Добродетель в опасности - Барбьери Элейн - Страница 23

• Предыдущая
• 23/55
• Следующая

— Какой тебе смысл сидеть здесь всю грозу?

— Но ты же не собираешься останавливаться?

Ее упорство озадачило Рида.

— У меня есть дождевик.

— Я тоже под ним укроюсь.

— Нет, иначе мы оба намокнем.

Опять прогремел гром, и хлынул проливной Дождь. Спасаясь от холодных струй, Рид полез под сиденье за дождевиком.

— Иди к задней стенке повозки!

— Нет!

Дождь хлестал как из ведра. Рид надел защитный плащ. Огненно-рыжие волосы девушки потемнели от воды, по лицу ее стекали блестящие струйки. В считанные мгновения она вымокла до нитки, но не двинулась с места.

— Уходи, Честити!

Она сидела не шевелясь, только дрожала крупной дрожью. Взбешенный Рид натянул поводья. Когда лошади остановились, он спрыгнул на раскисшую землю, быстро подошел к девушке и, не обращая внимания на ее сердитые крики, стащил ее с сиденья и перенес к задней стенке фургона.

— Не знаю, что все это значит, — прорычал он, еле сдерживая гнев, — но ты останешься здесь, в сухом месте, пока не кончится дождь. Понятно?

Честити ответила ему таким же пылким взглядом. На ее гладких щеках блестели дождевые капли. Они катились по напряженным скулам, тонкой длинной шее и исчезали в мягкой ложбинке на груди. Рид судорожно сглотнул и с усилием отвел глаза. Наверху ударил гром, и молния на мгновение осветила темнеющее пространство. Рид опять посмотрел на девушку и спросил уже мягче:

— Ты меня поняла?

Честити не шелохнулась.

Рид повернулся к ней спиной и зашагал обратно, на кучерское место. Весь кипя от злости, он стегнул лошадей и погнал фургон дальше.

Шел дождь.

Кончита выглянула в окно и увидела, что загоны быстро наполняются грязными лужами. Она обернулась к стоявшему неподалеку столу, за которым ужинали члены банды. Морган сидел во главе стола и доедал остатки приготовленного ею рагу. Мужчины вели легкий разговор, не глядя в ее сторону.

Девушка медленно распрямилась, оглядывая по очереди каждого из них. Тернер, самый старший по возрасту, чернявый, бородатый и пузатый, был жутким человеком, нечистым и телом и душой. В свои семнадцать Кончита успела узнать много подобных мужчин. Стоило Моргану отвернуться, и Тернер тут же начинал к ней приставать. Когда Морган в последний раз уезжал в Седейлию, она постоянно была начеку. Лишь кинжал, который она носила спрятанным в ножнах на бедре, удерживал Тернера на расстоянии, ибо он знал, что она не задумываясь пустит его в ход.

Лысеющий коротышка Бартелл был помоложе, но почти такой же гнусный. Он любил прихвастнуть и приврать, ему нельзя было верить.

Симмонс и Уолкер были тоже отпетыми мерзавцами, как и остальные, но Морган предпочитал брать на дело именно их, потому что эти люди боялись его и безропотно ему подчинялись.

Однако сам Морган был не такой, как его люди. При мысли о нем сердце Кончиты затрепетало в груди. Он был молодым и красивым, его глубокий голос казался ей самой сладкой музыкой. Она влюбилась в него сразу. Морган вошел в салун, где она работала, стройный, чистый и хорошо одетый, с блестящими черными волосами и сверкающими карими глазами. К нему подлетело множество женщин, но он видел только ее одну. Он подошел к ней, улыбнулся, и его чудесная теплая улыбка растопила ей сердце, покорила ее.

Девушка прикрыла глаза, с волнением вспоминая те счастливые мгновения. Впервые прикоснувшись к Моргану, она уже знала, что в ее жизни не будет другого мужчины. Она мысленно поклялась себе в этом, и когда он взял ее с собой на север, ей было все равно, что говорят люди о жизни Моргана и его прошлом. Теперь она начала понимать, что этот человек далеко не безгрешен, но все равно твердила себе, что нет ничего страшнее, чем потерять его.

Морган засмеялся над чьей-то шуткой, и Кончита опять взглянула на своего любимого. После того как они переспали сегодня днем, он стал спокойнее. Она гордилась тем, что смогла дать ему удовлетворение. Порой она чувствовала в Моргане перемену и боялась, что когда-нибудь надоест ему. Но страх проходил каждый раз, когда они занимались любовью. В такие моменты он снова был только ее.

Кончита знала, что парни из банды считают ее дурой, потому что она живет только для того, чтобы угождать Моргану. Но она знала и то, что Моргану не было дела до их мнения. И если он не всегда относился к ней так, как ей хотелось, она не позволяла себе расстраиваться, чтобы не вызвать его неудовольствие.

По правде говоря, она могла вынести все что угодно, лишь бы остаться с Морганом. Раньше она выбивалась из сил, пытаясь выжить вместе с себе подобными в жестоком, равнодушном мире, и вдруг пришел он, выделил ее, приподнял над той жизнью. Кончита знала, что сделает для него все.

Морган посмотрел на нее, и девушка судорожно вздохнула. Он встал из-за стола и пошел к ней. Сердце начало гулко стучать в ее груди. Она замерла, когда Морган обхватил ее рукой за талию и, не обращая внимания на мужчин за столом, шепнул ей на ушко:

— Сегодня днем именно ты мне и была нужна, Кончита.

Тронутая этими словами, она обвила его руками за шею и тихо прошептала в ответ:

— Ты моя радость, querido.

Девушка крепче прижалась к Моргану, чувствуя, как напряглось его тело. В душе ее вспыхнуло счастье. Она привяжет к себе Моргана его же желанием, сделает все возможное, чтобы он никогда ее не бросил.

— Seremos juntos siempre, mi amado[4], — прошептала Кончита, не боясь, что Морган ее поймет: он не знал ее родного языка.

Да, они всегда будут вместе. Уж она об этом позаботится.

Барабанная дробь дождя по парусиновой крыше… натужный скрип колес и громыхание неуклюжего фургона… рев грома и стрелы молний, озарявшие ночное небо…

Тот кошмар вернулся!

Фургон упорно катил вперед по размытой дороге. Честити сидела в глубине повозки, там, куда час назад ее бесцеремонно затащил Рид, и тупо смотрела на парусиновые стенки. Она твердила себе, что это не тот семейный фургон, в котором когда-то много лет назад она ехала вместе с сестрами, и что сейчас, несмотря на бушующую грозу, ситуация мало напоминает роковой день из ее детства.

Но звуки были так похожи, а воскресшие образы так отчетливы! В голове ее все настойчивее перекликались голоса из прошлого.

— Ты слышишь меня, дочка?

— Папа?

— Нет, нет, молчи, только слушай. Мы с мамой скоро будем переправлять фургон через речку. Приготовься, будет немножко трясти.

— Но мама говорила…

— Мама будет править фургоном, а я поведу лошадей. Она не сможет сидеть с вами, но я не хочу, чтобы вы боялись. На тебя можно положиться, милая?

— Да, папа. Я люблю тебя, папа.

— Я тоже люблю тебя и знаю, что мои девочки всегда будут заботиться друг о друге.

Позже послышался хриплый голос Онести:

— Папа везет нас через речку… к доктору.

— Да, потому что я больна.

— И я тоже.

— Засыпай.

В памяти всплыло запоздалое предупреждение Онести:

— Не бойся, слышишь? Папа нас убережет.

Боль острой иглой пронзила сердце Честити. Нет, она больше не хочет вспоминать! Это так тяжело! Все равно изменить ничего нельзя.

Загремел гром, и девушка опять напряглась. Когда небо вспорола яркая вспышка молнии, Честити в ужасе широко раскрыла глаза, чувствуя, что мучительные воспоминания вот-вот вернутся.

Нет, она не будет слушать ни дождь, ни шум реки! Она не позволит голосам из прошлого терзать ей душу. С нее хватит, решила Честити, зажала уши руками и легла на матрас. Сердце ее колотилось, челюсть свело от напряжения. Она закрыла глаза.

Гроза не прекращала свое безжалостное наступление. Зигзаги молний освещали ночную тьму, а следом за ними землю сотрясали удары грома. Рид с мрачным лицом сидел в глубине повозки недалеко от Честити. Час назад на дороге стало совсем темно, и он был вынужден остановить фургон, радуясь предлогу отдохнуть. Не обращая внимания на тупую боль в ноге, он пробрался к задней стенке, сбросил с себя мокрый дождевик, рубашку и надел сухую одежду. Ему не давало покоя чувство вины перед девушкой. Зря он так резко обошелся с ней днем, ведь ему с самого начала было известно, что она мало знакома с дикой стихией. Честити молода, и можно понять ее страх. Неистовые силы, разбушевавшиеся у них над головами в столь одиноком месте, неизбежно вызывали чувство беспомощности.

• Предыдущая
• 23/55
• Следующая