Ищейка (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 68

— Странно, — повторила она. — Ты же, наверное, с рождения привык, что слуги вокруг…

— Как привык, так и отвык, — проворчал я. Понял, что просто так от любопытной девушки не отмахнёшься, да и внятных причин для подобных «отмахиваний» нет, и продолжил, пока меня не закидали вопросами. В своём нынешнем состоянии я имел все шансы рухнуть под их весом и самостоятельно уже не подняться. — Надоело пристальное внимание и постоянное отношение как к неизлечимо больному.

— Из-за чего?

— Да из-за семьи. Старые слуги, работавшие у нас давно, слишком сильно меня жалели, а жалость, она, знаешь ли, убивает.

— Не согласна, — нахмурилась она. — Иногда очень нужно, чтобы пожалели. Хотя бы чуть-чуть… Поддержали, — Марена вздохнула.

— Не спорю, нужно, — я пожал плечами. — Но именно иногда и именно поддержали. А когда постоянно ловишь на себе полные сочувствия взгляды и слышишь стихающие при твоём появлении шепотки, волей-неволей начинаешь проникаться общим настроением, и тоже скатываться в самобичевание и тоску. Глупый путь, мёртвый. Пришлось всех рассчитать. Потом попытался нанять новых; а ты сама знаешь, как легко и быстро распространяются подобные истории. В итоге, сменив пару штатов слуг, я плюнул и вообще всех уволил. В моём случае одиночество принесло куда больше пользы.

— Тебе, наверное, виднее, хотя я всё равно не могу понять, — девушка вновь качнула головой. — О тебе заботятся, искренне беспокоятся… За это можно только благодарить.

— О тебе не заботились? — тихо уточнил я, понимая, что она имеет в виду. Конечно, прозвучало довольно бестактно, но Марена, кажется, хотела выговориться. К тому же, в её случае, как и в моём, это было слишком давно.

Тем временем мы добрались до верха лестницы и двинулись по коридору.

— Ну, в детстве, — она пожала плечами. — Я маму не помню, она умерла, когда я ещё совсем маленькой была, её ядовитая морская змея укусила. Маг попросту не успел. Папа заботился, он хороший был. Пока мы жили с ним, было здорово. Я рисовала, помогала ему, хозяйство вела. Да, собственно, там хозяйство-то было… мы же вдвоём жили. А потом он уплыл и не вернулся. Шторм был сильный, остатки лодки на следующий вечер только нашли; их к берегу прибило, довольно далеко от нашей деревни. Мне тогда тринадцать было. Я прожила где-то с год, и ушла. Жить-то более-менее было на что: я сети умела плести, да и так помогала. Но всё равно… тяжело там жить стало. И рисовать хотелось. Бродяжничала лет десять. Не знаю уж, как не пришибли на какой-нибудь дороге или в подворотне. Потом вот в Аико поселилась. Мне тут очень понравилось; можно сказать, влюбилась с первого взгляда. Перебивалась случайными заработками, а лет пять назад один хороший человек заказал у меня большой портрет. Ему понравилось, он кому-то ещё порекомендовал — и как-то так получилось, что мои работы оказались нужными.

Вслед за мной Марена вошла в кабинет. Я с наслаждением рухнул в кресло, а она принялась разглядывать обстановку комнаты.

— Собственно, недлинная история и достаточно обычная. Странно, что мне вот так вот повезло… Ой! А откуда у тебя эта картина? — она указала на мою любимую, без названия.

— А тебе она знакома? — заинтересовался я. Возникшее подозрение отмёл как невероятное; как выяснилось, зря…

— Вообще-то, это моя картина, — улыбнувшись, Марена обернулась ко мне. — Так откуда?

— Да у одного ворчливого деда купил. Вредина, так долго продавать не хотел… Утверждал, что мазня.

— Он хороший, — очень тепло и грустно улыбнулась девушка, садясь в соседнее кресло.

— Кто?

— Тот человек, у которого ты её купил. Очень хороший. Он ещё жив?

— Год назад был жив. Хотя ничего хорошего я в нём не заметил, — я вздохнул и назвал сумму, которую пришлось отдать прагматичному старичку за полотно и вкратце пересказал историю «добывания». Художница восхищённо присвистнула.

— Да ты его буквально сломал, — фыркнула она. — Надо же… Значит, помнит ещё. Надо будет обязательно его навестить! Он мне очень сильно помог. Давно, на третьем году моего бродяжничества. Я у него всю зиму прожила, она очень суровая была.

— Да, я помню. В степи снег лежал, — кивнул я. — Если бы не маги земли и помощь эльфов, голод был бы.

— Ну, вот. А босиком по снегу… Замёрзла бы, и кончились бы на том мои скитания. Он меня приютил; я так, по мелочам, кухарке дома помогала, горничным, конюху. Потом ему эту картину подарила на память, в благодарность. Он, наверное, потому и упирался так долго — всё ж таки подарок. Но ты действительно астрономическую сумму заплатил! Бедолага просто не выдержал. Оказывается, ты со мной тоже немного дольше знаком, как и я с тобой, — улыбнулась художница. — Что, страдалец, пойдём тебя спать укладывать?

— Да я и сам уложусь, — я махнул рукой на дверь в спальню. — Тут пять футов дойти. Сейчас, секунду… вот, всё. Я перенастроил защиту, теперь ты можешь ходить по всему дому без риска куда-нибудь вляпаться.

— А куда я могла вляпаться? — насторожилась она.

— Ловушка какая-нибудь, — я пожал плечами. Посмотрев на выражение её лица, не выдержал и рассмеялся. — Не бойся, у меня нет привычки ставить смертельные ловушки. Но стазис или временная парализация конечностей — тоже не подарок, согласись. Можешь пока устроить себе самостоятельную экскурсию, если хочешь. Да и рано ещё, в самом деле, спать ложиться. А вот я, боюсь, составить тебе компанию сегодня не смогу, — я виновато развёл руками. — Извини, негостеприимный из меня нынче хозяин.

— Ладно-ладно, не переживай, я придумаю, чем заняться, — отмахнулась она. Чмокнув меня в щёку и пожелав доброй ночи, Марена убежала удовлетворять своё любопытство. А я понял, что не способен даже добраться до душа, ибо рискую там же и уснуть, поэтому с трудом заставил себя подняться, доползти до спальни и даже раздеться.

Проснулся я быстро и как-то вдруг, будто кто-то осторожно тронул за плечо. Поскольку подобные пробуждения в моём случае могут быть и неслучайными, первым делом машинально проверил все контуры защит. Они отрапортовали, что за окном — четвёртый час ночи, всё спокойно, дождь стих и сейчас улицы утопают в густом тумане, видимость составляет не больше фута. Потом, уже вовсе для очистки совести, прощупал внутренние помещения и буквально взлетел с кровати, почти сразу наткнувшись на пульсирующий страхом, отчаяньем и болью эмоциональный сгусток совсем рядом. Едва ли не на бегу натягивая брюки, вывалился в коридор, по дороге соображая, что эмоции исходят из ближайшей гостевой комнаты и запоздало догадываясь, что это, наверное, Марена, и холодея от одной мысли, что с ней что-то могло случиться. И это самое «что-то» представлялось мне в самых мрачных тонах, опираясь на жизненный опыт и богатую фантазию.

Если бы дверь не распахнулась услужливо сама, я бы её, наверное, вынес, забыв, что открывается она наружу. Одним пассом зажёг свет и приготовился к бою.

Однако, мои страхи не подтвердились. Причиной столь тревожного эмоционального фона был сон; девушка металась в кошмаре. В несколько шагов преодолев расстояние до кровати, я присел на край, одной рукой придержав художницу за плечо, а второй осторожно похлопал её по щеке, дополнительно пытаясь применить максимальную доступную мне ступень ментального воздействия, вливая в ауру девушки своё спокойствие и какие-то смутные сумбурные светлые ощущения, не слишком разбираясь в этом хаосе.

— Марена, — позвал я её. — Проснись, это только сон! Марена!

Она распахнула полные слёз глаза. С трудом сфокусировав взгляд, невнятно всхлипнула, торопливо села на кровати и, прижавшись ко мне, разрыдалась.

— Тихо, тихо, — пробормотал я, обнимая вздрагивающие плечи и осторожно гладя растрёпанные рыжие волосы. — Всё позади, это всего-навсего страшный сон.

Она довольно быстро успокоилась. Я предпочёл не мешать естественному процессу, тем более по опыту знал — в данной конкретной ситуации главное не мешать. Кошмары — это довольно частое явление; в том числе, они часто снятся детям, если родителей нет дома. А я всё-таки был старшим в семье при двух сёстрах; и отчего-то действительно крайне редко видел сны уже тогда, в отличие от них. Во всяком случае, не припомню, чтобы мне снились настолько эмоциональные кошмары, даже в детстве.