Лик смерти - Макфейден Коди - Страница 28

Она кивнула.

— Хочешь мне рассказать?

— Я расскажу, только немного, обо всем остальном вы прочитаете.

— Договорились.

— Он, — произнесла Сара, преодолевая себя, словно пыталась найти подходящие слова, — он сказал мне однажды: «Я переделаю тебя по моему собственному образу и подобию!» Однако не объяснил, что это значит. Вот его слова: на меня и на мою жизнь он смотрит как скульптор на глину; я — его скульптура. Он даже придумал для нее имя… название.

— Какое же?

Сара закрыла глаза.

— «Загубленная жизнь».

Барри прекратил писать, а я уставилась на Сару, пытаясь переварить услышанное. «И все-таки он организованный. Организованный, но одержимый особенным, всепоглощающим желанием. Месть — это мотив, а разрушение жизни Сары — ее неотъемлемая часть, причем немалая».

Сара продолжала рассказ, голос ее стал слабее и звучал будто издалека.

— Он многое предпринял, чтобы изменить мою жизнь, сделать меня несчастной и заставить жить в ненависти, чтобы я всегда оставалась одна. Чтобы меня изменить.

— Он когда-нибудь говорил почему?

— Говорил, в самом начале: «И хотя ты ни в чем не виновата, твоя боль — это мое правосудие». Я не поняла тогда. Не понимаю и сейчас. А вы? — Сара посмотрела на меня проницательным, испытующим взглядом.

— Не совсем. Мы считаем, что это своего рода месть.

— За что?

— Пока не знаем. Ты говорила, этот человек предпринимал некие действия с целью изменить твою жизнь, изменить тебя. Какие?

Сара долго, долго молчала. Не могу объяснить, что проскользнуло в ее глазах, только знаю: в них затаилось огромное горе, горе, к которому она привыкла.

— Это из-за меня, — еле слышно промолвила девочка. — Он убивает всех, кто ко мне хорошо относится или только собирается проявить доброту. Он убивает то, что я люблю, и тех, кто любит меня.

— И никому не удалось спастись?

В одно мгновение тихий голос Сары превратился в оглушительный рев, поразивший меня. Ее синие глаза засверкали.

— Все в моем дневнике! Только прочтите! Сколько же раз я могу об этом просить! Господи-и-и-и! Сколько?!

Она вновь повернулась к солнцу. Дрожа, трепеща и подергиваясь от переполнявшего ее гнева.

Я физически ощущала, как она уходит в себя.

— Прости, — ласково сказала я. — Обещаю, что обязательно прочту. Каждую страничку. Только мне необходимо выяснить, что случилось вчера. В вашем доме. Ты должна что-нибудь помнить.

Сара молчала. Ее гнев испарился. Она выглядела уставшей.

— Что вы хотите знать?

— Начни сначала. Что вы делали перед тем, как пришел убийца?

— Это было утром, около десяти. Я надела ночную рубашку.

— Ночную рубашку? Зачем?

Сара улыбнулась — и вновь это была улыбка старой уродливой ведьмы, которая поселилась у нее внутри.

— Майкл велел.

Я нахмурилась:

— Зачем?

— Да затем, чтобы трахнуть меня! — сказала она, склонив голову набок.

— Вы с Майклом занимались сексом?

Я гордилась собой в тот момент. Мне удалось задать щекотливый вопрос спокойным тоном и без осуждения.

— Нет, нет… Секс — это то, что происходит между двумя равноправными людьми и по обоюдному согласию. А Майкл просто трахал меня. Иначе он сказал бы правду Дину и Лоурель, и они отправили бы меня обратно.

— Он тебя заставлял?

— Не физически. Он меня шантажировал.

— Чем? Что ты такого сделала?

Сара бросила на меня полный недоверия взгляд:

— Сделала? Да ничего. Но разницы никакой. Майкл был безупречным сыном. Как же, капитан легкоатлетической команды! С родителями он вел себя безукоризненно. — Горечь в ее голосе стала язвительной. — А я кто такая? Беспризорница, которую взяли в дом! Майкл сказал, что, если я не буду заниматься с ним сексом, он подбросит наркотики мне в комнату. Дин и Лоурель были славными людьми и хорошо ко мне относились, но наркотиков они бы не потерпели. Отослали бы меня обратно. Я надеялась продержаться у них еще пару лет, пока восемнадцать не исполнится.

— Итак… ты занималась с ним сексом, когда он требовал?

— Девочкам тоже нужно кушать.

От ее тона, исполненного сарказма и самоуничижения, у меня защемило сердце.

— Он просто хотел, чтобы я делала ему минет. Ему нравилось меня трахать. — Сара посмотрела на свои руки. Они дрожали, в то время как ее лицо оставалось невозмутимым. — Недолго я оставалась девственницей. Кингсли даже и не подозревали. — Сара закатила глаза. — Да нет, я же вам говорила, они хорошо ко мне относились — но им действительно было приятно думать, что в их семье все превосходно. Дин и Лоурель… были добры ко мне, и я не хотела, чтобы они узнали о проделках Майкла. Это причинило бы им боль, а они заслуживали лучшего.

— Итак, ты надела ночную рубашку. А что случилось потом?

— Он появился в дверях моей спальни.

— Майкл?

— Нет, Незнакомец. Именно появился. Возник без предупреждения. С чулком на лице, как и раньше.

Поглощенная воспоминаниями, Сара на мгновение прикусила губу.

— В руке у него был нож. Он выглядел очень довольным, расслабленным. Улыбался. Радостно поздоровался, а потом… сказал, что у него есть для меня подарок.

Сара замолчала.

— Он сказал: «Жил-был человек, заслуживший смерть. Поэт-любитель, но очень одаренный. Он говорил много красивых слов, но внутри у него была чернота. Однажды я пришел к нему. Я пришел к этому человеку, приставил пистолет к голове его жены и приказал написать ей стихотворение. Я сказал, стихотворение будет последним, что она услышит, прежде чем я вышибу ей мозги. Он сделал то, что я сказал, и, возблагодарив Бога, я убил обоих. А когда они умерли, я вывернул обоих наизнанку, чтобы мир смог увидеть их черноту».

«Сообщение, — подумала я. — Он распотрошил их тела для того, чтобы все смогли увидеть, что они действительно собой представляют». Я отметила и религиозную направленность. «Фанатизм серийных убийц почти всегда указывает на безумие. Только не в этом случае. Жажда мести вызвана в убийце совсем не верой — нет, корнями она уходит в его детство».

— Он отдал тебе это стихотворение? — спросила я. — Это и был его подарок?

— Да, копию. Он сказал, что перепечатал его для меня, и заставил прочесть. Я положила листок в карман ночной рубашки после того, как прочитала. — Сара кивнула на прикроватную тумбочку. — Возьмите его, оно в выдвижном ящике… Незнакомец был прав, это хорошее стихотворение… особенно если учесть обстоятельства.

Я открыла ящик. Внутри лежал обыкновенный, сложенный вчетверо листок белой бумаги. Я развернула его и прочла:

ЭТО ТЫ

Когда я дышу, я дышу тобой.

Когда бьется мое сердце, оно бьется для тебя.

Когда пульсирует моя кровь, знай — это ты.

Когда восходит солнце или сияют звезды —

Все это ты.

Это ты.

Я ничего не понимаю в поэзии и не могу судить, хорошо это стихотворение или нет. Знаю только, что мне понравилась его простота, и я задумалась об обстановке, в которой оно было написано.

— Ведь это правда, вы понимаете? — сказала Сара.

— В чем правда?

— Если он сказал, что это так произошло… значит, так оно и было. — Сара закрыла глаза. — Незнакомец сказал мне, что на оригинальном листке чернила размазались из-за того, что поэт рыдал, когда писал свое стихотворение. И еще, бумага была испачкана кровью его жены. «Чудесные маленькие капельки, — говорил он, — которые брызнули в тот момент, когда я выстрелил в нее».

— Продолжай, — сказала я. — Что случилось потом?

Сара опустила глаза.

— Незнакомец спросил, как мне понравилось стихотворение. Казалось, он был искренне заинтересован. Я не ответила. Но он не возражал. «Приятно увидеть тебя снова. Твои страдания еще прекраснее, чем всегда».

— Сара, насколько достоверны твои воспоминания о том, что он сказал и как он это произнес? Только не обижайся.