Неопытная искусительница - Кендалл Беверли - Страница 50

• Предыдущая
• 50/67
• Следующая

— Ты должен понимать, что я не хотел, чтобы так случилось. — Вряд ли это могло сойти за извинение, но в данный момент Джеймс не был способен на большее.

Виконт одарил его таким взглядом, что чувство вины, захлестнувшее Джеймса, затмило физическую боль.

— Я скорее увижу тебя в аду, чем позволю жениться на ней.

Картрайт уставился на Армстронга с таким видом, словно тот рехнулся.

— Конечно, это не самые идеальные условия для заключения брака и определенно не то, чего ты желал для Мисси, но, учитывая, что она в положении, я не вижу иного выхода.

Джеймс был более чем счастлив позволить Картрайту вбить немного здравого смысла в голову друга. Поскольку в данный момент он, Джеймс, резко упал в глазах Армстронга, чем меньше скажет, тем лучше. В конце концов, тот скоро станет его шурином, хочет он того или нет.

Армстронг фыркнул.

— Не самые идеальные? Неужели? — поинтересовался он ироническим тоном. — Кто сказал, черт побери, что у нее нет иного выхода?

Здоровый глаз Джеймса сузился. О чем, к дьяволу, Армстронг толкует? Разумеется, у Мисси нет выбора. Кто еще пожелает жениться на ней теперь, когда она ждет его ребенка? Если только…

— Что это значит? — Левая часть его рта распухла до такой степени, что речь стала невнятной.

— Именно то, что я сказал. Ей незачем выходить за тебя замуж, если она этого не желает. А насколько мне известно, для моей сестры ты практически женат на леди Виктории, которая носит твоего ребенка.

— Ну, скоро она узнает, что все обстоит несколько иначе, — возразил Джеймс, превозмогая боль, пронзавшую его каждый раз, когда он шевелил губами.

Пока они препирались, Картрайт, обычно равнодушный к спиртному — в отличие от его отца, питавшего пристрастие к выпивке, — подошел к серванту и налил бренди.

Джеймс и сам не отказался бы выпить.

— Уверен, Гренвилл взял бы ее без вопросов, — заявил Армстронг, вызывающе выгнув бровь.

Джеймс вскочил на ноги, забыв о боли в спине. Его гнев был почти осязаем.

— Будь я проклят, если позволю ей выйти за Гренвилла.

— Она не нуждается в твоем разрешении, — презрительно бросил Армстронг.

Джеймс посмотрел на Картрайта, словно призывая вмешаться. Но тот продолжал прихлебывать бренди, храня бесстрастное выражение, действовавшее Джеймсу на нервы. С возгласом отвращения он снова переключил внимание на Армстронга.

— Она носит моего ребенка. — Джеймс сказал это достаточно громко, чтобы достигнуть ушей слуг наверху, но он дошел до такого состояния, что ему было все равно. Пусть слышит хоть вся округа, если это может повлиять на ее упрямого братца.

— Лучше не напоминай, — натянуто отозвался Армстронг.

Джеймс не видел смысла продолжать этот спор. Армстронг был в бешенстве от полученного известия и не мог мыслить здраво. Лучше подождать до завтра, чтобы утрясти это дело. А сейчас ему требуется внимание врача, чтобы убедиться, что этот псих не причинил ему серьезных повреждений.

— Разговор еще не окончен. — Бросив на Армстронга многозначительный взгляд, Джеймс повернулся и вышел из комнаты.

— Лорд Радерфорд хотел бы поговорить с вами, мисс. Он ждет в гостиной.

Слова лакея снова и снова прокручивались в голове Мисси, пока она спускалась вниз на следующее утро. Ее сердце забилось сильнее, когда она пересекла холл, приближаясь к источнику своего смятения. Джеймс явился жутко рано, за несколько минут до девяти. Зачем он пришел? Что могло ему понадобиться, учитывая обстоятельства? И где ее брат?

Помедлив перед входом в гостиную, она сделала глубокий вздох, пригладила волосы, расправила красную перкалевую юбку и шагнула вперед. Стоя в дверном проеме, она чувствовала себя беззащитной, как цыпленок, знающий, что на ужин заказана птица.

Она удивилась, увидев мать, которая сидела на обитом ситцем диванчике неподалеку от Джеймса, расположившегося в массивном кресле. Тот факт, что она не слышала повышенных голосов, мог бы служить хорошим признаком, если бы не суровое выражение на лице матери, которого Мисси никогда раньше не видела. При ее появлении разговор резко прервался.

Джеймс вскочил, и когда повернулся к ней, она чуть не отпрянула в ужасе.

— О Господи, твое лицо!

— Можешь быть уверена, что я поговорю с Томасом об этом, — пообещала мать, сжав челюсти с явным неудовольствием.

— Даже вы не можете запретить мужчине защищать честь его сестры. — Хотя ответ Джеймса был адресован виконтессе, его внимание было приковано к Мисси. Уголок его губ — по крайней мере с той стороны, которой он мог управлять, — приподнялся в покаянной улыбке.

— Оставлю вас наедине ненадолго, — произнесла виконтесса, поднявшись на ноги и направившись к выходу. У самого порога она обернулась и посмотрела на Джеймса. — Мы закончим наш разговор перед твоим уходом. — Она вышла из комнаты, высокая и величественная, оставив за собой легкий аромат ванили.

Мисси все еще дивилась урону, который понесло его красивое лицо. Левая щека, распухшая и бесформенная, напоминала отбивную. Правый глаз заплыл, превратившись в узкую щелочку, окруженную опухолью всех цветов радуги. Даже смотреть на него было мучительно.

— Нам нужно поговорить. — Джеймс не стал садиться, продолжая сверлить ее здоровым глазом.

Мисси твердо встретила его взгляд.

— Я надеялась, что к тому времени, когда Томас доберется до тебя, его гнев остынет. Похоже, мои надежды не оправдались, — сказала она, удивляясь, что может держаться с таким самообладанием, когда его присутствие пробудило эмоции, заглохшие, как она надеялась, с их последней встречи. Несмотря на плачевное состояние его лица, он не утратил ни своей привлекательности, ни способности обострять все ее чувства.

Джеймс небрежно пожал плечами и указал на диван и кресла.

— Надеюсь, ты не возражаешь, если мы сядем. Моя спина еще побаливает.

Мисси заняла место, освобожденное матерью, а Джеймс снова уселся в кресло, поморщившись от боли.

— Леди Виктория расторгла нашу помолвку.

Вначале был шок, а затем в голове у Мисси хор ангелов запел «Аллилуйя». Но ей удалось подавить восторг. Джеймс молчал, не сводя с нее пронзительного взгляда.

Чего он ожидал? Что она упадет в обморок к его ногам? У нее еще осталась гордость. Он слишком много раз отвергал ее, чтобы она предоставила ему возможность сделать это снова.

— Ты ожидаешь соболезнований? — поинтересовалась она, приподняв бровь.

Джеймс выругался себе под нос.

— Почему ты солгала, когда я пришел к тебе на следующий день? Ты сказала, что возможность появления ребенка исключена.

— А что я должна была сказать? Ты ясно дал понять, что я тебе не нужна. Я не собиралась тащить тебя к алтарю против твоей воли.

Джеймс стиснул челюсти, сдерживая раздражение.

— Мы поженимся, как только я получу брачную лицензию. — Судя по его тону, он считал этот вопрос не подлежащим обсуждению. Не будь его высокомерие таким возмутительным, Мисси, возможно, нашла бы его самонадеянность забавной.

— Хоть я нахожу твой приказ выйти за тебя замуж ужасно романтичным, боюсь, мне придется отказаться. — Какая наглость! Она не служанка, чтобы он отдавал ей приказы.

Джеймс приготовился к слезам, возможно — к упрекам, но спокойствие, которое демонстрировала Мисси, привело его в куда большее замешательство. Трудно было понять, что ею движет: гордость или за несколько недель ее чувства к нему в корне изменились. Но даже это не имело значения в сложившейся ситуации.

— Ну, учитывая обстоятельства, я подумал, что ты сочтешь лицемерием любой романтический жест. И потом, было бы неприлично делать предложение одной женщине, едва избавившись от другой. Не говоря уже о том, что я только что узнал о твоем состоянии от Томаса. — Если его голос сочился сарказмом, то Мисси это заслужила. Он мог понять гнев Армстронга, но она сама навлекла на себя неприятности.

В ее глазах вспыхнуло пламя, и, несмотря на свой гнев, Джеймс почувствовал отклик в своих чреслах. Проклятие!

• Предыдущая
• 50/67
• Следующая