Лик смерти - Макфейден Коди - Страница 10

— Немного. Люди здесь живут по принципу: «Чем выше забор, тем лучше сосед». Старина Дженкинс, правда, сказал, что девочка — приемная дочь.

— Серьезно?

— Да. Ее удочерили около года назад. Дженкинс не был особенно близок с Кингсли, но время от времени беседовал с отцом семейства. Тот и рассказал ему о девчонке.

— Любопытно. А если это ее рук дело?

— Не исключено. Никто ничего существенного сказать не может. Кингсли были хорошими соседями, то есть вели себя тихо и в чужие дела не вмешивались.

Я вздохнула и посмотрела на дом. «А так чудесно все начиналось!»

Я взглянула на Дэйвса:

— Раз уж я действую как переговорщик, у меня должна быть команда. С этим тоже трудности?

— Нет, мэм.

— Только, Дэйвс, никаких сорвиголов. И сколько бы это ни продлилось, не предпринимайте никаких действий за моей спиной, не нужно, чтобы кто-то спускался с крыши и тому подобное.

Дэйвс улыбнулся. Его это не обидело.

— Я понимаю, о чем вы, агент Барретт. Но вопреки распространенному мнению мои ребята совсем не жаждут кого-нибудь подстрелить.

— Я работала с нашим спецназом, лейтенант, и знаю, как они могут ломануться, едва услышав приказ.

— Даже в этом случае они не будут зря стрелять.

Я внимательно посмотрела на него, поверила и согласилась.

— Раз так, не найдется ли у вас бронежилета?

— А где же ваш?

— Мне пришлось его вернуть. Он, как и четыреста других из его партии, оказался бракованным — недостаточно прочным. Я жду, когда его заменят.

— Ого! Вот это да!

— Мало того, мне пришлось три раза надеть жилет, пока не выяснилось, что его может пробить любая пуля.

Дэйвс пожал плечами:

— В любом случае от выстрела в голову он вас не защитит. У нас тут игра со смертью, — «обнадежил» он и отправился за бронежилетом.

— Кажется, Дэйвс вполне спокоен, — сказал Алан.

— И тем не менее будьте начеку.

— Никуда они от нас не денутся, — сказала Келли. — Я поверчу перед ними хвостом, Алан их припугнет, и дело в шляпе!

— Подумай, что будешь делать, когда войдешь в дом, — сказал Алан. — Ты когда-нибудь вела переговоры?

— Нет, но меня этому учили.

— Самое главное — слушай. Не обманывай, если не уверена, что справишься с ситуацией. Иначе не добьешься взаимопонимания. Попробуй понять, что больше всего волнует девочку, и обходи эти вопросы стороной.

— Нет ничего проще!

— Да! И пожалуйста, не умирай!

— Очень смешно!

Дэйвс вернулся с бронежилетом.

— Я взял его у женщины, агента сыскной полиции. — Он показал нам жилет, взглянул на меня и нахмурился. — Слишком большой.

— Они все такие, кроме тех, что мне делают на заказ.

Дэйвс улыбнулся:

— Ростом не вышли, агент Барретт?

Я забрала жилет и сердито посмотрела на него:

— Для вас — специальный агент Барретт.

Улыбка исчезла.

— Ну, будьте осторожны, специальный агент Барретт, — серьезно сказал он.

— Осторожным там делать нечего, — ответила я.

— И тем не менее не рискуйте зря.

Это он хорошо сказал: коротко и ясно. А ведь меня там действительно могут убить.

Тем не менее надо идти.

Смеркалось, тени стали длиннее. С пистолетом наготове я стояла перед открытой дверью злополучного дома. Я вспотела и чувствовала себя неуютно в огромном бронежилете с чужого плеча. Сердце бешено колотилось. Я посмотрела на стражей порядка, оставшихся за моей спиной. Напротив дома уже выстроили баррикады. Они начинались от самой проезжей части, на которой стояли четыре патрульные машины и фургон спецназа. На баррикадах дежурили полицейские, готовые произнести одну-единственную фразу: «Назад». А перед ними ждали своей очереди шестеро вооруженных спецназовцев в черных блестящих шлемах. Включенные фары патрульных машин были направлены на дом… и на меня.

«Да, у стражей порядка грязная работа! Люди предстают перед ними в самом неприглядном виде, им приходится иметь дело с кровью, разложением, человеческими испражнениями и принимать жизненно важные решения, не обладая практически никакой информацией. Но даже самому квалифицированному полицейскому или агенту все равно не хватает подготовки, чтобы справиться со всеми проблемами. Критический же момент (а он неизбежен) чаще всего разрешается именно так, как сейчас со мной: агент, вызванный из отпуска, прослушавший всего лишь двухнедельный курс о переговорах с самоубийцами, надевает широченный бронежилет и до последнего сомневается в своих силах. Иначе говоря, делает все возможное, имея в распоряжении минимум». Я отогнала эти мысли и заглянула в дверной проем. Мой лоб покрылся капельками пота, солеными, как слезы.

Дом, построенный в характерном для южной Калифорнии стиле — двухэтажный, покрытый штукатуркой «под дерево» и с крышей из керамической черепицы, — оказался самым новым в районе. Он выглядел вполне ухоженным, вероятно, его перекрашивали около двух лет назад. Не очень большой — владельцы были людьми небогатыми, — но вполне симпатичный. Именно в таких домах живут семьи со средним достатком. На большее он и не претендовал.

— Сара? — позвала я. — Это Смоуки Барретт, милая. Ты хотела меня видеть, и я пришла.

Никакого ответа.

— Я иду к тебе, Сара. Я только хочу поговорить с тобой, хочу понять, что случилось.

Я замолчала.

— Я знаю, что у тебя пистолет, милая. У меня тоже. Не пугайся, когда его увидишь. Я не собираюсь в тебя стрелять.

Подождав немного, я позвала снова, и снова никто не ответил. Я вздохнула, выругалась и попыталась найти причину, чтобы не входить, но ничего придумать не смогла. Зато мое второе «я» было этому только радо. Здесь нет никакой тайны, ведь это свойство, присущее всем, кто по роду занятий подвергается смертельному риску, — в такие ужасные моменты чувствовать, что ты по-настоящему жив. Страх вызвал прилив адреналина, и одновременно с ним пришло ощущение необыкновенной легкости и поразительного, чудовищного счастья.

— Я иду, Сара. Не надо стрелять ни в себя, ни в меня, договорились? — уверенно произнесла я, избавившись от нервозности.

Я сжала свой «глок», глубоко вздохнула и вошла в дом. Первое, что я почувствовала, — запах убийства. Один писатель как-то спросил меня, чем пахнет смерть. Он собирал материал для книги, ему нужны были факты. «Кровью, — сказала я тогда. — Смерть отвратительна, но если запах крови сильнее других запахов, это уже пахнет убийством». Он спросил меня, на что похож запах крови. «Как будто ваш рот битком набит медяками и вы не в состоянии избавиться от них», — ответила я.

И вдруг я почувствовала этот острый, всепоглощающий запах, и он придал мне еще больше уверенности. «Убийца здесь. Я охочусь на убийцу!» Я прошла вперед, бесшумно ступая по гладкому полу из красного дерева, который даже не скрипнул под ногами. Справа от меня была просторная гостиная со сводчатым потолком и камином, с толстым бежевым ковром. Напротив камина располагался большой двухсекционный диван в виде буквы «Г», подобранный в тон ковру. Большие окна гостиной выходили на лужайку. Все выглядело чистым, аккуратным, но уж очень скучным. Хозяева дома пытались поразить гармоничным сочетанием цветов, а не экстравагантностью.

Гостиная занимала всю правую часть дома, плавно переходя в столовую с таким же бежевым ковром на полу. Посередине столовой я увидела деревянный обеденный стол медового оттенка. Над ним на длинных черных цепях висела люстра. По другую сторону стола находилась стеклянная дверь на кухню. Все так же предсказуемо, мило, но банально.

Передо мной была витая лестница с площадкой посередине, которая вела на второй этаж. И на ней — неизбежный бежевый ковер.

На стене вдоль лестницы висели многочисленные фотографии в рамках. С одной из них улыбалась молодая семейная пара. А вот та же пара, но уже постарше, они держат младенца. Этим младенцем, наверное, и был тот симпатичный подросток, которого я увидела на другой фотографии. Но, пробежав глазами по всей стене, я не обнаружила ни одного снимка девочки.