Сокровище рыцарей Храма - Гладкий Виталий Дмитриевич - Страница 16

• Предыдущая
• 16/62
• Следующая

Чугун не был мазуриком. Однако срок отсидел. Но не за воровство или разбой, а по причине своего буйного нрава.

Как-то по пьяной лавочке он повздорил с городовым, и тот, недолго думая, взял и врезал Климу по мордам. Ответ был поистине зубодробительным. В общем, городовой остался без передних зубов, а Чугун в полной мере испытал на своей шкуре, что такое озлобившиеся фараоны и царская кутузка.

С той поры Клим возненавидел полицию дикой ненавистью. В 1905 году, когда случилась заваруха, Чугун первым полез на баррикады. Но это было в другом городе, далеко от Малороссии. После того как революционные волнения подавили, Клим сбежал в Киев, где у него жила родная тетка. Поговаривали, что он не одного фараона отправил на тот свет, но точно этого никто не знал, а сам Чугун большой словоохотливостью не отличался.

Возможно, полиция искала Клима, но его взял под свое крыло один богатый купец, которому нужны были верные люди, без долгих размышлений и колебаний готовые по указке хозяина свернуть шею кому угодно, и Чугун выпал из поля зрения царской охранки. Возможно, не без помощи купеческой мошны.

Ваську Шныря свел с Климом случай. Однажды в трактире у кого-то из пользующихся авторитетом посетителей украли кошелек, а поскольку среди всей честной компании на тот час лишь Васька был вором-карманником и трактирщик это знал, то все «вопросы» на эту тему Шнырю и достались. Его начали бить, даже не обыскав и не выслушав объяснений.

Если бы не Клим, который вступился за Ваську, возмутившись явной несправедливостью по отношению к невинному человеку, лежать бы Шнырю в городском морге. Или, в крайнем случае (но не в лучшем), в монастырской больнице, где лечили нищих и бездомных.

С той поры Васька и Клим задружили. Наверное, по принципу «единства противоположностей». Более разных людей, чем мазурик и почти революционер с анархистскими замашками, трудно было сыскать. Тем не менее общий язык они нашли быстро и были довольны друг другом.

Это довольство происходило от того, что и тот, и другой умели слушать. Благодарные слушатели всегда в цене, потому что у каждого человека бывают моменты, когда нужно выговориться, поведать другому о своих бедах и невзгодах, чтобы на душе стало легче. Особенно это относится к тем, кто ведет замкнутый образ жизни, – таким, как Васька Шнырь и скрывающийся от полиции Чугун.

– …Говорю тебе, там должно быть золото! – горячился Васька.

– Больше слушай того малохольного румына, – гудел своим басищем Клим. – Ему соврать – как тебе высморкаться. Все это враки.

– Ты Петрю не знаешь! Мне он не соврет. Мы старые кореша.

– Вот-вот… Втянет тебя кореш в гнилое дело, тогда попрыгаешь. Или ты последний хрен без соли доедаешь?

– Не в том дело. А если и впрямь в том ящике какие-то ценности? А теперь скажи мне, не дураки ли мы с тобой будем, упустив возможность стать богатыми? Ведь если не будет нашего согласия, Петря найдет себе других напарников.

– Дураки, – согласился после некоторого раздумья Чугун. – Кабы точно знать…

– Проверим, тогда и узнаем. Подумаешь, большая забота – могилку раскопать. Это мы мигом спроворим. Ну, а ежели там ничего не найдем… что ж, так тому и быть. По крайней мере мы ничего не потеряем. Разве что мозоли набьем.

– Ладно, – хмуро буркнул Клим. – Будь по-твоему… Я согласен. Но чует мое сердце, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет.

– Брось… – Васька счастливо ухмылялся. – Я уверен, что все будет тип-топ.

Ему было отчего радоваться – с Климом можно хоть в ад спускаться, он не подведет. За его широкой спиной Васька будет чувствовать себя как у Бога за пазухой. Мало того, теперь их команде не нужен четвертый человек, потому что один Чугун стоил троих…

Хозяин воровской «малины» Остап Кучер едва дождался, пока Федька Графчик и Матрос не уберутся по своим делам. Он совсем извелся, слушая повизгивание пьяненьких девиц и манерные смешки Графчика: «Хо-хо-хо… хо-хо-хо».

Федька каким-то образом умудрялся смеяться через нос и от этого казался гундосым. Наверное, такой смех был признаком изысканных светских манер. Только вот на кой ляд они нужны в обществе девиц из Шулявки? Разве что для тренировки.

Поглазев сквозь окошко на извозчика, который увез всю гоп-компанию Графчика, содержатель «малины» начал быстро собираться. Он надел свой лучший костюм, которому, как говорится, минуло сто лет в обед, смазал ваксой ботинки и даже повязал галстук-бант.

– Ты куда? – придержала его за рукав сожительница, которую звали Сонька, – полная невысокая женщина в пестром бухарском халате и отороченных лисьим мехом шлепанцах на босую ногу.

По молодости она нечаянно попала в воровскую шайку Маньки Соленой, но благодаря связям Остапа Кучера ей удалось избежать острога. Он запал на ее пышную красоту, от которой теперь остались лишь огромные черные глаза и толстая коса, уложенная «короной».

– Надо мне… – буркнул Остап, безуспешно пытаясь освободиться из цепких рук сожительницы. – Покрутись тут немного без меня. Дела…

– Не перебегай дорогу Графчику, – глядя прямо в глаза Остапу, строго сказала Сонька. – Он очень опасен.

– Откуда?.. – смешался Остап. – Что за глупости у тебя в голове?!

– Я все вижу. Не перебивай! Я знаю, ты что-то задумал. Что-то очень нехорошее. И это как-то связано с Графчиком. Мы и так по проволоке над пропастью ходим. Давно пора кончать с «малиной». Деньги у нас есть, вполне достаточно, уедем из Киева – туда, где нас никто не знает, – и начнем новую жизнь. Ты ведь обещал!

– Обещал, – согласился Остап. – Но не так скоро. В Киеве сейчас идет сплошной цымес. И ты хочешь, чтобы я пропустил его мимо своих рук?

Сонька отпустила рукав его пиджака и сказала каким-то деревянным голосом:

– Ну тогда иди… глупец. Ты об этом еще пожалеешь. Жадность фраеров губит.

– Жадность и практичность – разные вещи. Перестань. Все будет хорошо.

– Хорошо уже не будет, – ответила Сонька. – Чует мое сердце, что нас ждет большая беда. А вот убедить тебя никак не удается.

– Не каркай! Я никогда не был вором или убийцей и не буду. И мое дело никак не связано с Графчиком, – соврал Остап, глядя на Соньку честными глазами.

– Тогда скажи мне, что ты задумал?

– А вот это, женщина, тебе знать не следует, – жестко ответил хозяин «малины».

Чтобы избежать дальнейшего разговора, он круто развернулся и поспешил к выходу. Сонька посмотрела ему вслед долгим взглядом, затем тяжело вздохнула и сказала тихо:

– Если человек твердо надумал утопиться, то его никто не остановит. Он сделает это даже среди пустыни, в миске с водой. О, эти мужчины…

Надзиратель городской сыскной полиции[26] Шиловский задумчиво смотрел на Остапа, который под его тяжелым взглядом сидел на стуле как на раскаленной сковороде – все время ерзал. Они встретились на конспиративной квартире вне графика.

Телефонный звонок Кучера в полицейское управление не удивил Евграфа Петровича. Остап был чрезвычайно ценным осведомителем, и нередко его информация помогала предотвращать не только грабежи, но и убийства. Поэтому на оплату его услуг Шиловский денег не жалел.

А еще он очень берег Остапа от «засветки». Поэтому «ближний круг» агента из числа киевских мазуриков (в том числе и людей Графчика) был для полиции практически неприкасаемым; если только воры не попадались случайно. Сведения о других ворах приходили к Остапу косвенными путями, не напрямую от «ближнего круга», однако от этого они не становились менее ценными.

Но сейчас Шиловский думал. Крепко думал. То, что в могиле на Китаевском кладбище схоронено что-то очень ценное, он практически не сомневался. В окрестностях Киева достаточно глухих и безлюдных мест, чтобы можно было без лишней огласки зарыть труп где-нибудь в лесу. Не говоря уже о водах Днепра, которые могут спрятать в своих глубинах что угодно.

Ан нет, ящик привезли на Китайку. Цинковый ящик! Зачем? И потом, убийство рабочего погребальной конторы… Кто-то прятал следы. Кто? Да, в этой истории многое непонятно.

• Предыдущая
• 16/62
• Следующая