Воспоминания - Стил Даниэла - Страница 16

• Предыдущая
• 16/178
• Следующая

– Давай-ка ложись спать, Челла. Через минуту я принесу тебе теплого молока.

Зевнув, Марчелла встала и, шаркая ногами, направилась к себе, но, что-то вспомнив, нахмурила брови и остановилась в дверях.

– Нужно еще подняться наверх…

– Зачем?

– Закрыть комнаты. Не знаю, смогут ли они сделать это как следует. Хочу проверить входную дверь, прежде чем отправиться спать. К тому же меня просили следить, чтобы свет везде был погашен.

– Я поднимусь и все сделаю сама.

После секундного колебания Марчелла согласилась. Она слишком устала, чтобы спорить, к тому же Сирина вполне могла сделать все это сама.

–  Хорошо, но только сегодня.

– Да, мэм!

Налив молоко в чашку, Сирина отправилась за сахаром. Несколькими минутами позже она появилась в дверях крохотной спальни Марчеллы, однако чуть слышное похрапывание, доносившееся с кровати, красноречиво свидетельствовало, что она опоздала. Улыбнувшись, Сирина неторопливо вернулась на кухню, села за стол и не спеша выпила молоко. Затем вымыла чашку с блюдцем, вытерла насухо и поставила на полку. Потом открыла дверь и по черной лестнице медленно начала подниматься вверх.

В главном холле все было в порядке. Огромный рояль стоял на своем месте, как десятки лет до этого, люстра светила так же ярко, как и тогда, когда были живы родители Сирины. Непроизвольно она подняла к ней голову, улыбаясь сама себе, вспоминая, как любовалась ею, будучи еще совсем маленькой. Эта люстра была одной из главных достопримечательностей званых вечеров, которые устраивали родители. Сирина останавливалась на округлых мраморных ступенях лестницы и смотрела на мужчин, облаченных в смокинги, на женщин в блестящих вечерних туалетах, шествовавших через холл в сад, усыпанных бликами, отбрасываемыми хрустальной люстрой. Там, в саду, они стояли у фонтана и пили шампанское. Иногда она устраивалась в ночной рубашке как раз за изгибом лестницы, подглядывая за ними, и сейчас, вспоминая об этом, Сирина поднималась по ступеням и улыбалась. Теперь, когда все ее близкие ушли из жизни, она вновь здесь, в этом доме, и от этого в ней пробуждалось странное чувство. Воспоминания в одно и то же время и радовали, и бросали в озноб. Они переполняли ее желаниями и сожалениями. Так она поднялась на второй этаж и медленно двинулась по коридору. И тут на нее неожиданно накатила тоска, ей неудержимо захотелось зайти в свою комнату, посидеть на своей кровати, посмотреть из своего окна на сад, просто заглянуть в нее, побыть там и вновь ощутить себя частью своей комнаты. Рука машинально сняла запылившийся платок с головы, и золотистые волосы, получив свободу, рассыпались по плечам. Жест этот, конечно же, отличался оттого, каким она снимала шляпку – атрибут школьной формы, каждый день возвращаясь домой и взбегая вверх по лестнице в свою комнату. Она остановилась в дверях, комната была наполовину пуста. Теперь здесь стояли стол, книжный шкаф, несколько полок, несколько стульев… ничего из знакомой мебели, ничего из принадлежавших ей вещей. Все давным-давно исчезло.

Сирина решительно подошла к окну. Фонтан… сад… огромная ива – все осталось точно таким, как раньше. Она вспомнила, как стояла именно на этом самом месте, прижавшись к стеклу, слегка запотевавшему от дыхания, не желая делать уроки и мечтая удрать во двор поиграть. Если сейчас закрыть глаза, то можно услышать их всех: отца, мать, их друзей и гостей, смеющихся, беседующих, прогуливающихся, играющих в крокет или же сплетничающих о своих римских знакомых… Она видела себя среди них в роскошном голубом костюме… или шелковом платье… или в огромной прекрасной шляпе… может быть, с несколькими свежесрезанными розами в руках…

– Кто ты? – неожиданно услышала Сирина у себя за спиной. Вскрикнув, она, словно защищаясь, вскинула руки и в ужасе отпрыгнула, быстро повернувшись и опершись о стену обеими руками. Все, что она успела рассмотреть в темноте, – это силуэт мужчины. В комнате по-прежнему было темно, свет в коридоре горел неярко, и проку от него было мало. Но вот мужчина шагнул вперед, она увидела знаки различия, блеснувшие на его мундире. Он был в форме, и Сирина вспомнила, как днем Чарли говорил что-то насчет того, что майор будет сидеть за своим столом еще до наступления полуночи.

– Вы… – едва слышно прохрипела она, в то время как все ее тело била дрожь, – майор?

– Сначала ты мне должна ответить…

Голос человека, одетого в военную форму, звучал угрожающе твердо, но он не двигался с места и даже не попытался включить свет. Мужчина просто стоял и смотрел на нее сверху вниз, раздумывая, почему она кажется ему такой знакомой. Он чувствовал, что в ней есть что-то знакомое, даже в лунном свете, проникавшем в комнату из сада. У него было чувство, что он где-то ее уже видел. Майор наблюдал за ней с того самого момента, как она вошла в комнату, ставшую его кабинетом. Едва он погасил свет, как услышал ее шаги на лестнице. Сначала его рука автоматически потянулась к пистолету, лежавшему на столе, но очень скоро он понял, что пистолет ему не понадобится. Теперь ему хотелось узнать, кто она такая и зачем явилась в его кабинет в десять часов вечера.

– Я… поднялась наверх погасить свет… Прошу прощения.

– В самом деле? Ты не ответила на мой вопрос. – Голос его звучал холодно и ровно. – Я спросил, кто ты такая.

– Сирина. Я здесь работаю. – Эту фразу она произнесла уже на хорошем английском, решив в данных обстоятельствах не притворяться. Лучше, если он сразу поймет, кто она, иначе он может арестовать ее или уволить, а ей этого очень не хотелось. – Я работаю здесь прислугой.

– Что ты делаешь наверху, Сирина? – уже мягче спросил майор.

– Мне показалось, я слышала звуки… шум… И я поднялась взглянуть, в чем дело.

– Ясно.

Девушка явно лгала. В течение нескольких часов, находясь в этой комнате, он не шумел, даже когда гасил свет.

– Ты очень храбрая, Сирина… И что бы ты сделала, окажись я злоумышленником? – Майор выразительно посмотрел на хрупкие плечи, изящные руки девушки.

– Не знаю. Позвала бы кого-нибудь… на помощь… наверное.

Майор включил свет и взглянул на девушку. Она была прекрасна – высока, стройна, в ее глазах пылал зеленый огонь, а волосы отливали золотом, как на картинах Бернини.

• Предыдущая
• 16/178
• Следующая