Комплекс Росомахи - Зосимкина Марина - Страница 43

• Предыдущая
• 43/72
• Следующая

жильцов тети Тамариного дома искать свидетелей, которые видели этого хорька

Додонова в подъезде или около, запомнили его и смогут опознать, чтобы он уж

точно не сумел отвертеться. А если не найдут? А если не найдут, то все, трындец,

как любит выражаться ее грубый папка. Ничего-то эта сволочь подтверждать не

станет.

– Выпустите меня, мне домой надо, – хмуро произнесла она.

– Простите, милая, но я не верю, что вы гнались за мной через всю

московскую область только за этим. Вам придется признаться, в чем ваш интерес.

– Когда дверь откроете, тогда и скажу, – нелюбезно пробурчала Алина.

– Да ну?! – весело удивился Додик. – А давайте наоборот. Вы говорите, а я

открываю, идет?

– Да нечего мне вам говорить! Я вам все сказала!

– Вы уж определитесь, деточка. То скажу, то нечего говорить. Ну да ладно,

не хотите, не нужно. Вы останетесь здесь. Я не любопытен. Я не любопытен, но

осторожен. Поэтому вы останетесь здесь.

Алина спросила язвительно:

– Думаете, я на вас заявление в полицию не напишу, когда отсюда

выберусь? Я такое заявление напишу, что вас, уважаемый, упекут не за

хулиганство, а за что-нибудь похуже. Я же юрист.

– Юрист? Надо же. Я думал, что бухгалтер. Неважно, однако. Только отчего

ты решила, что отсюда выйдешь? Потому что мобильник у тебя с собой? Ну и что

там поделывает твой мобильник?

Алина взглянула на дисплей своего телефона, и руки ее задрожали. Сети не

было.

Из-за двери раздались какие-то квакающие звуки. Это Додик смеялся.

Так, нужно перестать трястись и все хорошенько обдумать. Вероятно,

треклятый Додик этот каземат отлично знает. И он уверен, что позвонить отсюда

нельзя. Значит, так оно и есть. Далее. Никто не будет ее здесь искать. В голову не

взбредет искать ее здесь. Разве только заглянет кто-нибудь случайно, но это вряд

ли. Может, бомжи зайдут? Рассчитывать на это не стоит. Они, когда зайдут, могут

обнаружить только останки отважного, но глупого юриста и хорошо, если не

объеденные крысами. И даже, блин, «Ниссан» сегодня не появлялся! Да и чем бы

он мог…

Словно поняв ход ее мыслей, Додик произнес со скрипучим смешком:

– Да не переживайте вы так, девушка, вы тут ненадолго. Завтра приедет

техника и домик этот того, тю-тю, снесут.

И снова зашелся смехом.

– Ну, я пошел? – вопросил он, отсмеявшись. – Надоело мне тут с вами.

Грязно и воняет. Да и домой пора, как вы только что заметили.

Алина, обхватив ладонями лоб и щеки, судорожно пыталась что-нибудь

придумать и старательно отгоняя паническую атаку, от которой закладывало в

ушах и хотелось кричать. Она понимала, что этот шизофреник действительно

может уйти, оставив ее умирать тяжелой и страшной смертью, и еще понимала,

что, если сейчас откроет свой «интерес» и задаст вопрос, не он ли упер

антикварную чернильницу начала прошлого века, то этим свое положение отнюдь

не улучшит.

Нужна какая-то хитрость. Хитрить Алина не умела. Но что-то ведь делать

нужно! И, наспех придумав какую-то ерунду, она произнесла ему вслед торопливо:

– Постойте, у меня к вам, действительно, было дело. Я хочу приобрести у

вас одну вещицу. За вашу цену, естественно. Одному другу нужен подарок. Не

поможете?

Кажется, Додонов удивился.

– Какую вещицу? – заинтересованно спросил он у Алины.

– Чернильницу. Вернее, письменный чернильный набор. Каслинское

чугунное литье. Есть у вас такой?

Она ожидала любой реакции, но только не той, что последовала.

– Ты что, мразь, издеваться решила? – вдруг завопил Додик, наклонившись

прямо к сквозной бреши от выкорчеванного замка. – Ты же лучше других знаешь,

что его у меня нет! Ты ведь с этим придурком его у меня украла, мразь! Украла и

спрятала! Мразь, стерва!.. Не выйдешь ты отсюда, тут подохнешь, мразь!

Он хрипло орал, проталкивая бешеный крик сквозь спазмы мышц, которыми

злоба и ненависть стискивали его горло, а потом умолк, громко и часто дыша.

В другой ситуации Алина непременно спросила бы: «И что вы, уважаемый,

так пузыритесь?», но только не в этой. Признаться, от мощи Додиковых чувств ей

стало здорово не по себе, она вся сжалась, не зная чего ей ожидать в следующую

минуту. Сейчас даже не хотелось, чтобы этот шизофреник открыл дверь. На всякий

случай она пошарила рукой по усеянному цементным крошевом полу, чтобы найти

хоть какое-то орудие защиты. Кусок кирпича, например. Увы, попадался один

бумажный мусор.

Минуту спустя ее тюремщик вкрадчиво зашептал:

– Нет, уважаемая Алина Леонидовна, вам меня не провести. У вас все, у

меня ничего, но вам же нужен заказчик!.. А заказчика-то я вам не дам. Не дам

заказчика!

Вновь умолк, размышляя над этой мыслью, и взвыл с отчаянием:

– Но вам он и не нужен! Гадина, какая гадина, ты сможешь продать ее кому-

нибудь еще! Тогда чего тебе от меня надо? Что ты ко мне привязалась?

– У меня нет этой чернильницы, – стараясь, чтобы ее слова звучали внятно

и убедительно, проговорила Алина. – Вы меня слышите, господин Додонов? Этой

чернильницы у меня нет. И не было. Вы на мой счет ошиблись. Я надеялась, что

она у вас. Но я поняла, что у вас ее тоже нет. Жаль. Мне она очень нужна.

– Ей она очень нужна! А мне? Разве мне она не нужна? А ты знаешь,

сколько сил и времени я потратил на то, чтобы только найти старуху с этим

долбанным реликтом в чулане? Может, ты считаешь, что это обычная каслинская

дрянь, которую сто лет назад отлили миллионным тиражом, и теперь ее пруд

пруди в каждом антикварном ларьке? Ошибаешься, милочка! Это не простая

дрянь, а с отметиной. Там в процессе литья непролив случился, на правой

дальней ножке, и ажурчик на ней поэтому вышел неполный и кривенький, но таких

чернильниц подпорченных всего-то двадцать штучек и было. Партия с браком,

прикинь… Тогда ее тоже в продажу пустили, по бросовой цене, надо сказать, а

теперь это раритет. Все, которые с правильным ажурчиком, ерунду какую-то стоят,

а вот с брачком – это да, эти раритет и антикварная редкость. И есть такие

придурки-коллекционеры, которым именно такую кривую и подавай. Смешно, не

находишь? Было бы смешно… И вот такой придурок выходит на меня и денег

сулит… Много, он много сулит. И сроки, конечно, ставит. А это нехорошо, очень

нехорошо, девочка моя. Потому что на его условия я согласился и пообещал

выполнить в сроки. Никогда так раньше не поступал и правильно делал. Коли не

знаешь, где вещь лежит, то и на заказ не подряжайся. Но слишком много бабла

пообещал тот придурок, слишком. И сначала ведь все получалось, срасталось

уже… А тут ты!..

Додик запнулся, а потом вновь заговорил, проглатывая слова и

захлебываясь в их потоке.

Сколько сил и времени потратил он, чтобы дойти до цели! Он терпеливо и

методично обходил тесные коммуналки в приземистых купеческих домах

Арбатских переулков и Чистых прудов, надеясь обнаружить в одной из этих конур

какого-нибудь старого пня, бережно хранящего папенькину память, но готового за

некую мзду ее продать. Он аккуратно выспрашивал знакомых по бизнесу, он

наводил справки у коллекционеров, у скупщиков всех мастей, у музейных служек.

Пустые хлопоты. Но кто ищет, тот найдет, только не нужно оставлять поиски.

Упорство и труд все перетрут… Додик был упорен.

Разговорив одного старого шута, который крутился возле будки сбора

утильсырья, Будимир Стефанович, наконец, получил свою награду за измотанные

силы и нервы. Старый шут однозначно был убежден, что названный предмет

имеется у его давнишней знакомой, а за небольшие премиальные выдал ее

координаты плюс рекомендацию от себя в виде глянцевого прямоугольничка

• Предыдущая
• 43/72
• Следующая