Сокровище рыцарей Храма - Гладкий Виталий Дмитриевич - Страница 48

• Предыдущая
• 48/62
• Следующая

– Кого там нелегкая принесла? – сурово спросил дядька Гнат.

– Это я, Игнатий Прокопович.

– Михайло? Шо тебе надо?

– Потолковать…

– Ну если потолковать… Заходи…

Калитка отворилась, и во двор зашел здоровенный битюг с характерным бритым затылком и с руками в наколках. От него за версту перло бандитским духом. Позади него стояли еще два братка – такие же большие и глыбастые. Но они остались за воротами.

Вместе с дядькой Гнатом Михайло подошел к беседке, где сидел Глеб, и, окинув его цепким оценивающим взглядом, сказал:

– Здорово…

– Здравствуйте, – вежливо ответил Тихомиров-младший, стараясь не выдать волнения.

– Ты, Глебушка, иди в хату, – строго сказал Игнатий Прокопович. – У нас тут свои дела…

Глеб покорно кивнул и поторопился уйти. Он быстро поднялся на второй этаж и притаился у распахнутой двери балкона. Отсюда ему хорошо был слышен разговор дядьки Гната и его незваного гостя.

– …Предложили большие деньги, – гость дядьки Гната старался говорить негромко, но это у него не очень получалось.

– Ну и шо, ты взяв?

– Игнатий Прокопович, я хоть и дурак, но не на столько же. Становиться вам поперек дороги – себе дороже. Но я-то отказался, а вот за других поручиться не могу…

– И хто те люди?

– Не знаю. Не местные. Но крутые. Пришли на встречу со стволами. У одного из них я заметил автомат.

– Так-так… Значит, у них есть намерение замочить моего близкого человека… – голос дядьки Гната стал зловещим. – Якись зайды приехали к нам права качать… До чего мы дожили?! А, Михайло? Як ты мог такое стерпеть?! Ты казак, чы ни?!

– Игнатий Прокопович, я ж не думал, что они такие наглые, – оправдывался Михайло. – У моих пацанов был только один ствол, и тот старенький «макарыч». Но выход есть.

– Якый?

– Пусть едет домой. И все тогда будет тип-топ. У вас – свои проблемы, у него – свои. Пусть решает, не маленький.

– Это они тебе сказали?

– Ну да. Когда я отказался. Меня попросили хотя бы нажать на вас…

– Считай, шо ты нажал… – лицо дядьки Гната стало красным, как тот борщ-свекольник, который он и Глеб совсем недавно ели. – А теперь скажи мне, Михайло, ты смог бы своего лепшого кореша пид пулю подставить, шоб потом умыть руки?

– Никогда!

– Вот! – Игнатий Прокопович поднял указательный палец вверх, будто призывая в свидетели верхние силы. – Почему? А потому шо тогда твой авторитет стал бы ныжче бордюра. И тогда твоя братва стала бы до тэбэ относится як до опущенного. Так чого ж ты тогда вид мэнэ хочеш? Шоб я став Иудою?

– И в мыслях такого не было! Что вы, Игнатий Прокопович… Вы нам как отец родной. Мы ж знаем, что вы человек-кремень.

– Не подлизывайся. Ну ладно, иды, Мыхайло, с Богом. Шо принис таку ценную информацию – дякую. За мною нэ залежится. А шо на бабло не повелся – молодец. Бо якшо мы щэ тут начнем разборки между своими, то Украине зовсим придет капец. Хай кращэ наши гетманы чубы соби рвуть.

– А… а вы как?

– За мэнэ не беспокойся. Ты ж знаешь мои возможности.

– Знаю.

– Ну, а якшо у тебя появятся щэ якись новыны, то звоны…

Михайло ушел. Игнатий Прокопович, подперев свою круглую голову кулаком, надолго задумался. Глеб стоял возле двери на балкон ни жив, ни мертв. Может, и правда уехать? Он не имеет права подставлять дядьку Гната! Что они могут предпринять, если, например, сегодня ночью дом атакуют бандиты с автоматическим оружием? Ничего.

– Глебушка, йды сюды, – позвал дядька Гнат.

Стараясь не выдать мыслей, которые бурлили у него в голове, Глеб подошел к столу, находившемуся в беседке, и сел напротив Игнатия Прокоповича. Тот поднял на него глаза и требовательно спросил:

– Усё слышал?

– Да…

– И шо ты думаешь по этому поводу?

– Хочу попросить у вас прощения за хлопоты, возьму свой саквояж и вечерней лошадью уеду в Москву. Так будет лучше. Для вас, по крайней мере, точно.

– А для тэбэ?

– Разберемся, – туманно ответил Глеб.

– Понятно. Тикаеш, значит. А я думав, шо ты в батька пишов. Мыкола никогда б не отступыв.

– Но ведь они будут стрелять! Вы не представляете, что это за люди!

– А ты представляешь?

– С трудом. Уж не знаю, кто они, но силы у них большие. А денег так вообще, по-моему, немерено.

– Грошей у нас у самих хватает. И силы не занимать. Так шо ты мэнэ нэ лякай.

– Вы что, решили… решили, что мне нужно продолжать?!

– А якого ж ты тогда беса ехал за тридевять земель?!

– Чтобы исследовать Китаевские пещеры, – не очень уверенно ответил Глеб.

Дядька Гнат остро взглянул на него и молвил:

– Шо я тебе скажу, хлопчику… Брехать, конешно, не пахать. Тилько в тэбэ ще молоко на губах не обсохло, шоб меня вокруг пальца обвести. Лучше расскажи дядьку Гнату усё, як воно есть. Бо шось ты сильно много недоговариваешь. А цэ значит, шо дело темное.

Выбора не было. Глеб мысленно сознался сам себе, что Игнатий Прокопович прижал его к стенке. «Фиг с ним, с этим планом и этим кладом! – подумал он с отчаянием. – Самому мне точно не осилить… Боюсь, что я даже ноги не смогу унести – не дадут. Игра пошла с высокими ставками и практически в открытую. Надо делиться. Знать бы, чем… Да ну его все к бениной маме!»

И Глеб рассказал всю историю, не утаив ни единой подробности.

Выслушав его рассказ, дядька Гнат долго молчал – переваривал услышанное. А затем тяжело вздохнул и молвил:

– Малэ – дурнэ… Якбы я знал это раньше, то отой француз уже спивав бы колядки в моем подвале. Да, дило сурьезное… Но и наша нэнька Украина нэ Франция. То у них там адвокаты, прокуроры… У нас таки дила решаются проще. В общем, сиди тут и не рыпайся. А я трохы попрацюю золотарем – буду разгребать усё это говно…

С этими словами Игнатий Прокопович набрал номер на мобильном телефоне и, когда ему ответили, сказал:

– Здоров був, Опанас! Як там твои хлопцы? Байдыкы бьют? То пришли мне пятерых. Так… В полном боевом! А як жэ… И смотри, шоб самых лучших! Та ни, тут другие дела. Потом расскажу. Остальных держи наготове! Шоб по моему звонку явились, як штык. Ну, нэхай нам всем щастыть, Опанас…

Следующий звонок дядьки Гната был официального плана. Ему ответила секретарша.

– Ты дивчынко доложи ему, шо звонит Игнатий Прокопович. Занят? А ты скажи ему, скажи! Бо як не скажешь, то он сильно на тебя обидится. Ага… Жду… Петро Семенович! Здравствуй, дорогэнькый! Шось ты зовсим мэнэ забув… Ни? А я как рад… На охоту осенью пидэм? И я жду не дождусь. Бо зовсим уже закис. А шо поробыш – пенсионер… Петро, дило есть. Не буду тебя задерживать. В Киеве образовався якыйсь непонятный француз. Как фамилия?.. – Тут дядька Гнат оторвался от мобильника, обернулся к Глебу и спросил: – Як там его?.. Понял. – И снова в микрофон: – Зовут того жабоеда Християн Боже. Петро, большая к тебе просьба: достань мне его из-под земли. Срочно! Когда? Еще вчера. Подключи усе свои каналы. Не, брать не надо! Дай мне только его адресок. Мои хлопцы и без твоих волкодавов разберутся. Ну, бывай, Петро Семенович. Жду от тебя ответа, як соловей лета.

Отключив мобилку, дядька Гнат очень серьезно посмотрел на Глеба и сказал:

– А теперь будем ждать…

Ванька Золотой Зуб дрожал, как в лихоманке. И ругал себя последними словами. Как он мог поддаться на уговоры пристава Семиножко, этого змея подколодного?! Теперь его фартовой карьере точно конец. До чего он дошел – вместе с фараонами начал ловить таких же босяков, как и сам!

Но про то ладно, никто пока ничего не знает. Но среди ночи оказаться на Китаевском погосте – это уже ни в какие рамки не входит. Много разных слухов ходило среди киевлян о Китай-горе. И что в темное время суток там бродят призраки, и что паломники бесследно исчезают, несмотря на святость места, и что иногда среди ночи из-под земли доносятся стоны невинно убиенных, схороненных на погосте в прадавние времена.

А в ночь на праздник Ивана Купалы, говорили знающие люди, в окрестных лесах начинает цвести папоротник, потому что много кладов зарыто на Китай-горе. Да вот только никому они в руки не даются. И если кто отважится сорвать цветок папоротника в Китаевской пустыне, то вместо ожидаемых сокровищ его сразу же подхватывает нечистая сила и уносит в ад.

• Предыдущая
• 48/62
• Следующая