Сотовая бесконечность - Вольнов Сергей - Страница 50

• Предыдущая
• 50/132
• Следующая

– Что ж ты, Митроха? То первый охотник по земле древической, а тут уж и избавители?

– А чего я-то? – мигом скис известный в округе хвастун. – Оне, нурмане-то, знамо дело, сильнее! Да и забагато их было! Да ить я-то, обычаем, по зверю! А в людей-то, то бишь в ворогов, до сих пор не доводилось… – Митроха тяжело вздохнул. – Боязно! – обреченно произнёс он, потупив потухший взор.

– Ладно уж, бери поклажу-то! – усмехнулась Марья. – То дело по тебе. А уж дорогу-то до селища как-нибудь разыщем!

Неожиданно даже для самой себя Марья рассмеялась, как бы сбрасывая напряжение последних часов. И ей действительно стало легче!

Митроха, мгновенно насупившись, подхватил котомки и копья, да поспешил в селище.

Калитку он минул, когда Марья с Алёнкой были ещё только на полпути.

Митроха подхватил луки и саадаки обоих витязей новиградских, брошенные у калитки, и исчез, влетев в дом покойного старосты, деда Миколы Стройского.

Дальше воспоминания Марьи мелькали пёстрым калейдоскопом.

На открывшиеся пред нею, едва они с Алёнкой прошли калитку, картины она смотрела словно откуда-то со стороны.

Вот мёртвый дядька Семён Горомон! Под его телом, закостеневшим уже, молодой нурманин с застывшими, удивительно голубыми глазами, дико вытаращенными в такое же васильковое небо. Чужак с восково-белым застывшим лицом пронзил своим мечом маленькое сухое тело дядьки Горомона. Он всегда был меньше самой Марьи, а теперь, в смертной судороге сжавший горло своего врага, казался ещё меньшим.

Однако он был не единственным с детства знакомым человеком, ушедшим в мёртвые. Тела обильно усеивали улицы, гостевую площу и даже капище.

Каврит Лозняк, Савваней Сук, Хайрег Крошун…

Первейшие охотники селища – все погибли! И погибли с оружием в руках!

Возле каждого лежало по одному-два нурмана, которых они успели забрать с собой.

Стойко проследовав через усеянную трупами площу, Марья, продолжая прижимать к себе лапотникову дочь, проследовала в дом деда Миколы.

Там, против обыкновения, было шумно, и на приход Марьи с Алёнкой собравшиеся здесь уцелевшие мужи заборьевские – внимания не обратили.

Половина их обсуждала бой и гибель соседей и родственников, другая начинала уже гомонить о выборах старосты.

Лишь Мирон с Лексеем мгновенно заметили их появление.

– Ой вы, мужи заборьевские! – гаркнул во весь свой богатырский бас дядька Мирон. – Послушайте меня, воя скромного, княжего!

И послушали. Ох как слушали!

Дядька Мирон на удивление точно пересказал мужам совета её собственные чаяния по обустройству племён славских сообразно Правде дедовской.

И предложил в старосты… Марью.

Сообчество, иными словами – мир, решило, что дешевле будет к ней прислушаться. И в конец концов порешили, что так тому и быть.

Попутно, уже позже, занимаясь свалившимися на неё делами селища, Марья устало улыбнулась, вспоминая, што дядька Мирон нежданно взвалил на неё бремя власти над людьми, а Лексей оделил её совсем иным, сладким бременем!

Поголосили-потолковали мужи да бабы заборьевские, схоронили сельчан загиблых. Тризна затянулась далеко за полночь. А наутро вои новиградские намеревались покидать Заборье.

Она сама пришла к нему ночью на сеновал… Осознав, что осталась ОДНА ВО ВСЁМ СВЕТЕ, девушка искала тепла и утешения.

У них с Лексеем была всего лишь одна ночь!

Одна!

И он обещал вернуться!

Утром рано Лексей, нежно поцеловав её, вышел на бледный ещё солнечный свет. Погрузив на нурманскую ладью трупы всех до единого ворогов, вои новиградские отчалили от заборьевской пристани и отбыли по реке в сторону Анеги.

Более Марья свово Лексея не видбла…

Не то забрала любимого вода студёная, не то ворог недобрый, не то…

Тёткиных парней убил нурманин, пытавшийся тётку, женщину ещё молодую и ядрёную, снасильничать. Обое, что Вадьша, что Срадьша, бросились мать защищать-то! Ну и порешил их нурман-то подлый. Да и Забаву саму тож.

Так и стала Марья круглою сиротиною. Совсем у неё родни никакой не осталось. Ни близкой, ни дальней.

Да и Алёнка нежданно стала единой хозяйкой подворья. Всё семейство ейное нурманы кровавые истребили.

А бывши соседями, Марья с Алёнкой обвыклись-то да и стали горе мыкать и хозяйство вести разом.

Марья потихоньку и кузнечить зачала… Благо, тятю слушала дуже уважно, что девицам-то не свойно. И вышла кузница-то куда тем мужикам! Мастерица настоящая. Были у ней, конешно, два подручных-молотобойца. Здоровенные лбы, только силою медвежьей и славные. А она чувствовала душу металла. Истинно чудные вещи из кузни её выходили.

Таки мечи да иншее ковала Марья, дочь кузнецова, что не могли окружные вои и охотники на неё нахвалиться.

Вот и Алёнка в пригоде стала! Пока Марья в кузне пропадает, Алёнка домовое хозяйство ведёт.

И съезжались теперича к ней, «жёнке», вои да охотники маститые, требовавшие то наконечники ко стрелам, то ножи, то к копиям вострецы. Всяко…

– Марья Ондревна!

Войдя в светлицу, Алёнка отвесила земной поклон.

– Из Овражного селища охотники прибыли. С дарами богатыми!

На дарах она сделала особое ударение.

– И чего ж хочут оне? – холодно поинтересовалась Марья.

– Дак наконечников для стрел! – отповела Алёнка, к тому времени уж девица на выданье и первая невеста на селище. И сваты приходили той весной к старостихе Марье! И вели с ней беседы мужские. О целости рода, об счастье охотном.

– Да и меч-то для отпрыска свово, нурманского, желают.

– Ладно, – стряхивая с себя последние воспоминания, Марья настроилась на обычный бабий лад. Надо было б ещё и Лексея к делу пристроить! Неча ему боле скотину гонять. Он же богатыря сын! Ему на роду написано воином бывать. Землицу родную да людишек прочих от погибели боронить.

Спервоначалу ж – обучиться оружье ладное мастерить…

Больше года миновало с того утра, когда Тич, в который раз пережив карусельное падение с неба, отправилась на кухню и призывный сигнал терминала застал её на полпути.

С того утра она не отвлекалась на «личную» жизнь. Ни разу не уходила в прошлое Локоса. Практически все её помыслы, за исключением малой толики, устремлялись в иные миры. Легально в один иной мир, Землю, тайком – в другие. Да, на деле миров оказалось больше. Два, возможно, три… География не совпадала. Принц и маршал перемещались не только во времени и не только в пространстве планетарного масштаба. Меняя дислокацию, они совершали переходы в космосе. Но вернуться на Землю не могли… Сообразил ли это многоопытный Виталий?

Природа мысли материальна. Желания осуществляются в буквальном смысле. Тич Эйлес Кена и все похожие на неё прекрасно об этом осведомлены. Овеществление задуманного, претворение фантазии в реальность – их дар. Проявляется он не у всех одинаково, способности варьируются, но суть – мысль способна влиять на материю – идентична. (Даже внешность, физическая оболочка, под влиянием истинного желания способна измениться, чтобы полнее соответствовать моменту истории и специфике театра военных действий.)

Вопрос: кто испытывает постоянное желание удержать подальше от Земли сына Верховной главнокомандующей и его наставника-экзаменатора, командующего УСО???

Безвылазно находясь в своей квартире больше года, она со временем приспособилась к малоподвижному образу существования. Тело чувствовало себя хорошо. О нём заботились, его нагружали физкультурными упражнениями, кормили, мыли, холили и лелеяли – в прямом смысле.

Разум чувствовал себя хуже. Приступы боли повторялись, реже, но… Терзания иногда беспокоили душу. Но в общем и целом организм, паче чаяния приспособившийся к напряжённейшему, изматывающему военному походу, держался молодцом. Человек ко всему привыкает. Даже к раздельному существованию тела и разума.

Даже к постоянно висящей над головом небесной глуби, в любое мгновение могущей опрокинуться и свалиться.

Даже к постыдной симпатии, питаемой к одному из землян. Соплеменнику ВРАГОВ, опрокинувших небо…

• Предыдущая
• 50/132
• Следующая