Криптономикон, часть 2 - Стивенсон Нил Таун - Страница 52

• Предыдущая
• 52/132
• Следующая

А вот и он: один из коллекторов выхлопной системы болтается как сломанное крыло, и при каждом скачке вырывает из поля куски дерна. Шафто круто поворачивает баранку. Находит глазами фюзеляж: ага, уже воткнулся в землю. Теперь крылья: они разлетелись на большие куски, которые постепенно замедляются, но шины оторвались от шасси и огненными колесами мчатся навстречу джипу. Шафто лавирует между ними, проносится над лужицей горящего масла, еще раз поворачивает и гонит дальше.

При взрыве «зеро» все снова попрятались за мешки с песком. Генерал вылезает из джипа и, держа снаряд над головой, заглядывает за бруствер.

— Эй, капитан, — говорит он безупречным дикторским голосом. — Это прибыло к моему обеденному столу без обратного адреса, но я полагаю, что от вашего расчета.

Капитан вытягивается во фрунт и над бруствером появляется его голова в шлемофоне.

— Соблаговолите получить обратно и проследите, чтобы его обезвредили. — Генерал бросает снаряд, как дыню, капитан еле успевает его поймать.

— Продолжайте, — говорит Генерал, — и в следующий раз постарайтесь доказать мне, что умеете сбивать нипов.

Он пренебрежительно машет в сторону горящего «зеро» и снова садится в джип.

— Назад в горы, Шафто!

— Есть, сэр.

— Знаю, ты морпех и поэтому меня ненавидишь.

Офицеры любят, когда ты притворяешься искренним.

— Так точно, сэр, я вас ненавижу, сэр, но не думаю, что это помешает нам вместе бить нипов, сэр!

— Согласен. Однако в задании, которое я тебе поручу, бить нипов — не главное.

Шафто слегка ошарашен.

— Сэр, со всем уважением, думаю, бить нипов — это то, что у меня получается.

— Не сомневаюсь. Ценное умение для морпеха. Потому что на этой войне морпех — первоклассный боец под началом у адмиралов, ничего не смыслящих в наземной войне и полагающих, будто лучший способ овладеть островом — бросить своих людей на оборонительные сооружения нипов.

Генерал делает паузу, словно давая Шафто возможность ответить. Тот молчит. Братки на Кваджалейне рассказывали о боях за тихоокеанские атоллы — все было так, как говорит Генерал.

— Поэтому морпехи хорошо умеют бить нипов, и не сомневаюсь, что тут ты большой спец. Однако сейчас, Шафто, ты в армии. У нас в армии есть некоторые поразительные новшества вроде стратегии и тактики, которые не мешало бы взять на вооружение некоторым адмиралам. А твое дело, Шафто, будет не столько бить нипов, сколько думать головой.

— Знаю, генерал, вы наверняка считаете меня тупым воякой, но я думаю, что у меня неплохая голова на плечах.

— Вот и постарайся сохранить ее на плечах! — Генерал от души хлопает Шафто по спине. — Сейчас мы пытаемся создать благоприятную тактическую обстановку, а дальше для уничтожения нипов есть много действенных средств — воздушные бомбардировки, голод и тому подобное. Тебе не обязательно лично перерезать глотку каждому встреченному нипу, хотя наверняка ты отлично подготовлен к такой задаче.

— Спасибо, генерал, сэр.

— У нас есть миллионы филиппинских партизан, сотни тысяч солдат для такой, по сути, банальной задачи, как превращение живых нипов в мертвых или, на худой конец, пленных нипов. Чтобы координировать их действия, нужна разведка. Вот одна из твоих задач. Но поскольку страна и так кишит моими лазутчиками, это будет твоя вторая задача.

— А первая, сэр?

— Филиппинцам нужно руководство. Нужна координация. И главное — боевой дух.

— Боевой дух, сэр?

— У филиппинцев много причин для уныния. Им там под нипами не сладко. И хотя я здесь, на Новой Гвинее, день и ночь готовлю трамплин для своего возвращения, филиппинцы этого не знают, и многие, вероятно, думают, будто я о них позабыл. Пора известить их, что я возвращаюсь. Я вернусь, и скоро.

Шафто ухмыляется, полагая, что здесь Генерал слегка посмеивается над собой — да, немножко иронизирует. Хотя нет, тот, кажется, абсолютно серьезен.

— Останови! — кричит он.

Шафто останавливает джип на вершине серпантина, откуда открывается вид на Филиппинское море. Генерал протягивает руку ладонью вверх, как шекспировский актер перед фотокамерой.

— Отправляйся туда, Бобби Шафто! — говорит Генерал. — Отправляйся туда и скажи, что я возвращаюсь.

Шафто помнит роль и знает свою реплику.

— Сэр! Есть, сэр!

С точки зрения якобы привилегированных белых технократов вроде Рэнди Уотерхауза и его предков по мужской линии, Палус — одна большая природная лаборатория нелинейной аэродинамики и теории хаоса. Жизни здесь немного, поэтому наблюдателю не слишком мешают деревья, цветы, фауна и линейно-рациональные творения человеческих рук. Влажные, теплые тихоокеанские ветра утыкаются в Каскадные горы и, просыпавшись снегом на радость сиэтлским горнолыжникам, сворачивают на север к Ванкуверу или на юг к Портленду. Соответственно поставки воздуха в Палус осуществляются с Юкона или из Британской Колумбии. Он (предполагает Рэнди) течет над плоским, как блин, вулканическим пенепленом центрального штата Вашингтон более или менее сплошным ламинарным потоком и, попадая в холмистый Палус, растекается на систему рек, речушек и ручейков, расходящихся у голых возвышенностей и сливающихся в сухих ложбинах. Однако ему никогда не восстановиться в прежнем качестве. Холмы вносят в систему энтропию. Она, как пригоршня пятаков в квашне с тестом, может сколько угодно перемешиваться туда-сюда, но никуда не денется. Энтропия проявляет себя в завихрениях, резких порывах и эфемерных смерчах. Все они прекрасно видны, потому что летом воздух наполнен пылью и дымом, а зимой метет поземка.

Песчаные смерчи (зимой — снежные) такое же обычное явление в Уитмене, как крысы — в средневековом Гуаньчжоу. Маленький Рэнди по дороге в школу провожал песчаные смерчи. Попадались крошечные — такие, что их почти можно было взять в руку, — а бывали и миниатюрные торнадо пятьдесят-сто футов высотой: они возникали над холмами или магазинами, словно библейские пророки, пропущенные через малобюджетную кинотехнологию и тоскливый буквализм режиссера послевоенных эпических картин. По крайней мере люди, приехавшие в Палус впервые, пугались до судорог.

Когда Рэнди становилось скучно в школе, он наблюдал в окно, как смерчи гоняются друг за другом по пустой игровой площадке. Иногда смерч размером с легковушку пробегал по футбольному полю между качелями и с размаху врезался в лазалку — травмоопасную, выкованную средневековыми кузнецами и вмурованную в бетон, настоящее орудие дарвиновского естественного отбора, рассчитанное на выживание сильнейших.

Окутав лазалку, смерч словно замирал. Он полностью терял форму и превращался в клуб пыли, которая начинала медленно оседать, как и положено веществу тяжелее воздуха. Однако вскоре возникал по другую сторону лазалки и мчался дальше. А иногда два смерча поменьше разбегались в противоположные стороны.

По дороге из школы и в школу Рэнди подолгу гонялся за смерчами и ставил над ними импровизированные эксперименты, раз он даже выбежал на проезжую часть, пытаясь забраться в самую середину небольшого, с тележку, смерча, и ощутимо получил в бок радиатором сигналящего «бьюика». Он знал, что смерчи и хрупкие, и упорные. Можно наступить на смерчик, но он увернется или закружит вокруг твоей ноги и убежит прочь. А иногда попытаешься поймать его руками, а он исчезнет, но — глянь! — другой такой же стремительно улепетывает футах в двадцати дальше. Позже, когда Рэнди начал учить физику, его брала оторопь от того, что вещество спонтанно организуется в невероятные, тем не менее безусловно самоподдерживающиеся, достаточно устойчивые системы.

Для смерчей не было места в законах физики, по крайней мере в том их застывшем варианте, который преподносят студентам. В преподавании физики есть неписаный сговор: толковый, но затурканный, а потому косный преподаватель общается с аудиторией, состоящей наполовину из инженеров, наполовину из физиков. Инженерам предстоит строить мосты, чтобы те не падали, и самолеты, чтобы те не пикировали в землю на скорости шестьсот миль в час; у них, по определению, потеют ладони и перекашиваются лица, когда лектор заходит не в ту степь и начинает вещать об абсолютно диких явлениях. Физики гордятся тем, что они умнее и морально чище инженеров, и по определению не желают слышать ни о чем непонятном. Сговор ведет к тому, что лектор объясняет (примерно в таком роде): пыль тяжелее воздуха, поэтому падает, пока не достигнет земли. Это все, что вам надо знать про пыль. Инженеры довольны: они любят, чтобы учебный материал был мертв и распят, как бабочка под стеклом. Физики довольны: они любят думать, будто все понимают. Никто не задаст трудных вопросов. А за окнами песчаные смерчи по-прежнему резвятся в студенческом городке.

• Предыдущая
• 52/132
• Следующая