мимо прилавка сгорой крупных пирогов неведомо с чем. Ничего, мы сейчас все едим! И цена указана на клоке промасленной бумаги – один медяк за два пирога. Молча извлекла медяк, протянула продавцу. И молча кивнула, когда тот протянул мне куль, от которого шел парок. Так, а теперь выбираемся с рынка. Похоже, этот Арвис считает себя знатной птицей. Как бы стражу не кликнул. А от них мне не сбежать – они город знают, а я нет. Единственный плюс, что теперь я выглядела точно так же, как десятки снующих во всех направлениях, как курицы по птичьему двору, горожанок.
Чертов брюнет! Я уж прикидывала, как мне набиться к Нариали на постой. Почему-то представлялось, что добрая женщина не отказала бы. За деньги, конечно. И думалось, что это будет дешевле, чем в гостинице. К тому же мне же нужна не просто крыша. Мне нужен человек, который бы со мной разговаривал, учил языку. И рассказал, какого черта лысого тут происходит. Почему я сюда попала? Есть в том какой-то смысл или это – просто случайность, когда падаешь в незакрытый канализационный люк на улице, засмотревшись на облака? Мне же надо понять! Ведь от этого зависит, удастся ли мне вернуться домой!
- Предыдущая
- 8/100
- Следующая
