Источник - Корди Майкл - Страница 4

— Так ты понял? — снова спросил Андервуд. Голос его дрожал.

— Спокойней, Джордж, — вмешался Ковач. — «Аласкону» нужны такие люди, как доктор Келли. Уверен, он все отлично понял.

— Росс, ты понял? — настаивал Андервуд.

— Вполне.

В правой руке Росс по-прежнему сжимал обрывки бумаги, а левой извлек из кармана телефон. Он нажал кнопку, и Гейл ответила после второго гудка.

— Это я, — сказал он в трубку. — Как договаривались, тебе сообщаю первой. — Пристально глядя на Андервуда, Росс высыпал обрывки прямо ему на голову. — Я ухожу, — заявил он.

— Постойте, — воскликнул Ковач, вскакивая на ноги, — в этом нет необходимости!

Росс ослабил узел галстука, вернул телефон в карман пиджака, взял ноутбук и направился к двери. Открыв ее, обернулся и сказал:

— В этом есть необходимость. Для меня — есть.

В нескольких милях от офиса «Эксплор» из аудитории Макнелли в Фордемском университете, по соседству с Линкольн-центром, вышел почетный гость. Священник был доволен: он исполнил свой долг и провел на конференции вполне достаточно времени, теперь ему не терпелось поскорее уехать. Распрощавшись с устроителями и сопровождающими, гость с такой скоростью направился к лимузину, что хромота его была едва заметна.

На заднем сиденье, укрывшись за тонированным стеклом салона, он посмотрел на часы. Обратный рейс в Рим вечером, и до него еще куча времени.

— Йельский университет, Библиотека Байнеке, — сказал он шоферу.

Пока автомобиль пробирался на север к Генри-Хадсон-паркуэй, мысли пассажира вновь обратились к предмету, который никак не шел у него из головы уже пару дней, с самого прилета в Америку. Он достал из дипломата копию документа четырехсотпятидесятилетней давности, который его люди обнаружили в секретном архиве Ватикана, где хранятся главнейшие тайны католической церкви. Протокол инквизиционного трибунала был составлен на латыни — одном из пяти языков, которыми священник свободно владел. Он читал, и голова начинала кружиться от осознания того, чем грозят эти написанные от руки строки и какие возможности в них сокрыты.

Если, конечно, то, что он слышал, правда.

Через полтора часа лимузин остановился перед одним из самых больших в мире зданий, построенных для хранения редких книг, — Библиотекой Байнеке. Своей продолговатой формой и окнами из прозрачного мрамора, напоминающими выемки на мяче для гольфа, оно выделялось среди прочих университетских строений более традиционной постройки. Впрочем, священник поднялся по ступеням, не обращая внимания на архитектурные изыски.

Его приезда ждали. Старший архивист встретил гостя у информационной стойки и провел в главный зал.

— У вас тут не очень людно, — заметил священник.

— Да уж. — Лицо ученого вдруг загорелось радостным возбуждением. — Но это только до вечера. На открытые семинары народу соберется немало, тем более один доклад будет — настоящая бомба. — Он указал на ящик из прозрачной пластмассы, торжественно высящийся на постаменте в центре помещения. — Книга всю неделю выставлена здесь, но вы можете полчаса поработать с ней в читальном зале. Если этого недостаточно, то все страницы есть в Интернете, их можно посмотреть прямо здесь, на терминале.

Архивист провел его в небольшую неярко освещенную комнату и протянул пару белых перчаток:

— Наденьте. Без них книгу брать нельзя.

Священник подошел к столику.

— Благодарю вас.

Его спутник откашлялся.

— Вообще-то тема моих исследований как раз манускрипт Войнича. Рассказать вам о нем?

— Нет, спасибо. — Надевая перчатки, священник подумал, что едва ли этот человек расскажет ему что-то, чего он не знает сам. — Я просто побуду с ней наедине. Посмотрю, какая она на самом деле.

— Хорошо. — Немного замешкавшись, провожатый направился к двери. — Тогда оставлю вас. Зовите, если что-то понадобится.

Священник уже не слушал. Его взгляд был прикован к книге. В желтеющих листах на первый взгляд не было ничего особенного, однако стоило перевернуть несколько листов, и манускрипт предстал перед ним во всей своей загадочности. Страницы были покрыты непонятными символами и украшены грубыми цветными рисунками странных, доселе невиданных растений, лишь смутно напоминавших земную флору.

На других рисунках обнаженные женщины с неестественно округленными животами плавали в жидкости зеленого цвета.

Примитивные рисунки напоминали детские, но была в них какая-то особая притягательность. Возле книги лежал листок с описанием из каталога Библиотеки Байнеке. Там говорилось:

«Большая часть страниц украшена наивными, однако достаточно выразительными рисунками из области ботаники и естественных наук. Многие из них размером во всю страницу, выполнены чернилами и разными оттенками зеленого, коричневого, желтого, синего и красного. Основываясь на изображениях, манускрипт можно условно разделить на шесть частей.

В разделе „Ботаника“ приведены рисунки ста тринадцати видов неизвестных растений и сопровождающий их текст. В астрономическом или, возможно, астрологическом разделе — двадцать пять диаграмм расположения небесных тел. В секции „Биология“ — небольшие рисунки, на которых обнаженные женщины с раздутыми животами и непропорционально увеличенными бедрами плавают и выныривают из сообщающихся сосудов и труб, наполненных жидкостью. Далее идет фармацевтический раздел, в нем более сотни лекарственных растений, а в двух оставшихся — только текст и складная вклейка с иллюстрациями».

Книга не давала покоя исследователям всего мира с 1912 года, когда книготорговец Уилфрид Войнич наткнулся в здании школы иезуитов Вилла-Мондрагоне в итальянском городке Фраскати на рукописный том из ста тридцати четырех страниц. Внутри обнаружилось письмо, датированное 1666 годом: в нем ректор Пражского университета просил знаменитого ученого заняться расшифровкой текста. Если верить письму, император Священной Римской империи Рудольф II, король Богемии, купил рукопись за шесть сотен золотых дукатов.

На первой странице манускрипта едва заметная подпись «Jacobus de Tepenec». Известно, что Якоб Хорчицки[1] родился в бедной семье, был воспитан иезуитами, а впоследствии стал преуспевающим доктором при дворе Рудольфа. В 1608 году за спасение жизни императора ему пожаловали титул «де Тепенец». Вместе с тем роль Хорчицки в истории манускрипта до конца не ясна. Одни считают, что Рудольф поручил ему расшифровку рукописи, другие — что манускрипт просто перешел в его владение после отречения императора в 1611 году. Как бы то ни было, рукопись в конце концов оказалась в библиотеке школы иезуитов, где ее повторно обнаружил Войнич. Многие полагали, что в Италии она и была написана, затем украдена из какой-то библиотеки иезуитов и продана императору Рудольфу, после чего католическая церковь вернула манускрипт себе и вновь предала забвению.

Иллюстрации были причудливы, однако умы бесчисленного множества исследователей, в том числе самого Войнича, интересовал именно текст, и все они тщетно бились над его расшифровкой. Символы казались знакомыми: местами они напоминали буквы латинского алфавита, арабские цифры и привычные латинские сокращения. Строки часто начинались с искусно выписанных знаков, напоминавших формой виселицу, а в конце многих слов красовалась загадочная завитушка, похожая на цифру «9».

Войнич привез манускрипт в Соединенные Штаты и пригласил криптографов, но тем не удалось его расшифровать. В 1961 году рукопись купил букинист из Нью-Йорка Ханс Петер Краус, а в 1969-м он подарил ее Библиотеке редких книг Байнеке Йельского университета. В шестидесятые и семидесятые годы двадцатого века над манускриптом работали лучшие криптоаналитики Агентства национальной безопасности, но и у них ничего не получилось.

За последние десять лет манускрипт исследовали статистическими методами. Расчет энтропии текста и частотный анализ показали, что по своим статистическим свойствам «войничский» (так иногда называли неизвестный язык рукописи) схож с естественными языками, так что текст едва ли подделка или беспорядочная писанина какого-нибудь безумца. Также выяснилось, что текст читается слева направо и состоит из отдельных символов числом от двадцати трех до тридцати: всего рукопись содержит примерно 234 тысячи таких символов, то есть сорок тысяч слов, а ее словарь — порядка восьми тысяч двухсот слов. Длина большинства слов — шесть символов, при этом вариативность ниже, чем в английском, латыни и других индоевропейских языках. Так или иначе, о чем говорится в манускрипте, кем он написан и с какой целью, оставалось загадкой.