Калейдоскоп - Стил Даниэла - Страница 46
- Предыдущая
- 46/100
- Следующая
При виде этого дома у Александры всегда радостно замирало сердце. Дворник открывал ворота, пропуская машину во двор, а потом обычно сердце сжимала грусть, когда она сознавала, что больше уже никогда не встретит здесь отца. На протяжении всех этих лет Александра тяжело переживала потерю. Но перспектива повидать маму сулила радость.
Старый швейцар с приветливой улыбкой открывал перед ней входную дверь. Дом был заполнен бесценными предметами старины, собранными ее родителями: инкрустированная мебель, комоды в стиле Людовика XV, бронза, античные вазы, приобретенные на аукционе в Лондоне, картины Ренуара, Дега, Тернера, Ван Гога и Мэри Кассат, которую ее мать особенно любила. И особняк, и все эти замечательные пещи когда-нибудь должны будут стать собственностью Александры. Правда, она не хотела даже думать о такой перспективе, однако для Анри это являлось единственной наградой за неприятную необходимость общения с тещей.
– Это ты, дорогая?
Знакомый голос долетел со второго этажа, из гостиной с видом на сад, любимой комнаты Маргарет, и Александра побежала вверх по мраморной лестнице, улыбаясь, радуясь, чувствуя себя снова ребенком.
Маргарет сидела на диване и вышивала, сквозь очки поглядывая на свое рукоделие. На столике рядом стояла рюмка вина, у камина, растянувшись, лежал Лабрадор – лучший ее друг. Аксель и Мари-Луиза обожали этого старого добродушного пса, Анри же всегда коробило, когда тот всех обслюнявливал, облизывал и оставлял шерсть на каждом, кто к нему прикасался.
– Дорогая!
Маргарет отложила вышивание и поднялась навстречу дочери – высокая, красивая, светловолосая, с голубыми глазами, похожими на глаза Александры, в ярко-розовом костюме от Шанель, синей блузке, с большими рубиновыми серьгами в ушах.
– Боже мой, что, кто-то умер?
Поцеловав Александру, она вдруг подалась назад и нахмурила брови.
Александра улыбнулась. Ее мать всегда носила яркие цвета и вещи от лучших модельеров: Шанель, Живамши, Диора и де Рибсса. Александре живые цвета тоже шли, но Анри предпочитал, чтобы она ходила в черном, синем и бежевом, а за городом – в серой фланели. К матери она приехала в новом черном платье от Диора.
– Ой, перестань. Это новое платье. Анри оно нравится. Александра всегда говорила с матерью по-английски и хорошо владела этим языком, хотя французский акцент был заметен.
– Оно ужасно. Тебе не следовало бы его покупать. Маргарет де Борне снова опустилась на диван, велела дворецкому налить Александре вина и опять занялась вышиванием, время от времени с улыбкой поглядывая на дочь. Она всегда любила ее визиты и разговоры с глазу на глаз, любила также бывать с Александрой в разных модных местах, но таких вылазок в их жизни и так было предостаточно, поэтому обе предпочитали простой домашний ленч из салата, сыра и фруктов, который ели в комнате Маргарет, выходящей окнами в сад.
Маргарет в очередной раз посмотрела на дочь и с явным неодобрением покачала головой:
– По-моему, тебе лучше перестать обесцвечивать волосы, дорогая моя. Ты похожа на одну из этих вульгарных крашеных калифорнийских блондинок. Будь у меня такие волосы, я бы гордилась и даже делала их еще более яркими!
Она для убедительности потрясла очками, а затем положила их и пригубила вина. Маргарет прежде обожала рыжие волосы Александры. Обесцвечивание их казалось ей издевательством над замечательным даром природы. Сама она дважды в месяц посещала парикмахера.
– Ты же знаешь, что Анри не выносит рыжих волос, он считает их экстравагантными, а такой цвет находит более женственным.
– Анри… он, бедняга, так боится всего необычного.
Странно, что он еще не заставляет тебя надевать черный парик и вообще носить паранджу.
– Я серьезно, дорогая. Бог дал тебе рыжие волосы, и над оттоку радоваться.
– А мне и с такими неплохо.
Александра слегка улыбнулась и отпила из рюмки. Она привыкла к тому, что мать по любому неводу критиковала своего зятя. Впрочем, упреки Анри в ее адрес были гораздо серьезнее.
Все это продолжалось уже четырнадцать лет. Александра сожалела, что они не пришлись по нраву друг другу, и давно прекратила попытки их примирить. Было очевидно, что эти двое никогда не воспылают взаимной любовью.
– Ты слишком добросердечна. Кстати, как тебе нравится это? – Маргарет с гордостью показала на новые серьги. Она могла себе многое позволить, отчасти благодаря щедрому наследству мужа, отчасти же благодаря собственному немалому состоянию. – Я их только что купила.
– Я так и подумала, – рассмеялась Александра, зная, что мать испытывала слабость к красивым нарядам и украшениям. Обновки ей, как правило, шли и доставляли радость, что бы там Анри ни говорил по поводу расточительности тещи. – Они очень симпатичные и тебе идут.
– «Ван Клиф»!.. – Похоже, Маргарет была собой довольна. – И совсем недорого.
Данное утверждение еще больше развеселило Александру. Она отставила рюмку.
– Могу себе представить!
– Нет, правда! Меньше ста тысяч.
– Долларов или франков?
– Ты шутишь? Долларов, конечно, – без тени смущения ответила Маргарет.
– Ах да, разумеется, – улыбнулась Александра. Анри вряд ли одобрил бы такое «удачное» приобретение и то, что его теща, прожив почти тридцать лет во Франции, по-прежнему коверкает французский язык и считает все в долларах.
– Чем ты еще занималась?
– Тем же, чем обычно. А вчера обедала с Мими де Сан-Брэ.
Это была еще одна американка, которая вышла замуж за титулованного француза и, как и Маргарет, обладала живым умом и большим чувством юмора.
– На следующей неделе мы с ней собираемся в Нью-Йорк.
– Зачем?
– Сделать прическу и кое-что купить. Я там не была несколько месяцев и подумала, что надо туда слетать, пока не наступило лето. Потом я встречаюсь с друзьями в Риме и, возможно, пару недель проведу в Сан-Ремо, но я еще точно не решила.
– Почему бы тебе потом не пожить какое-то время у нас?
Александра, похоже, была рада своей идее, но Маргарет отнеслась к ней осторожно.
– Я не хочу нервировать твоего супруга.
– Ты просто не привози девочкам этих дурацких подушечек и пищалок, и все будет в порядке.
- Предыдущая
- 46/100
- Следующая
