Быть драконом - Стерхов Андрей - Страница 92
- Предыдущая
- 92/117
- Следующая
Чего это у них там такое произошло? – озадачился я, вслушиваясь в короткие гудки. Может, случился бунт на корабле?
Бунт – это, безусловно, хорошо. Но вообще-то я предпочел бы, чтобы на этой пиратской шхуне произошло что-нибудь посущественнее, чем просто бунт. Например, чтобы села она на мель. А лучше – получив пробоину, затонула, а ее экипаж попал на необитаемый остров.
Придумать, какие бедствия должны свалиться на голову пиратов, попавших на пустынный брег, я не успел – голодным зверем заурчал мобильный.
– Егор, ты звонил мне? – раздался из трубки голос Ольги.
Я расплылся в улыбке:
– Привет. Я вспоминал тебя вот только. В обед.
Усмехнувшись этой моей нечаянной цитате из старой песни, Ольга призналась:
– Я тебя тоже вспоминала.
– Надеюсь, добрым словом?
– Надейся.
– Как конференция? – не зная, о чем спросить, ляпнул я первое, что пришло на ум.
– Слова, слова, слова, – пропела Ольга мученическим голосом.
Несколько секунд мы молчали. Так иногда бывает после первой встречи: не понять, то ли уже хорошо знакомы, то ли еще нет, и поэтому трудно с ходу подобрать верные слова. Наконец я спросил:
– Мы увидимся?
– Обязательно, – пообещала девушка.
– Сегодня?
– Сегодня – нет, сразу после пленарного будем заседать по секциям, затем фуршет, а после везут на экскурсию в какую-то замечательную долину, где цветут волшебные травы, из-под земли бьют целебные источники и носятся от предгорья до предгорья табуны диких мустангов. Я так поняла, что это с ночевкой.
– Жаль. А отказаться нельзя?
– Егор, ты собираешься сегодня умереть?
– Вообще-то нет.
– Я тоже не собираюсь.
– Значит, увидимся? – спросил я с надеждой.
– Конечно, Егор, – ответила Ольга. – Прости, мне пора, приглашают в зал. Я позвоню, Егор. Обязательно позвоню.
– Буду ждать.
– Все, пока-пока. Зовут.
И меня тоже звали: из приемной раздавались крики «Ау!» и «Есть кто-нибудь дома?!».
– Чего орем? – спросил я, выходя из кабинета.
– Смотрю – открыто, вошел, а тут нет никого, – промямлил долговязый юнец, косясь на шпагу в моей руке.
– Ты кто?
Он поправил форменную бейсболку и похлопал по пухлой кожаной сумке, висящей на плече.
– Курьер я. Городская служба доставки «Меркурий».
– И чего надо?
– Ничего не надо. Вы будете Тугарин Егор Владимирович?
– Буду. Еще какое-то время.
– Отлично. Я вам тут вот бандероль принес, в смысле – доставил.
– Бандероль? – не поверил я.
Парень кивнул.
– Ну да, бандероль. – Затем вытащил и поставил на стол Леры небольшой куб в блестящей упаковочной бумаге, после чего протянул ручку и бланк. – Распишитесь, пожалуйста, Егор Владимирович. Вот тут, где галочка.
Я нарисовал закорючку, подошел к столу, взял бандероль и понянчил на ладони. На вес оказалось не тяжелее коробки с видеодиском.
– А от кого это? – обернулся я к курьеру.
Но того уже и след простыл.
Волка ноги кормят, подумал я и, теряясь в догадках, стал рвать упаковку.
Внутри оказалась ярко-желтая коробка, перевязанная синей лентой. Прежде чем потянуть за легкомысленного вида бант, я поднатужился и – береженого Сила бережет – проверил коробку на наличие магических воздействий.
Ничего подозрительного не почувствовал.
Не маг бандероль собирал, решил я. Либо работа мага была тщательно заштукатурена каким-то мудреным и сильным заклятием.
Вообще-то если по уму, то коробку не стоило вскрывать. Это если по уму. Но что ум против любопытства? Любопытство – демон, с которым тяжело справиться. Даже дракону. Дракону, пожалуй, особенно тяжело. А дракону-магу – невозможно.
Я дернул бант, сковырнул крышку и отскочил от стола.
Ожидаемого взрыва не случилось, и саблезубое чудище из коробки не выскочило, зато вылетела из нее и метнулась к потолку бабочка приличного размера и тревожной расцветки. Покружив недолго по комнате, она уселась на загогулину микрофона, стоящего возле монитора. Сложила крылья и замерла.
Что за ерунда? – давался я диву. Подарок? Намек? Предупреждение? И наклонился, чтобы рассмотреть пархатую тварь во всех черно-оранжевых подробностях. Вот тут-то и раздался хлопок одной ладонью: бабочка разок взмахнула крыльями, покрылась фиолетовым свечением и в следующую секунду превратилась в облако серой трухи, подобной той, что вылетает, когда наступишь на старый гриб-дождевик.
Среагировал я мгновенно – отстранился назад и перестал дышать, но все равно какая-то часть этого неприятного на вид, пахнущего сухим укропом порошка попала в нос и обожгла слизистую. Скривившись от нетерпежа, я свел глаза на переносице, какое-то время крепился, но не выдержал, закрыл глаза и громко чихнул.
Когда глаза открыл, обнаружил, что по чьей-то чужой и замысловато реализованной воле провалился в Запредельное, которое предстало передо мной бескрайным океаном степного ковыля. Ничего вокруг меня больше не было, седой ковыль заменил собою все известные мне по прошлому опыту предметы и явления мира. Гулял ковыль волнами, бил по ногам, качался над головой. И была непостижима природа его приливов и отливов. Нет, не ветер был тому причиной – ветер невозможен там, где воздуха нет. Волновался ковыль сам по себе. И это пугало.
Прошла вечность (все вечно, что не мгновенно), прежде чем увидел я в убаюкивающей белизне темную точку, которая мгновенно (все мгновенно, что не вечно) обратилась в монаха-хэшана, седого, словно птица лунь.
Я сразу же (откуда что?) узнал его и, повинуясь то ли чьей-то сторонней установке, то ли своему собственному разумению, склонился в уважительном поклоне:
– Здравствуй, почтенный Сагаан Толгой.
– И ты живи, воин-странник Хурэн Хун, – вернул мне старик приветствие.
Вот так вот запросто и сразу узнал я, кем являюсь в этом странном мире и как меня на самом деле зовут. Не сказать, что обрадовался, но принял со смирением, как необсуждаемую данность.
Тем временем старик обернулся вокруг себя три раза (комично задирая при этом ноги) и стал причитать:
– Долго ждал я тебя, Хурэн Хун. Поднимался в Верхнюю Замбию, опускался в Нижнюю, Книгу Судеб прочел, ожидая тебя. Наконец ты пришел. Пришел из страны людей – тех птиц, что утолили голод падалью и теперь не могут взлететь. Пришел, чтобы дальше идти.
- Предыдущая
- 92/117
- Следующая