Особенные. Элька-4 (СИ) - Ильина Ольга Александровна - Страница 70

• Предыдущая
• 70/89
• Следующая

Шаги замерли, как и дверная ручка, которая вот-вот должна была открыться.

— Милая, что случилось? — неожиданно прозвучало у меня в голове. К чести бабули, она сообразила, что по пустякам в такой час я бы ее не позвала. А значит, случилось что-то такое, с чем ее дорогая и любимая внучка не может справиться самостоятельно.

Так что я попыталась сосредоточиться и несколько раз мысленно повторила:

«Кто-то проник в хранилище. Несколько артефактов активированы. Мне нужно… мне нужно, чтобы ты нашла Илью Захаровича».

«Ты в порядке?»

«Пока да. Но если открыть сейчас дверь, то последствия могут быть плачевными».

Бабушка ушла, я принялась ждать, а поскольку ждать и ничего не делать не умею, то попыталась снова почувствовать Иннокентия. «Жив» — мысленно выдохнула я. Сердечко бьется, а значит, все будет хорошо. Не волнуйся, Кеша, тебя подлечат, и я принесу тебе целую гору печенюшек. Ты только борись.

Не представляю, каково это — потерять хранителя. Если моего Крыса, не дай бог, кто-то… нет, я даже думать об этом не хочу. Это ведь мое родное существо, часть меня. Он мой разум, как любит часто повторять хранитель. Он единственный, кто всегда будет рядом, всегда будет на моей стороне и никогда, никогда не бросит. Это не в их природе. Вон, Кеша, уже двести лет с Ильей Захаровичем живет, и никуда уходить не собирается, хотя хранителю больше нечему учить своего подопечного, теперь он предпочитает строить меня, к нашему общему удовольствию.

Через час они появились. Илья Захарович, Бабушка, и все наши деканы. Все готовились к отражению страшного удара, бабушка плела защитную сеть, и пока она это делала, темные артефакты почуяли, энергия зашевелилась, конфликтуя с энергией света.

— Нет, нет, нет. Что бы вы не делали, прекратите, — закричала я.

— Эля, ложись, — взорвалось в моей голове и я бросилась на пол, а через секунду дверь разметало в щепки, энергия бросилась к открывшемуся выходу, но тут сработал артефактник, а вместе с ним и все остальные.

В общем все закончилось хорошо. Артефакты были обезврежены, меня подняли с пола и осмотрели на предмет увечий, удовлетворенно хмыкнули, когда, оказалось, что я цела и невредима, Клара и Ангелина хотели броситься к Кеше, но Илья Захарович их остановил и очень вовремя. Клара едва не наступила на щупальце артефакта аквариума. Совершенно безвредный артефакт, пока не причинить ему боль. Тогда маленький аквариумный кальмар вырастает до размеров вполне нормального морского чудовища и усмирить его почти невозможно. Пока артефакт не расправится с обидчиком, не успокоится. Мы с Ильей Захаровичем подумывали избавиться от него, отправить наверх, в питомник, но решили отложить этот момент до выставки. Теперь же, боюсь никакой выставки не будет. Чтобы все это разгрести понадобится вечность, а у нас с профессором всего четыре руки на пару, а не двадцать четыре.

С этими мыслями я осторожно посадила малыша в чудом уцелевший аквариум и медленно пошла за артефактором. Илья Захарович был не просто подавлен, он был убит, и к моему удивлению, он спешил не туда, где билось сердечко Иннокентия, а совсем в другую сторону. Я пошла следом, недоумевая, что может быть важнее собственного хранителя?

Илья Захарович поспешно подошел к совершенно гладкой стене, провел по ней рукой и открыл секретную панель, в которой сейчас было пусто. Учитель обернулся, смертельно бледный и прошептал одними губами:

— Его нет.

— Кого? — полушепотом выдохнула я.

В ответ профессор сказал:

— Эля, помоги Иннокентию, — и бросился к выходу.

Я проводила удивленным взглядом учителя и поспешила к Кеше.

Бедный хранитель был совсем холодным. Я даже, с ужасом подумала, поднимая его, что бедняга погиб, но глаз горгульи дрогнул, открылся и из уголка выкатилась большая слеза, которая оборвала мне сердце. Что за чудовище могло совершить такое? Это же безобидное, совершенно светлое, невинное существо.

— Ты поправишься, Кеша, ты обязательно поправишься, — шептала я, передавая его Кларе и Ангелине. Вторая вообще побелела, едва его увидела и замерцала с утроенной силой. Я поняла, что дела очень плохи и все мое счастье, вся радость, что переполняла с утра, разбилась о чье-то чудовищное преступление.

Мне захотелось зажмуриться, а открыв глаза оказаться снова в квартире Диреева, рядом с ним, в его объятиях, а не стоять сейчас в кабинете бабушки, рассказывая в очередной раз как я вошла, что почувствовала, как обезвредила артефакты, видеть совершенно опустошенного учителя, убитую Ангелину и лихорадочно блестящий взгляд Диреева, к которому я даже подойти не могу, не могу поговорить, коснуться, почувствовать себя в безопасности, наконец. Я ничего не могу, только мечтать, чтобы это все поскорее закончилось.

Вся ситуация осложнялась тем, что в хранилище, как и в лекарской, как и в личных комнатах студентов не было вездесущего ока Джулс. Одно из требований профессора. Поэтому мы с Кешей остались единственными свидетелями, а поскольку я совсем ничего не видела, а попугай вряд ли скоро очнется, то по горячим следам найти преступника не удастся. Я даже думаю, что все произошло вчера, когда в школе было мало студентов. Большинство разъехались по домам. Это были первые выходные, за несколько месяцев. Мы все успели соскучиться по дому. Но это же и существенно сужало круг подозреваемых.

Еще мы знали, что по лифту преступники не могли проникнуть, потому что чужих сразу бы заметил лифтер. Осталась лестница. Но у Джулс, почему-то данных об этом не оказалось.

— Как это нет данных? — удивилась бабушка, и мы вместе с ней. — Почему нет?

— Все данные за вчерашний день уничтожены.

— Что? По чьему приказу?

— По вашему, ректор.

— Что? — в очередной раз удивилась бабушка. — Этого не может быть.

— Джулс не может врать, — проговорил новый голос, который за секунду до этого распахнул дверь, являя нам своего обладателя. К своему удивлению, я его узнала — Аркадий Леман. Тот самый, о котором предупреждала Венера. — Мы давно уже знаем о нарушениях, которые происходят с попустительства Ректора.

Он был наглый, самодовольный и явно чувствовал себя хозяином положения.

— Прошу прощения, мистер Леман, что вы здесь делаете?

— Я здесь с разрешения совета, госпожа Углич.

— Ректор Углич, — поправила бабушка.

— Ненадолго, — издевательски протянул мужчина.

— Даже так? — низким, совершенно спокойным голосом спросила бабушка. Голосом, не предвещающим собеседнику ничего хорошего.

— И это только начало, дорогая моя. А что вы хотели? Совет слишком долго закрывал глаза на нарушения, происходящие в вверенном вам учреждении. Отравления, нападения, кражи, теперь и до убийства дошло.

— Никто не умер, — ответила бабушка.

— Разве? А хранитель?

— Как хорошо вы осведомлены, господин Леман.

— Это моя работа. А с вашей вы давно уже не справляетесь.

— Это не правда, — воскликнула я, обращая на себя всеобщее внимание. Леман тоже на меня посмотрел и неприятно ухмыльнулся.

— О, а это знаменитая Эльвира Панина, как я понимаю. Напомните мне, сколько раз данная особа преступала закон? Сколько раз вы ее отмазывали? Начиная с содействия в побеге смертника и заканчивая раскрытием половине города факта существования магии.

— Он был не виновен, и вы прекрасно знаете об этом.

— Но вы, не задумываясь, преступили закон. И как я понял, ваша бабушка в очередной раз вас спасла. И если вы настолько испорченная, нахальная, безалаберная девица, то. Как там говорят: «яблоко от яблони».

— Вы негодяй, — не сдержалась я и чуть не бросилась на гада с кулаками.

— Эля, иди к себе, — приказала бабушка.

— Но.

— Иди к себе, немедленно.

Мне пришлось проглотить все свои возмущения и подчиниться, хотя внутри все кипело от негодования и злости. Диреев вышел следом за мной, холодный, строгий, настоящий каратель. Сложно поверить, что еще утром он говорил, что любит. Если бы я не знала наверняка, то подумала бы, что весь вчерашний вечер, наша ночь мне просто приснилась.

• Предыдущая
• 70/89
• Следующая