Голоса времени. От истоков до монгольского нашествия (сборник) - Акунин Борис - Страница 12

Я милостью человеколюбивого Бога, монах и пресвитер Иларион, изволением Его, из благочестивых епископов освящен был и настолован в великом и богохранимом граде Киеве, чтоб быть мне в нем митрополитом, пастухом и учителем. Было же это в лето 6559 (1051) при владычестве благоверного кагана Ярослава, сына Владимира. Аминь.

Настолование митрополита Илариона (миниатюра Радзивилловской летописи)

1–2. Перефразирование заключительной части евангельского чтения на первый день Пасхи. В Остр. Ев., «яко закон Мосеомъ данъ бысть, благодать и истина Ис Хмь бысть», в совр. переводе: «ибо закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа» (Ин. 1, 17). В др. списках «Слова» первая строка звучит иначе: «О втором законе…» – имеется в виду Второзаконие, заключительная книга Пятикнижия Моисеева, в которой изложено кратко содержание первых четырех книг. Ветхий Завет Иларион цитирует много раз, особенно в начальной части своего сочинения. Благодать и истина у Илариона воплощены в Христе, символизируют христианское учение и Новый Завет. В тексте девять раз встречается благодееть, два раза благодать (считая производные), в остальных случаях – написания под титлом. При воспроизведении древнерусского текста все написания под титлами раскрыты, так что вместо блгдть всюду благодать. По происхождению слова благодать и благодетъ различались. В первом слове второй корень дать, даю, во втором – деяти (то есть делать, делаю). Современный след этого слова – благодеяние, то есть «делание блага, добра». Слова благодать (даяние добра) и благодееть (делание добра), применительно к Христу, едва ли различались у Илариона по смыслу. В переводе всюду Благодать.

В этих строках выражено основное для философской части «Слова» противопоставление иудаизма и христианства – Ветхого Завета, и особо Пятикнижия, содержащего главные постулаты иудаизма (Закона, данного Моисеем), и Нового Завета, прежде всего Евангелия, излагающего основы христианства. Вряд ли можно согласиться с переводчиками и комментаторами Илариона, использующими современный перевод Евангелия, в частности, конструкции с предлогом чрез (через). У Илариона Благодать именно воплощена в Христе, ср. 71–73. «Бог… промыслил Сына своего в мир послать, и Им Благодатью явиться», 83: «Благодать же сказала Богу…»

Здесь явно диалог Христа с Богом-Отцом, Создателем. Из древнейших славянских евангельских текстов следует, что и первые славянские переводчики Евангелия так же понимали отношение Христа к Благодати.

5–6. У Илариона в значении «народ» употребляется только слово язык. В переводе – иногда народ, иногда язык. Ср. у Пушкина: «И назовет меня всяк сущий в ней язык».

7. Словом государь здесь и ниже переводится термин каган. Тюркское слово каган (в тюркские языки оно попало в свою очередь из китайского) обозначало титул верховного правителя у хазар, скифов. В «Повести временных лет» под 965 г.: «Иде Святославъ на козары; слышавше же козари, изидоша противу с князем своимъ каганом, и съступишася битися». Как видим, слово каган поясняется, переводится – князь. В нашем тексте это титулование, только поэтому переводим «государь». Хазарский каганат был разгромлен отцом Владимира, князем Святославом Игоревичем в 964–965 гг. С этими обстоятельствами – свержением многовекового жестокого хазарского ига и обретением Русью независимости, возвышением русского государства – было связано применение титула каган по отношению к киевским «великим» князьям; и это определение, «великий», начало применяться, по-видимому, с Владимира. Возможен перевод слова каган «великий государь». В списках представлен вариант, расширяющий строку: «Влодимеру Святославичу, внуку Игореву».

11–12. В прямую цитату из Евангелия – «Благословен Господь Бог Израилевъ, яко посети и сътвори избавление людемъ своимъ» (Лк. 1, 68) Остр. Ев., – Иларионом вставлены слова «Бог христианский», что соответствует раннехристианским представлениям о том, что Бог-Отец сначала указывает путь к истине Авраамову племени, а потом, явившись в виде Христа, то есть Бога-Сына, спасает всех людей, верующих в него. Эта идея развивается в след. строках.

14–15. Под идольским мраком и бесовским служением понимается язычество.

16. Глагол оправдити в этой фразе Сл. РЯ XI–XVII вв. толкует как «направить по истинному пути». Однако при этом надо учитывать, что, по Илариону, принятием Закона и обрезания лишь готовилось пришествие Христа, то есть Благодати и истины (см. 37–51). Корень прав (совр. править, управлять, правый, правда, оправдать и т. п.) чрезвычайно многозначен в древнерусском языке. Первоначальное его значение «прямой», «прямить». Здесь возможен перевод: «направил» или «наставил». О других словах с этим корнем см. ниже.

17. Скрижали – каменные плиты, находившиеся на Синайской горе, на которых были начертаны заповеди – «закон», «закон Моисея».

20. Словом послебытие переведено пакибытие, оставляемое обычно без перевода.

25. В оригинале: призря, призрел. Мотив из Ветхого Завета. В Острож. Библ.: «яко призрехъ на обидение людии моих»; в совр. переводе: «призрел на народ свой» (1 Цар. 9, 16).

26–27. Близкий текст, по мнению исследователей, содержит «Повесть временных лет»: «Ни солъ, ни вестникъ, но сам Богъ, пришедъ, спасет ны» (Памятники литературы Древней Руси: Начало русской литературы. XI – начало XII века. М., 1978. С. 114). В ветхозаветном тексте: «Ни ходатаи ни аггелъ, но сам Господь спасе я» (Ис. 63, 9).

28–31. В этих строках полемика с последователями учения Мани (III в. н. э.), которое получило широкое распространение в период раннего христианства. Это учение отвергало догмат воплощения, то есть представление о Христе-человеке, явившемся на землю во плоти, утверждало явление Христа в видении (привидением). Иларион неоднократно обращается к мотиву воплощения, в чем немецкий исследователь Л. Мюллер видел важнейший аргумент для доказательства антииудейской направленности «Слова». В стилистическом отношении «человечность» Христа придает сочинению Илариона звучание жизни, света, радости.

32. О сошествии Христа в ад говорится в апокрифах, не принятых позднее Церковью сочинениях. В новозаветном тексте: «О нем же и сущим въ темницы духомъ, сошед, проповеда» (1 Петр. 3, 19) – Острож. Библ. Апокрифы имели широкое хождение в первые века христианства на Руси.

34–35. В Евангелии иначе: «несть Богъ мьртвыихъ, нъ живыихъ» (Мк. 12, 27) – Мет. Ев.

36. Цитата из Псалтыри: «Кто Богъ велии, яко Богъ нашъ» (Пс. 76, 14). В совр. переводе: «Кто Бог так велик, как Бог наш!»

37. В этих словах обычно видят противопоставление христианского Бога божествам язычников. Чудеса, на которые способны были волхвы и чародеи, жрецы язычников, христианство объясняло действиями нечистой силы (возможными при попустительстве Бога-Творца).

37–41. Здесь и далее изложена историко-религиозная теория, согласно которой ветхозаветный период жизни человечества был лишь приготовлением к пришествию Христа. В этот период человечество должно было «обыкнуть» в единобожии. Теория Илариона вполне соответствует закономерному переходу от политеизма к монотеизму. Этот путь прошли воззрения иудеев, у которых первоначально Яхве был лишь главным богом. У «новых» народов, к которым Иларион относит славян, переход к монотеизму связан с принятием христианства.

42. В некоторых списках: «человечьство, помовено водою», 52. Термин писание (далее еще – «не к несведущим пишем») некоторым комментаторам «Слова» служит основанием для отнесения его к жанру посланий. Впервые эту точку зрения высказывал еще С. М. Соловьев. Однако совокупность стилистических особенностей произведения не позволяет сомневаться в том, что Иларион создавал именно проповедь – ораторское произведение. Обратим внимание на следующее высказывание известного исследователя «Слова» Н. Н. Розова: «Пунктуация текста “Слова о Законе и Благодати” в Синодальной рукописи отличается четкостью и последовательностью: точками, поставленными внизу, на строке, четко выделены не только отдельные периоды и предложения, но и синтагмы, обращения, восклицания, противопоставления – все то, чем так обильно и с таким мастерством оснащено это блестящее произведение ораторского искусства» (Slavia, XXXII, 1963, ses. 2, с. 149).