Где бы ты ни скрывалась - Хейнс Элизабет - Страница 27

• Предыдущая
• 27/87
• Следующая

Стюарт наклонился вперед и поставил на стол свой стакан с пивом «Гиннесс».

— Приятно это слышать! Поздравляю. Только учти, нельзя останавливаться на полпути. Тебе надо практиковаться до тех пор, пока это не станет твоей второй натурой. Чтобы ты могла «включать» глубокое дыхание без всякого напряжения, на автопилоте.

Я кивнула:

— Да, я так привыкла напрягаться, что расслабление для меня — самый что ни есть тяжелый труд. Но пока мне очень нравится заниматься.

Стюарт поднял свой бокал:

— Ну так выпьем за начало перемен.

Мы выпили и помолчали. Я захмелела почти сразу же, даже глаза начали слипаться.

— Кстати, тот идиот больше к тебе не вяжется? — спросил Стюарт.

Я помотала головой:

— К счастью, я с тех пор его не видела. Не знаю, что я ему скажу, когда мы все-таки встретимся, даже думать об этом сейчас не хочу. — Я помолчала. — Стюарт, я ведь так и не поблагодарила тебя за тот вечер. Ты вел себя как настоящий друг. Если бы не ты, я, наверное, до сих пор сидела в кустах, икая и трясясь от ужаса. А сейчас мне наконец-то стало казаться, что не все так плохо в этом мире.

Он улыбнулся:

— Да ладно тебе. В принципе это я должен тебя благодарить.

— Интересно за что же?

Стюарт вздохнул и окинул меня задумчивым взглядом, будто прикидывая, стоит ли мне говорить.

— Понимаешь, когда я сюда переехал, я был в нелучшей форме, на душе кошки скребли. Я не хотел переезжать, но пришлось, так уж получилось. А потом мне стало казаться, что этот дом какой-то свой, что ли… Думаю, это оттого, что здесь живешь ты.

— Я? Почему?

Он пожал плечами и немного покраснел:

— Не знаю… просто… я жду каждой встречи с тобой.

Он коротко хохотнул, чтобы скрыть смущение, и вдруг я поняла, почему он заикается и краснеет, и сама вспыхнула до ушей. Неужели я ему нравлюсь? Может быть, он даже в меня влюблен? И он только деликатно намекает, боится испугать. Я хотела сказать, что он меня совсем не знает, но тут же вспомнила, что это неправда. Если кто и знал мои позорные тайны, так это он, Стюарт.

Откуда-то со стороны я услышала собственный тоненький, робкий голос:

— Ты… С тобой я не боюсь.

Со страху выпила почти целый бокал вина, но зато немного расслабилась. Стюарт заглянул мне в глаза, я не отвела взгляд.

Хлопнула дверь, и в бар ввалилась шумная компания. Подошел официант забрать бокалы, нарушив наше молчание.

— Еще вина хочешь? — словно очнувшись, спросил Стюарт.

— Давай теперь я тебя угощу! — Я попыталась подняться, но не получилось.

— Что? Нет, ни в коем случае! — Стюарт вскочил и отправился отлавливать официанта, а я благодарно снова откинулась на мягкие подушки.

— Здесь свободно? — Молодая женщина указывала на диван напротив.

За ее плечом стояла бодрая суховатая старушка. Обе были нагружены подарочными пакетами.

— Пожалуйста! — Я забрала куртку Стюарта с дивана напротив и повесила ее на спинку своего, борясь с желанием вдохнуть запах Стюарта, — даже самой стало смешно.

Боже, когда я успела так надраться? Немного же мне надо. Ладно, еще один бокал я, пожалуй, осилю. И хорош!

Вернулся Стюарт, бросил недовольный взгляд на дам — те уже с увлечением обсуждали какого-то негодяя Фрэнка, который посмел уйти от Джульет, — и сел рядом со мной.

Диван был узкий, и бедро Стюарта прижалось к моему. Я внутренне сжалась, ну все, сейчас меня накроет паника, но не испытала даже чувства неловкости. От его ноги исходило приятное, какое-то домашнее тепло. Ну, Кэти, ты даешь: сидишь в баре в компании интересного мужчины, чуть ли не обнимаясь с ним на виду у всех, да еще и винцом балуешься! Может быть, не все в этой жизни потеряно!

— Ты как? — спросил Стюарт.

«Что „как“?» — хотела я спросить, но я знала, что он думает о том же, что и я. Если не считать слюнявых объятий Робина и того вечера, когда Стюарт успокаивал меня во время приступа паники, после него у меня не было ни одного контакта с мужчиной.

— Хорошо, — пробормотала я, усилием воли пытаясь приказать щекам не пылать так сильно. — Я просто думала, почему… Не знаю, но я тебя совсем не боюсь. Хотя, вообще-то, я боюсь всех. Всех без исключения. Кроме тебя. А я ведь тебя совсем не знаю.

Стюарт одним глотком осушил остававшиеся полпинты пива и поставил пустой стакан на стол.

— Я рад, что не боишься. Не стоит меня бояться.

Он продел свои пальцы через мои. Я опустила глаза, глядя на наши переплетенные руки, удивляясь, почему руки у меня остаются холодными, ведь в груди моей разливалось тепло, и мне так нравились эти сильные большие руки с коротко подстриженными ногтями. Сердце вдруг часто забилось, но вовсе не от ужаса.

— По поводу того, что ты меня не знаешь. Так вот. Я должен кое-что тебе рассказать. Уже давно хотел, да все не было подходящего случая.

Я уже собралась брякнуть, что каждый раз, когда встречаемся, мы обсуждаем исключительно мои проблемы, но, к счастью, хоть в этот раз сумела промолчать.

— В общем, до того как я переехал сюда, я жил в Хэмпстеде с Ханной. Невеста моя… Я думал, что мы с ней счастливы, а она, видимо, так не думала…

Он замолчал, рассматривая мою руку. Я слегка сжала его пальцы:

— Что произошло? Почему вы расстались?

— Она тайком встречалась с другим. Парень с ее работы. Забеременела — то ли от меня, то ли от него — и сделала аборт. Я узнал обо всем уже после того, как это случилось. Было… сложно.

— Вот ужас-то! — выпалила я, чувствуя, как его боль перетекает в мою руку.

Он большим пальцем нежно погладил мою ладонь, и по шее у меня побежали мурашки.

— То есть, наверное, ты сейчас не готов к новым отношениям? — тихо спросила я, смягчая прямоту вопроса улыбкой.

«Ну и сказанула!» — изумилась я самой себе. Одному Господу известно, что еще я выдам после очередного бокала…

К счастью, Стюарт не обиделся и улыбнулся мне в ответ:

— Наверное, пока не готов. — Он снова посмотрел на наши сплетенные пальцы. — Правда, что-то говорит мне, что ты тоже пока не готова к новым отношениям.

Я энергично покивала. Подумала, еще подумала и наконец с трудом выдавила:

— Не уверена, что вообще когда-нибудь буду готова.

— Что, так плохо все было? — спросил он.

Я кивнула. Я никому не рассказывала всей правды. Когда меня допрашивала полиция, я ограничивалась односложными ответами — говорить-то я почти не могла. А когда я лежала в больнице, мне тоже совсем не хотелось вдаваться в подробности того, что случилось. Врачи, следователи и психиатры пытались меня разговорить, но постепенно я поняла, что им нужно: выдавала им информацию по кусочку, чтобы они поняли, что я иду на поправку, и отстали наконец. После выписки я должна была пройти курс лечения у психотерапевта, но все как-то забыли об этом. А впрочем, я все равно не стала бы ходить к этому психотерапевту: тогда мне казалось, что самое главное — бежать как можно дальше, не оглядываясь назад.

Я не собиралась ничего рассказывать и сейчас, но слова вдруг сами сорвались с моих губ, как будто кто-то другой сказал их за меня:

— На меня напали.

Стюарт помолчал:

— А его нашли?

Я кивнула:

— Да. Он сейчас в тюрьме. Его посадили на три года.

— Всего на три года? Что-то недолго.

Я пожала плечами:

— Три года, тридцать лет… Какая, в сущности, разница? Они могли бы вообще не найти его. По крайней мере, это дало мне возможность бежать.

Рождественским утром я проснулась оттого, что на моем лице играл солнечный зайчик. Ли рядом не оказалось, но снизу доносился стук кастрюль и сковородок. Голова раскалывалась от боли. Я взглянула на будильник — половина десятого.

Я сделала нечеловеческое усилие и села в кровати, полная решимости бодро и весело встретить Рождество, но тут же со стоном опустилась обратно на подушки.

Когда я в следующий раз открыла глаза, Ли сидел на постели рядом со мной, пристраивая на одеяле поднос с завтраком.

• Предыдущая
• 27/87
• Следующая