Лик смерти - Макфейден Коди - Страница 4

Я не все рассказала Бонни о своем двухнедельном отпуске. «Умолчать» не значит «солгать». Родители имеют право недоговорить, чтобы ребенок смог оставаться ребенком. Дети очень скоро вырастут и взвалят на себя бремя взрослых, это неизбежно.

За предстоящие две недели мне требовалось определиться, что же делать дальше. Я сама себе определила срок. Я должна была принять решение не только для себя, но и для Бонни. Мы обе нуждались в стабильности, уверенности в завтрашнем дне — и спокойствии. Эти мысли пришли мне в голову десять дней назад, после разговора с заместителем директора Джонсом, состоявшегося у него в кабинете.

Я знаю Джонса с тех пор, как пришла работать в ФБР. Он был самым первым моим начальником и учителем. Он и теперь мой босс. Своим нынешним положением он обязан не связям, а славе выдающегося агента, которая сопровождала его на всех ступенях карьерной лестницы. Иными словами, Джонс — настоящий, и я его уважаю.

В кабинете Джонса не было ни одного окна, и выглядел он мрачно. Как заместитель директора, Джонс мог бы выбрать угловой кабинет, из окон которого открывался прекрасный вид, но когда я однажды поинтересовалась, почему он этого не сделал, Джонс ответил что-то вроде: «Хорошему руководителю не пристало засиживаться в кабинете».

Он сидел за рабочим столом, за этим громоздким, нескладным пережитком прошлого, за которым я видела его еще в первый день нашего знакомства. Всем своим видом стол, казалось, кричал: «Оставьте меня в покое, раз я еще не сломался!» Стол, как обычно, ломился под тяжестью папок и бумаг, на потертой медной табличке значились имя и должность хозяина. Ни грамоты, ни наградные сертификаты не украшали кабинет, хотя в них, я знала наверняка, недостатка у Джонса не было.

— Присаживайся. — Джонс кивнул на два кожаных кресла, без которых, как и без стола, невозможно было представить его кабинет.

Заместителю директора Джонсу немного за пятьдесят. Он служил в ФБР с 1977 года. Начинал здесь, в Калифорнии, и сам проложил себе путь наверх, пройдя по всем ступеням иерархической лестницы. Он дважды женился и дважды разводился. Джонс — красивый мужчина, черты лица правильные и несколько суровые, словно их резцом высекли. Немногословен, несколько грубоват и не любит извиняться. А еще он потрясающий следователь — мне очень повезло, что свои первые шаги в ФБР я делала именно под его руководством.

— Что случилось, сэр? — спросила я.

Он с минуту помедлил.

— Я не слишком тактичен, Смоуки, поэтому выкладываю все как есть. Тебе предлагают место преподавателя в Квонтико, если ты сама захочешь. Не обязательно принимать это предложение, но я должен тебе о нем сообщить.

Я была потрясена, и у меня невольно вырвался вопрос:

— Почему?

— Потому что ты — лучшая.

Что-то в его поведении подсказывало мне — все гораздо серьезнее.

— Но?

Он вздохнул.

— Никаких «но». Ты — лучшая. Ты — высококвалифицированный специалист и более чем кто-либо заслуживаешь награды.

— И что?

— Начальство во главе с директором считает, что ФБР перед тобой в долгу.

— В долгу?

— Из-за того, чем ты пожертвовала, — сказал Джонс приглушенным голосом. — Ты потеряла семью. — И он дотронулся до своей щеки. Уж не знаю, случайно или имея в виду мои шрамы. — Тебе столько пришлось пережить из-за работы!

— И что, — спросила я сердито, — они жалеют меня или беспокоятся, как бы я не бросилась под машину?

В ответ он широко улыбнулся, чем несказанно меня удивил.

— В обычных обстоятельствах я бы тоже так подумал. Но не сейчас. Я разговаривал с самим директором, и он ясно дал понять, что это не отступные, а вознаграждение! — И Джонс оценивающе на меня посмотрел. — Ты когда-нибудь встречалась с директором Ратбоном?

— Один раз. Он показался мне честным парнем.

— Так и есть, он сильный, честный, насколько позволяет положение, и он сказал мне совершенно откровенно, что ты просто создана для этой работы. Вдобавок тебе поднимут зарплату, и ты сможешь обеспечить спокойную и стабильную жизнь для Бонни. Вам больше не придется рисковать. — Он замолчал. — В общем, по словам Ратбона, это лучшее, что ФБР в состоянии для тебя сделать.

— Я не совсем понимаю.

— Они прочили тебе должность заместителя директора, то есть мое место.

— Да, я знаю.

— Так вот, больше этот вопрос обсуждаться не будет.

Я возмутилась до глубины души.

— Но почему? Из-за того, что я чуть не покончила с собой после смерти Мэта и Алексы?

— Нет-нет, не поэтому, все гораздо проще.

И меня наконец осенило. С одной стороны, я не могла в это поверить, а с другой — ФБР есть ФБР.

— Дело в моем лице? Ведь так?

Гнев пополам с болью вспыхнул в глазах Джонса, а затем потух, уступив место усталости.

— Хорошо, Смоуки, скажу все как есть. На дворе двадцать первый век, век, в котором правят средства массовой информации. Всех вполне устраивает твоя работа. К тебе как к руководителю отдела никаких претензий. Но, — губы Джонса скривились в едкой усмешке, — они, видимо, сошлись на том, что директорская должность тебе не по плечу. Романтика хороша для охотника и не имеет никакого отношения ни к кадровой политике, ни к управлению. Я думаю, это полная чушь, да и Ратбон согласен. Тем не менее таково положение вещей.

Я хотела было рассердиться, но, к своему удивлению, не почувствовала ничего, кроме безразличия. Когда-то и я, как любой новобранец, была честолюбива. Мы с Мэтом даже планировали мое продвижение по служебной лестнице и считали его вполне естественным. Но все изменилось.

Конечно, немалую роль в этом выборе играет выгода. Может, они и правы. Я уже не могу стать официальным представителем ФБР. Я отличный солдат, но мое лицо обезображено жуткими шрамами. Зато, как убеленный сединами ветеран, я вполне могу тренировать других. Теперь уже не до фотографий с президентом!

Но есть и преимущества. Преподаватель в Квонтико — заманчивая должность, о которой многие могут только мечтать. Она предполагает достойную зарплату, нормированный рабочий день и полное отсутствие стрессовых ситуаций. Студенты не станут в вас стрелять. Они не ворвутся к вам в дом и не убьют вашу семью.

Эти мысли мгновенно пронеслись в моей голове.

— Когда мне нужно дать ответ?

— Через месяц. Если согласишься, в твоем распоряжении будет еще месяцев шесть, пока закончится перевод.

«Месяц, — подумала я, — это много или мало?»

— Как, по-вашему, я должна поступить, сэр?

Мой руководитель отразил удар:

— Ты самый лучший агент, Смоуки, с которым мне когда-либо приходилось работать. Трудно будет тебя заменить, но ты должна выбрать то, что будет лучше именно для вас с Бонни.

Я взглянула на мою доченьку, поглощенную мультиками, и задумалась: о сегодняшнем дне, о нашем замечательном утре, волшебном завтраке и походе в «Клэр». «Так что же для меня будет лучше? И что будет лучше для Бонни? Должна ли я спросить ее об этом? Конечно, должна. Но не сегодня. Сегодня я сделаю то, что задумала, — избавлюсь от вещей Мэта и Алексы. Умерших, но ни в коем случае не забытых. А там посмотрим, что получится.»

Необходимость принять решение меня не напрягала. У меня был выбор. А раз существует выбор, значит, существует и будущее. Либо здесь, либо в Квонтико. В любом случае я двигаюсь вперед, а движение и есть жизнь. Достаточно вспомнить, что было шесть месяцев назад.

«Ты продолжаешь себя уговаривать. Выбор сделать не так просто, ты знаешь. Кроется за этим что-то мрачное, угрожающее, ядовитое. Ядовитое? Ну, тут я, пожалуй, загнула!»

Я выкинула подобные мысли из головы, во всяком случае, попыталась и уютно устроилась рядом с Бонни. «Пусть воскресенье останется воскресеньем».

— Интересные мультики, котенок?

«Да», — кивнула она, не отвлекаясь от телевизора.

И никакого яда!

— Эй, хватит валяться! Вы что, мне не рады? — послышался голос Келли.