Невероятные расследования Шерлока Холмса - Хох Эдвард Д. - Страница 25
- Предыдущая
- 25/35
- Следующая
– Поразительно, – прошептал Конан Дойл, и его румяное лицо побледнело. – Совершенно поразительно!
Было видно: такая реакция одновременно польстила Холмсу и удивила его. Ведь сэр Артур, вопреки ожиданиям, не рассмеялся снова и не заявил, что методы моего друга – сущие пустяки.
– А то, что разгадать загадку вам не удалось, очевидно: иначе зачем бы вы явились ко мне? – закончил свое выступление Холмс.
Сэр Артур пошатнулся. Я бросился его поддержать и усадил в кресло. Не ожидал, что человек такой комплекции может проявить слабость! Он был в шоковом состоянии. К счастью, именно в эту минуту миссис Хадсон вошла с подносом. Чашка крепкого горячего чая, сдобренного бренди из серванта, заметно приободрила гостя.
– Должен попросить извинения, – сказал он. – Сегодня утром я впервые в жизни столкнулся со столь странными явлениями. Да, мистер Холмс, вы угадали – от переживаний я сделался несколько рассеянным. А сразу после этого имел удовольствие увидеть в деле ваши сверхъестественные таланты…
Он сделал большой глоток чая. Я налил еще и не пожалел бренди. Сэр Артур пил, подставляя лицо горячему душистому пару. Румянец понемногу возвращался.
– Сверхъестественные таланты? – Мой друг хмыкнул. – Безусловно, очень развитые. Пожалуй, даже выдающиеся. Однако ничего сверхъестественного в них нет.
– Если Джон не сказал вам, кто я, и вы не узнали меня в лицо, остается одно – вы прочитали, как меня зовут, в моих мыслях! – отвечал Конан Дойл.
– Как вас зовут, я прочитал на рукояти вашей трости, – сухо ответил Холмс. – Гравировка там разборчивая.
Еще в конце мая в газетах появилось множество статей о загадочной порче посевов на полях: пшеница полегла огромными ровными кругами, которые пересекали прямые линии и углы – будто какой-то циклон решил преподать простым смертным урок небесной геометрии. Этим явлениям часто сопутствовало странное свечение в небе, хотя погода стояла ясная. Даже если считать, что то были молнии, они сверкали без грома! На поля не выпадал ни дождь, ни град, и списать порчу посевов на непогоду не получалось. Тем более что осадки не оставляют после себя идеальные геометрические фигуры.
Странные чертежи пытались объяснить самыми разными обстоятельствами – от смерчей до геомагнитных возмущений. Однако виновника так и не нашли. Рисунки на посевах стали сенсацией года. Газетчики прозвали их «полевыми теоремами», тем самым расписавшись в непонимании основ современной науки вообще и теории Максвелла в частности.
Холмс вырезал и хранил статьи, тщательно копировал чертежи. Он подозревал, что, если бы рисунки возникали под воздействием природных сил, сравнение выявило бы некую закономерность.
Однажды утром, зайдя в гостиную, я обнаружил там Холмса, заваленного измятой бумагой. В воздухе висел густой едкий дым, а персидская туфля, в которой мой друг хранил табак, валялась перевернутая у камина среди последних табачных крошек.
– Ватсон, вот он! – Холмс помахал в воздухе чертежом. – Я уверен, что это основной рисунок, из которого выводятся все остальные полевые теоремы!
Брат Шерлока Майкрофт не оставил от его выкладок камня на камне и отчитал за то, что тот не сумел доказать несколько лемм, связанных с этой задачей. Раздосадованный элементарной – по собственным меркам – ошибкой, Холмс, казалось, утратил интерес к полевым теоремам. Однако из разговора с сэром Артуром стало ясно, что мой друг никогда о них не забывал.
Мы с Холмсом быстро собрались, отправились с Конан Дойлом на вокзал и сели в поезд до Андершоу – его имения близ деревни Хиндхед в графстве Суррей.
– Расскажите мне, сэр Артур, – попросил Холмс, когда поезд устремился сквозь леса и поля, окрашенные в зеленое с золотом, как всегда в конце лета, – почему вы принимаете участие в этом расследовании?
Я испугался, что мой друг обижен: о теоремах заговорили в мае, уже близилось время сбора урожая, а к единственному в мире сыщику-консультанту обратились только сейчас.
– Дело в том, что от этого явления больше всего пострадали мои арендаторы, – ответил сэр Артур, немного оправившийся от потрясения. – Конечно, полевые теоремы очень интересны, но посевы действительно портятся. А я чувствую себя ответственным за случившееся. Нельзя же допустить, чтобы из-за моих опрометчивых действий люди теряли средства к существованию!
– Значит, вам кажется, что целью вандализма являетесь вы? – спросил я.
Конан Дойл неоднократно участвовал в расследованиях, как правило, на стороне подозреваемого, которого считал невиновным. Собственно, этим же занимался и Холмс – с той лишь разницей, что если расследования моего друга завершались судом, тот был исключительно справедливым. Поэтому неудивительно, если кто-нибудь из тех, кому сэр Артур не сумел помочь, не проявил должной благодарности и так выразил свое недовольство.
– Вандализм? – сказал сэр Артур. – Нет, это куда значительнее и сложнее. Несомненно, те, кто налаживает со мной связь, находятся по ту сторону…
– Чего? – спросил я. – Границы? Не проще ли отправить письмо по почте?
Конан Дойл, нервный и напряженный, подался ко мне.
– Нет, не границы. По ту сторону… жизни и смерти.
Холмс рассмеялся. Я украдкой вздохнул. Мой друг – человек необычайно умный и воспитанный, но иногда пренебрегает приличиями. При выборе между истиной и вежливостью Холмс неизменно предпочитает истину.
– Вы полагаете, – спросил он у сэра Артура, – что полевые теоремы вызваны вмешательством духа? Помятая пшеница – деревенский эквивалент эктоплазмы и столоверчения?!
В голосе Холмса явно слышалась издевка, однако сэр Артур выслушал его спокойно: с тех пор как он обратился к спиритизму, ему приходилось сталкиваться с неверием бесчисленное множество раз.
– Разумеется, – сказал он, и в его глазах вспыхнула надежда. – Наши близкие, оказавшиеся по ту сторону рубежа, жаждут общения. А лучший способ привлечь внимание – предложить нам доселе недоступные знания, которые невозможно получить в научной лаборатории. Мы могли бы побеседовать с духом самого Ньютона!
– Не знал, что ваше семейство в родстве с сэром Исааком, – заметил Холмс.
– На подобное родство я не претендовал. – Сэр Артур с достоинством выпрямился.
Холмсу дозволялось высмеивать его веру и убеждения, однако честь семьи была превыше всего.
– Нет-нет! – поспешно вмешался я. – Об этом речь не идет!
Оставалось лишь надеяться, что Холмс сдержится и не укажет на очевидную ошибочность моего высказывания. Холмс косо глянул на Конан Дойла из-под полуопущенных век и промолчал.
– Известно, что с людьми контактируют духи из самых разных времен и мест, а не только родственники, – продолжал я. – Как было бы поразительно, если бы Исаак Ньютон вернулся к нам после двух веков бестелесного мысленного существования!
– Поразительно – еще мягко сказано, – пробормотал Холмс. Он не сводил глаз с сэра Артура. – Доктор Конан Дойл, – проговорил он, – если вы полагаете, будто это курьезное явление вызвано потусторонним вмешательством, почему обратились ко мне с просьбой о расследовании?
– Потому, мистер Холмс, что если и вам не удастся обнаружить какую-либо материальную причину, останется одно объяснение – сверхъестественное. Ведь исключив все невозможное, мы увидим пусть невероятную, но правду! Вы поможете мне доказать мою правоту.
– Ясно, – сказал Холмс. – Вы обратились ко мне, чтобы я исключил причины еще менее вероятные, чем манифестации духов, и… потерпел неудачу.
– Я бы не стал так к этому относиться, – сказал сэр Артур.
Путешествие продолжилось в слегка напряженном молчании. Конан Дойл погрузился в беспокойную дремоту. Холмс смотрел на проносившийся мимо пейзаж, и было видно, что в его жилистом теле бурлят нерастраченные силы. Казалось, что мы ехали до станции Хиндхед целую вечность. Я разбудил сэра Артура – он ахнул и воскликнул:
– Мама!
Затем опомнился, искренне попросил прощения и пояснил:
- Предыдущая
- 25/35
- Следующая