Будущее денег - Лиетар Бернар А. - Страница 23

Три побочных эффекта, порождаемые взиманием процента — конкуренция, потребность в бесконечном росте и концентрация богатства, — являются скрытыми двигателями, которые провели нас через промышленную революцию. Поэтому и самое лучшее, и самое худшее из того, чего мы достигли в современности, может быть косвенно приписано этим скрытым влияниям процента — банальной особенности нашей официально преобладающей денежной системы.

Есть общее мнение, что индустриальный век умирает. Мы вошли в неизведанные воды века информатизации. Любопытно, что не замеченные господствующими СМИ денежно-кредитные эксперименты уже проводятся; неизвестные массам новые валюты процветают в десятках стран во всем мире. Мое мнение: эти новшества предлагают реальные возможности для постепенного исправления недостатков и несоответствий существующей системы без революций или насилия. Что даже более важно — эти новые дополнительные валюты, работающие вместе с доминирующей национальной денежной системой, создают новое богатство — и финансовое, и социальное. Они уже доказали, что могут решать некоторые из наших наиболее срочных социальных проблем без дополнительного налогообложения или регулирования. Отнюдь не совпадение, что этим новым валютам не свойственна ни одна из четырех описанных выше характеристик национальной валюты. Например, они определенно не используют процент.

Идентификация этих денежно-кредитных новшеств, действующих уже сегодня, разъяснение их значения и определение условий, при которых они могут открыть эру устойчивого изобилия — тема второй части книги. Влияние изменений в денежной системе на развитие человечества следует уподобить роли ДНК в возникновении мутаций в биологии — на первый взгляд они могут казаться незначительными, но их долгосрочного воздействия нельзя игнорировать (см. текст в рамке).

Теперь, когда вы знаете актеров, завязку пьесы и роли, над возможным будущим наших денег может быть поднят занавес.

Следующая глава начнется с изображения сцены — киберсферы — этого специфического места, в котором новые инициативы, касающиеся денег, с наибольшей вероятностью могут стимулировать быстрые изменения и привести к действительному расцвету.

Меньше чем за два десятилетия то, что Дэниел Белл первоначально назвал постиндустриальным обществом, стали чаще всего обозначать как век информатизации, или эпоху знания (коммуникаций). Поскольку информация превратилась в самый необходимый ресурс, постольку в один огромный клубок оказалась завязанной не только вся наша экономика, но также и сама структура нашего общества.

И мы вдруг увидели, что наши самые старые информационные системы — денежные (см. главу 1): вспомните, даже письменность была изобретена для того, чтобы вести запись первоначальных финансовых сделок. Так что неудивительно, что деньги снова на переднем плане в новом, компьютеризированном киберпространстве.

И теперь мы можем ожидать не только фундаментальных изменений в платежных системах, применяющих обычные валюты, но также и появления новых типов денег.

В 40-х годах XX века первый председатель компании IBM Томас Ватсон предсказывал, что на мировом рынке будет спрос «возможно, на пять компьютеров»[98]. Однако к 1975 году в мире их использовалось приблизительно 50 тысяч, а в 1997-м — больше чем 140 миллионов. К концу XX века в мире применяется 170 миллионов «компьютеров для считывания карт»[99], а также бесчисленное множество «невидимых компьютеров», которые встроены в обычные приборы. Обычный автомобиль сегодня содержит больше «компьютерной мощи» (если брать суммарную производительность всех находящихся в нем процессоров), чем первый космический корабль, который приземлился на Луне в 1969 году.

Причина этого лавинообразного роста проста: никогда прежде мир не видел такого ошеломляющего снижения цены на промышленное изделие. Нас уже не поражает, что сегодняшний ноутбук за 2000 долларов более производителен, чем универсальная ЭВМ за 10 миллионов долларов двадцать лет назад. Если бы автомобильная промышленность показывала ту же склонность к росту эффективности и снижению цены, вы сегодня смогли бы проехать от Лиссабона до Осло и потом до Афин на капле бензина в автомобиле, стоящем меньше одного евро.

Первые паровые двигатели были немногим производительнее водяных, и понадобилось 60 лет— с 1790 по 1850-й, — чтобы их реальная цена упала вдвое по сравнению с первоначальной[100]. То же было и с электричеством: его цена понизилась в два раза за период с 1890 по 1930 год[101]. А цена на компьютеры снижается вдвое каждые 18 месяцев. Мало того, «закон Мура», названный по имени президента фирмы Intel, на самом деле дает еще более впечатляющую картину: каждые 18 месяцев скорость процессоров удваивается, а цена — сокращается в два раза.

Одному из порождений века компьютеризации — сети Интернет — ежемесячно посвящается, по некоторым оценкам, 12 тысяч статей только в американских средствах массовой информации, причем в это число не входит то, что написано об Интернете в самой сети. Никогда прежде никакое технологическое изменение не сопровождалось такой информационной лавиной. Джордж Гилдер назвал это «самой огромной технологической колесницей Джагернаута (одно из воплощений бога Вишну, иносказательно — безжалостная неумолимая сила. — Пер.), которая когда-либо катилась по миру». А Билл Гейтс утверждает, что «выгоды и проблемы, порожденные революцией под названием «Интернет», будут намного большими, чем вызванные революцией под названием «персональный компьютер». Нелишне снова повторить, что сила, движущая переменами, — это гигантские снижения цен и ускорение процессов не только в компьютерных чипах, но и вообще коммуникаций (см. текст в рамке).

Произошел настолько гигантский скачок, что при столкновении с ним так и тянет проявить здоровый скептицизм, однако опровергнуть реальность происходящей информационной революции невозможно.