Будущее денег - Лиетар Бернар А. - Страница 29

Один из инициаторов построения сценариев, Напьер Коллинз, назвал этот процесс «воображаемым прыжком в будущее». Его коллега Питер Шварц, президент The Global Business Network, определил их как «инструменты, позволяющие заглянуть дальше; сказки о том, в какую сторону повернется мир. Набрасывая эскизы того, что могло бы случиться завтра, вы можете сделать наиболее здравый выбор сегодня… Сказки оказывают психологическое воздействие гораздо более сильное, чем диаграммы и графики. Они — об истинном смысле. Они объясняют, почему то или иное событие должно случиться, и придают событиям порядок и последовательность. Сказки — с исторической точки зрения, самый старый способ организации и обеспечения доступа к знаниям и один из самых прямых каналов поступления информации в ваше «умственное око»[126].

Создание сценариев имеет три цели:

1. Опрокинуть привычные представления, засевшие в умах, виртуальных моделях, воображении и верованиях. У всех у нас сложилось некое привычное видение мира, совместимое с нашими приоритетами и верованиями. Эти установки действуют как фильтры: через них не проходит то, что позволило бы нам проникнуть в будущее. Сценарии дают нам возможность эти фильтры удалить и заглянуть в «мертвые зоны», осмыслить скрытые предположения, открыть новые окна в будущее.

2. Определить скрытые силы, управляющие основными событиями, и лучше понять принципы их работы. Конкретно в нашем случае — сценарии помогут понять, что несет разным игрокам в обществе переход контроля над денежными системами из одних рук в другие.

3. Работать с этими сценариями творчески и использовать ясность, которую они привносят в наши умы, для того чтобы формировать будущее в соответствии с нашим желанием.

Сценарии представляют собой отнюдь не сухие, далекие от реальной жизни упражнения ума. В свое время правильно построенный сценарий позволил фирме Shell предсказать падение Советского Союза и подготовиться к этому, избежав миллиардных потерь при прогнозировании инвестиций в нефтяные промыслы Северного моря. Фирма Shell и сейчас обновляет свои сценарии примерно каждые три года.

Этот процесс также внес вклад в «южноафриканское чудо» мирного преобразования после длительной эпохи апартеида (см. текст в рамке). Данные методы были в дальнейшем усовершенствованы корпорацией Global Business Network, основанной несколькими выходцами из Shell, и позже описаны Питером Шварцем[128].

«Официальное будущее», которое, как нас уверяют, наступит в течение ближайших десятилетий, обычно основано на экстраполяции того, что случилось за предыдущие лет двадцать.

Например, ожидается, что в «официальном будущем» продолжат бороться за власть те же политические партии в тех же местах, что и сегодня. Школьники будут обучаться, в общем, тем же вещам, что и их родители. Все те же злаки будут выращены, собраны, проданы, приготовлены и съедены практически таким же способом, что и раньше.

Компьютеры станут более быстрыми, дешевыми и маленькими. Мы по-прежнему будем оплачивать наши покупки все теми же долларами, песо, фунтами, франками, реалами, иенами или рублями. Мы также будем использовать смарт-карты[129] вместо старых купюр, магнитных кредитных карточек или чеков. Мы будем хранить деньги в электронном портмоне вместо кожаного. Европейцы приспособятся к использованию общей валюты вместо национальных. Многое реализовано уже сейчас!

В более глубоких сферах глобальной денежно-кредитной системы нас ожидают случайные кризисы. Они, возможно (тоже повторяя настоящее), будут колебать некоторые отдельные страны — как это было в Великобритании в конце 1991 года и в Скандинавии в 1992-м, в Мексике в декабре 1994-го и в Таиланде в июне 1997-го, в Индонезии в декабре 1997-го и в России в августе 1998-го, а также в Бразилии в январе 1999 года. Время от времени пресса будет провозглашать «суперпроекты» — из тех, которым дают названия типа «Соглашение «Плаза»[130] или «Маастрихтское соглашение»[131]; названия точно определяют место, где соглашение было принято, но сами договоры не представляют сейчас и не будут представлять в будущем никакого практического значения для кого бы то ни было.

Это «официальное будущее»[132] сводится к продолжению того, чем мы жили в течение прошедших десятилетий. Но реальная проблема, связанная с ним, состоит в том, что оно не имеет никакой вероятности осуществиться. Как сказал Уиллис Харман, «наше общество достигло точки, когда перемены больше не есть нечто необязательное».

Слова Хармана являются пророческими по двум причинам.

Первая причина уже показана в главе 1. В истории еще не бывало такого, чтобы сошлись в одной точке четыре мегатенденции — эпоха подъема, информационная революция, климатические изменения с исчезновением биологических видов и неустойчивость денежно-кредитных систем. Это указывает на то, что «бизнес как нечто обычное» — не очень реальная возможность. Любой из этих тенденций достаточно, чтобы сильно нарушить знакомые социальные модели, ну а в сочетании они вообще не оставляют ни малейшей вероятности того, что мы так и будем продолжать свой безмятежный бег по знакомой дорожке.

Вторая причина, по которой «официальное будущее» нам не грозит, вынесена непосредственно в заголовок этой книги: «Будущее денег». 90-е годы XX века, задолго до того, как любая из этих мегатенденций могла бы полностью исчерпать себя, продемонстрировали нам различные убедительные факты изменения самой природы денег. И, кстати, никто не подвергает сомнению, что новые технологии изменят форму наших денег (имеются в виду даже более фантастические проекты, чем те, которые наша «нормальная» национальная валюта может взять на вооружение, вроде электронных бит информации в автоматических платежных системах, на смарт-картах или в сети).

Однако даже это только часть того, с чем мы встретимся.

Параллельно с электронными версиями денег появляется нечто совершенно иное, чем то, что было. В мире есть новаторы, которые уже запустили принципиально иные виды денег или экспериментируют с ними. Преобразованным может быть все, что связано с деньгами: и собственно деньги, и те, кто их создают, и то, что они значат и какие эмоции вызывают. Даже поведение людей, их отношение друг к другу и окружающей среде могут измениться в процессе возникновения нового мира.

Мы знаем, что технологические перемены, которые оказывают наиболее радикальное, революционное воздействие на общество, — это те, которые меняют инструменты взаимоотношений между людьми. Фундаментальные перемены были привнесены в развитие цивилизации изобретением письменности[133], алфавита[134] и печатного станка[135]. Захватывающие дух социальные, политические и экономические последствия изобретения телефона, автомобиля и телевидения[136] — вот классические примеры изменений, произошедших в течение XX столетия.