Ты проснешься - Зосимкина Марина - Страница 1

• 1/62
• Следующая

Ты проснешься

Книга первая

Марина Зосимкина

Cодержание

Обложка

Ты проснешься

Возле подъезда на скамеечке, вытянув длинные ноги, сидела Викуся, имея вид независимый и даже как бы незаинтересованный. Малиновая челка, ярко-полосатые гетры-самовязы, шарф в три оборота вокруг дутого воротника коротенькой курточки. Красота.

– Ну и чего ты тут киснешь? – хмыкнула Катя. – Сбежала?

– Почему – сбежала? – подшмыгивая носом вяло возмутилась Викуся. – Я же не в колонии строгого режима для особо одаренных, сделала уроки и погулять решила. И вот гуляю. Здесь случайно. Мимо шла.

– А... Тогда пошли, чайку попьем.

Они устроились на кухне и принялись пить чай с конфетами «Ласточка» и ванильными сушками.

– А где Геннадий? Поругались опять?

– Теть Кать, ну ведь ты знаешь, он зубрилка. У них во вторник контрошка по химии, вот он и засел. В субботу засел, прикинь?

Катя хмыкнула и отвернулась к окну. «Ноябрь, ты прекрасен! Прекрасен! Н-да....»

Викуся, воспользовавшись ее меланхолией, быстро сунула две конфетки в нагрудный кармашек рубашки и похлопала, сплющивая, чтобы не оттопыривались. – Теть Кать, чего тебе поделать надо? Хочешь, пропылесосю? Или вон керамику твою ужасную протру? Она и без пыли-то...

– Но-но! Ты не очень-то критику наводи, ценитель тоже... Я и без тебя все смогу протереть и пропылесосить, не дряхлая. Иди вон лучше в бронзулетках моих покопайся или, хочешь, мультики вместе посмотрим, а потом мне уйти надо будет снова, ты уж извини.

– Опять? Ты ж только пришла!

– Мне на работу надо, в пятницу кое-что не успела, а обещала.

– На работу? А была где? С утра пораньше?..

– М-м-м... У зубного? – спросила задумчиво Катя, рассматривая чаинки на дне чашки.

– Не у зубного! – парировала Викуся. – Ты сушки вон трескаешь, а после зубного два часа есть нельзя.

– А может, я добиралась оттуда два часа, – усмехнулась Катя.

– Ага. Во сколько же тебе тогда встать пришлось, чтобы два часа туда ехать? Не верю.

– Тогда на ранней службе в храме, как раз по времени сходится.

– Теть Кать, ты ж неверующая, какой еще храм?

– Почему же, Виктория, ты считаешь, что я неверующая? – удивилась Катя.

– Потому, тетя Катя, я считаю, что ты неверующая, что если бы ты была верующая, то носила бы обвисшую черную юбку и коричневый страшный платок и волосы бы не мыла.

– А почему волосы-то не мыла?

– А чего их мыть, если они все равно под платком?

– А может, я из начинающих, из, так сказать, новоначальных, – продолжала развлекаться Катя.

– В таком разе, теть Кать, тебе еще важнее как неновоначальной выглядеть, а ты в джинсах и кроссовках, так что версия твоя не принимается. Ну, если секрет, не говори, конечно. Если у тебя романтическая встреча до утра затянулась, то, конечно, об ней на каждом углу трепаться не будешь.

– Какая еще встреча! – возмутилась Катерина. – Не болтай чепуху! Я ходила на курсы записываться.

– На курсы! Опять?! Круто! Чему учить будут? На гида-переводчика с китайского? Какие-то полгода занятий, и ты сможешь водить по Кремлю толпы любознательных китайцев!

– Очень остроумно. Но – нет. Я, Виктория, ходила записываться на курсы вождения. Через улицу от нас – автомеханический колледж, при нем курсы, я на них записалась. Занятия с нового года, после каникул. Я дала тебе полный отчет?

– А у тебя чего, машина есть?

– Да, от родителей осталась, «Шкода» старенькая.

– А... – произнесла незаинтересованным голосом Вика. Про родителей она предпочитала ничего не выяснять, и про тети Катиных тоже.

– И вообще, что ты меня забалтываешь, мне выходить уже скоро.

Викуся и не собиралась ее забалтывать. Викуся собиралась выведать, где она все-таки была, и очень ловко в том преуспела. Викуся должна была держать ее жизнь под контролем, чтобы, мало ли, не нашелся кто-нибудь шустрый и не переманил ее у Викуси насовсем, а этого не должно произойти никогда, никогда.

– Теть Кать, а можно я останусь, тебя подожду? Ты надолго?

– Надеюсь, ненадолго, а остаться нельзя, ты же знаешь. Может Борис Сергеевич прийти, решит, что ты квартирный воришка, и заметет тебя в кутузку.

Викуся вздохнула и, подволакивая ноги, пошла смотреть бронзулетки.

– Теть Кать, а чего ты меня к себе не возьмешь? Квартира такая классная, три комнаты, места на всех хватит... Я бы тебе пылесосила каждый день, и за ужасом керамическим бы следила. И школа рядом, переводиться не нужно...

– Ага. Ну да. Я тебя пропишу, а ты мне ножичком по горлу и в колодец. И будете тут с Геннадием на пару химию учить. Вот только не сопи. Не порти наши высокие отношения. А то я думать начну, что ты только и исключительно из корыстных соображений тут чуть не каждый день тусуешься. Старость мою покоишь.

– Теть Кать, а чего Борис этот все сюда таскается?

– Потому что имеет право, – без интонаций ответила Катя.

– Но ведь ты же хозяйка? Твоя же квартира! Возьми и не пускай его больше, придурка!

– А ты откуда знаешь, что я хозяйка?

«С мое на лавочке посидишь, еще не то узнаешь», – под нос пробубнила Викуся, а громче добавила:

– Случайно, от бабушек.

– Дело в том, Виктория, что когда-то давно, когда еще были живы мои папа и мама, я совершила одну глупость, хотя они меня и предостерегали.

– Какую глупость? Вышла за него замуж и прописала?

– Я же сказала – одну, а ты перечислила две. Вышла замуж. А прописка – это уже вытекающее следствие, его мой отец прописал по моей просьбе. Мальчик был иногородний, не мог же он жить без прописки...

– Ты, наверно, страшненькая была в молодости...

Тут Катя, широко размахнувшись, шлепнула подушкой по выпирающим Викусиным лопаткам. Викуся тут же изобразила раскаяние, построив бровки «чердачком». Катя вздохнула, бросила подушку на диван и отправилась включать компьютер.

Компьютер был хорош, а монитор еще круче – плоский, черный, огромный.

Они пошарили немножко в сети, зашли на пару форумов, потом в поисковике нашли рецепт быстрого пирога с крыжовенной начинкой и маски для проблемной кожи лица и разок срезались в какую-то глупую стрелялку, потому что остальное сегодня было неинтересно.

Наконец Катя засобиралась и стала подталкивать Викусю к выходу.

– Теть Кать, а давай я с тобой, а?

– Иди, иди, чудовище, там, куда я иду, тебе будет скучно и неинтересно. Да и воспитательница, наверно, уже волнуется. Странно, что еще не звонит.

Викуся, недовольно насупившись, влезла в куртейку, обмоталась своим длиннющим шарфом и вышла на лестничную клетку.

Выйдя из подъезда, она не оглянулась на Катины окна, а если бы и оглянулась, то Катя успела бы укрыться за занавеской. А то еще вообразит себе невесть что.

Катя не знала, как она относится к Виктории.

Сначала ей, безусловно, было ее жалко, это естественно. Было еще совестно, чувствовала вину, а это уже неестественно, потому как к Викиной жизненной трагедии Катя никакого отношения не имела. Она вообще не имела отношения ни к чьей трагедии, так, по крайней мере, тогда ей казалось.

Знакомство их началось совсем недавно, пару месяцев назад. В сентябре. Катя собралась куда-то, вещи, что ли, из чистки получить, и в лифте столкнулась с новой соседкой, по слухам – то ли учительницей, то ли завучем в соседней школе.

Соседка оказалась общительной или просто на тот момент из-за чего-то взбудораженной и сходу принялась темпераментно выкладывать Катерине свою проблему, которая заключалась в появлении нескольких новеньких компьютеров, что радует, и отсутствии должных кадров для их, как она выразилась, введения в эксплуатацию, что ее безумно огорчает.

Соседка была дамой грузной, лет пятидесяти шести – пятидесяти восьми, и при этом чрезвычайно энергичной и напористой.

Такое живое общение могло бы показаться даже милым, если бы не тесное пространство старого лифта. Соседка, ведя повествование, щедро сдабривала жестикуляцией и другими телодвижениями свою и без того образную речь.

• 1/62
• Следующая