Шакал (Тайная война Карлоса Шакала) - Фоллейн Джон - Страница 70

После непродолжительной поездки по пустынным и плохо освещенным улицам Хартума фургон резко затормозил. К этому времени Карлос уже должен был заснуть, но каким-то образом ему удалось справиться с транквилизатором и сохранить ясное сознание. Пока он судорожно пытался понять, что происходит, до него донесся рев самолетного двигателя. Когда открылась задняя дверца, он увидел, что фургон стоит на взлетной полосе хартумского аэропорта рядом с небольшим самолетом без опознавательных знаков. Насколько он мог судить, это был самолет “представительского” типа. Еще через несколько мгновений его подняли на борт, дверца захлопнулась, самолет отбуксировали на взлетную полосу, и он начал разгоняться.

Когда самолет взлетел, охранники, наблюдавшие за Карлосом, наконец сообразили, что его капюшон слишком тонок, и надели на него еще один шерстяной колпак. Карлос показал жестом, что задыхается, и колпак слегка приподняли, чтобы освободить ему рот. Однако это была последняя уступка, после чего Карлоса запихали ногами вперед в большой плотный джутовый мешок, стянув ноги и предплечья кожаными ремнями, так что снаружи оказалась одна голова. (“Его стянули как сосиску”, — заявляли позднее адвокаты Карлоса.)

Меньше всего похитители Карлоса были заинтересованы в том, чтобы он восстановил свои силы, црэтому в течение шестичасового полета его не кормили и не поили. Все еще борясь с действием транквилизатора и пытаясь понять, кто его похитил, Карлос разобрал тихую английскую речь. “Неплохо, — произнес Карлос, стараясь, чтобы его расслышали за гулом самолетного двигателя. — Вы, наверное, американцы”. Но ему ответили по-французски с оттенком галльской гордости: “Нет, вы находитесь на французской территории”.^{409}

Карлос оказался в руках генерала Филиппа Рондо и сопровождавшей его группы из ДСТ. Самолет представлял собой “Дассо Мистери Фалькон” из специального авиаподразделения, официально зарезервированного исключительно для правительственного пользования. Однако, как выяснилось во время позднейшего скандала, эти самолеты довольно часто использовались министерскими женами и любовницами, которые считали ниже своего достоинства прибегать к услугам общедоступных видов транспорта.

Идея, чтобы группа говорила по-английски, принадлежала хитроумному Паскуа. Страна, правительство которой вело не-прекращающуюся войну с так называемым англо-саксонским лингвистическим и культурным империализмом, наняла в виде исключения англоговорящих агентов, чтобы убедить Карлоса в том, что он захвачен Моссадом. “Карлос похвалялся тем, что убивал израильских разведчиков, — пояснял Паскуа. — И теперь, услышав английскую речь, он мог счесть, что оказался в руках израильтян, которым проведение подобных операций было более свойственно, чем французам”.^{410}

Однако, когда контрразведчики убедились в том, что их операция подходит к благополучному концу, один из них не смог удержаться и воскликнул по-французски: “Ура, Паскаль, мы победили!” А через несколько минут “Мистери” приземлился на военном аэродроме неподалеку от Парижа. Рондо передал Карлоса встречавшей их группе из ДСТ, и его запихали в “универсал”. Кто-то накрыл Карлоса одеялом, и сверху на него сели два агента. Один из них крепко придавил его голову к днищу машины несмотря на то, что Карлос по-прежнему находился в джутовом мешке.

Только после того как машина въехала на территорию штаба ДСТ, находившегося под сенью Эйфелевой башни, Франция официально заявила Карлосу о том, в чьих руках он находится. Ему был предъявлен ордер на арест, выданный судьей Жаном-Луи Брюгьером, который специализировался в области борьбы с терроризмом начиная с 1982 года после кровопролитий в ресторане Голденберга.^{411} ДСТ не сомневалась в том, что Карлос окажется за решеткой. Вид присмиревшего Карлоса, идущего через двор в наручниках и кандалах через девятнадцать лет и сорок девять дней после убийства комиссара Аррана, инспектора Ду и инспектора Донатини, был слишком отрадным зрелищем, чтобы его можно было пропустить.

В своем страстном желании отплатить по старым счетам ДСТ не колеблясь позволила себе некоторые вольности в толковании французского законодательства, правда, тут же попыталась замаскировать свое развязное поведение. Согласно официальным сообщениям, Карлос добровольно сел в самолет, направлявшийся на военную базу в Виллакублэ. В своем первом рапорте комиссар Пуссель писал, что 15 августа он дежурил в штабе контрразведки, когда в четверть одиннадцатого утра ему поступило сообщение, что “человек, опознанный как Ильич Рамирес Санчес, или Карлос, родившийся в 1949 году в Каракасе и проживавший в Судане, находится в Виллакублэ”.^{412}

Согласно отчету Пусселя, в половине одиннадцатого он прибыл в аэропорт и, обнаружив, что у путешественника нет ни паспорта, ни других документов, удостоверяющих личность, приказал переправить его в штаб контрразведки.^{413} В отчете Пусселя не объясняется, как он мог проверить документы Карлоса, когда тот лежал на взлетной полосе в узком мешке, скрывавшем его до шеи, с закованными эа спиной руками и двумя колпаками на голове.^{414}

Франция нарушила как национальный, так и международный законы. Она не смогла добиться экстрадиции Карлоса из Судана правовыми методами, и у нее не было ордера на арест, чтобы оправдать его захват. Ордер на арест, выданный за убийства на улице Тулье, устарел, а что касается взрыва на улице Марбёф — единственного расследования, которое еще не было отправлено на полку, — то этот ордер имел силу только в пределах Франции.

Интересным совпадением является и тот факт, что ордер на арест Карлоса за взрыв на улице Марбёф был выдан судьей Брюгьером в июне, за три месяца до этого. Таким образом, была обойдена процедура обращения в Интерпол для получения разрешения на экстрадицию Карлоса из Судана. Если бы Франция прибегла к ней, это дало бы Карлосу время на то, чтобы улизнуть.

К полудню оказавшись перед членами ДСТ впервые после расстрела троих из них на улице Тулье, Карлос занял воинственную позицию. “Я — революционер-интернационалист”, — гордо заявил он.^{415} У него были сняты отпечатки пальцев, их сравнили с теми, что были найдены на стаканах с виски на улице Тулье, и оставленными на письме с угрозами, которое он послал министру внутренних дел Деффер-ре после ареста Копп и Бреге. К двум часам дня ДСТ окончательно убедилась в том, что перед ними был Карлос. Карлос был препровожден в тюрьму с усиленной охраной, носившую довольно странное название “Сан” (“Здоровье”) и расположенную к югу от Латинского квартала и улицы Тулье.

Согласно утверждению Ива Бонне, пытавшегося убить Карлоса в 1982 году на швейцарском курорте, это было сделано с излишней поспешностью. Будучи избранным в парламент в 1993 году от партии консерваторов, он, однако, не спешил испортить праздник ДСТ и придержал свои опасения при себе. Однако позднее он высказал их в довольно открытой форме. “Единственное, что нас интересовало и что оправдывало арест Карлоса, а не его убийство, заключалось в установлении его сообщников, тех, кто помог ему уехать из Франции после убийств на улице Тулье, — утверждал он. — Вместо того чтобы везти его обратно с такой помпой, надо было спрятать его где-нибудь и допросить. Такого негодяя, как Карлос, можно было избивать и подвергать пыткам. Я бы сам отлупил его полицейской дубинкой. Может, это растянулось бы на несколько месяцев, но Карлос не вышел бы из подвалов ДСТ, так и не открыв рта. А теперь мы никогда ничего не узнаем”.^{416}