Вкус страсти - Блейк Дженнифер - Страница 19

Как странно было теперь смотреть вслед Дэвиду, удаляющемуся от замка, и видеть его в совершенно в ином свете.

— Скажи мне кое-что, Астрид, — бросила она через плечо.

— Слушаю, миледи.

Маргарита обернулась к своей служанке.

— Чего именно мужчина хочет от женщины?

— Но, миледи, вы знаете это не хуже меня.

Ее маленькая служанка оторвалась от работы — она разглаживала руками постиранное и высушенное постельное белье и складывала его в дорожный сундук. В ее глазах читалось непонимание.

— Нет, я хочу знать: чего он на самом деле хочет.

— Господь поставил Адама над миром и всем, что в нем было, но Адам только сидел и вздыхал, — пропела Астрид своим мелодичным голосом. — Тогда Он создал голую женщину, и Адам улыбнулся.

— Значит, мужчины хотят голую женщину?

— Большинство из них. Вот Оливер, сын шлюхи, несомненно, захочет двух сразу.

Маргарита усмехнулась.

— Он тебе, похоже, не нравится.

— Он бы совокуплялся с самим собой, если б мог, — настолько ему нравятся его «мужественные черты».

— Ох, Астрид…

— Ну ладно, может, и не стал бы, но не сомневайтесь, он скорее предпочел бы погрузить свой фитиль, чем поесть.

— Погрузить свой…

— Телесно познать женщину.

— Я поняла, что ты имела в виду! — Маргарита покраснела, представив, как фитиль свечи погружается в теплый воск или масло и поднимается обратно. Или не фитиль… Снова, и снова, и снова.

— Конечно, — сухо бросила Астрид.

— Но он не может быть плохим человеком, ведь Дэвид хорошо к нему относится.

Миниатюрная служанка покачала головой, очевидно не соглашаясь с хозяйкой, но не желая сказать это напрямик.

— В любом случае я не имела в виду нечто столь очевидное. Что еще мужчинам нравится в женщинах?

— Прекрасная пара…

— Грудей?

— Я собиралась сказать «ног» и то, что находится в их основании, но и это тоже.

— Конечно, они думают о чем-то еще, — не отступала Маргарита.

— Что-то не замечала. Ах да, кое-кто может быть таким, как наш Дэвид. Однако же он мужчина во всех остальных смыслах, ведь его люди несутся выполнять его приказы так, словно он — помесь самого ужасного людоеда и недавно коронованного монарха.

Маргарита уставилась на служанку, спрашивая себе, что именно та имела в виду на этот раз. Сплетничая, прислуга бывает удивительно прозорливой, а Астрид умела слышать даже то, что для ее ушей вовсе не предназначалось. Однако ее личико оставалось спокойным, и она вернулась к своей работе.

— Я не думаю, что он людоед.

— Я тоже так не думаю. Но он вожак, и по праву.

— Да, — задумчиво произнесла Маргарита. Но достаточно ли этого, чтобы он мог до конца выполнить задачу, поставленную перед ним Генрихом? Сохранят ли его невредимым сила и отвага, приобретенные им за то время, что он был Золотым рыцарем?

Когда Дэвид ушел от них в первый раз, она мечтала о том, как триумфально он вернется. Он не раз до того, как ушел на войну, говорил ей о своем желании получить рыцарские шпоры, а позже — участвовать в турнирах, чтобы добиться благосостояния. Это был один из немногих путей, открытых для бедного оруженосца без роду без племени. Другие уже прошли этим путем, так почему бы не последовать их примеру? Рыцарство он получил после битвы при Стоуке.

Остальные его мечты тоже осуществятся — по крайней мере, она в это верила.

Теперь он вернулся, вернулся куда более триумфально, чем можно было себе представить. Он вернулся, но все пошло не так.

Каждый раз, когда она просыпалась, ее охватывал страх за него из-за того, что он ввязался в это предприятие, что он согласился выполнить волю Генриха. Ей становилось невыносимо при мысли о том, что Дэвид пошел на это ради нее. Мысль о том, что его схватят, замучают или убьют, внушала ужас, который не отпускал ее ни днем, ни ночью.

— Астрид, скажи: если бы женщина захотела помешать мужчине что-то сделать, как ей следовало бы поступить?

— Зависит от женщины. Ну, и от того, что такое это «что-то».

— Если говорить в общем, просто порассуждать, — сделала неопределенный жест рукой Маргарита. — Как ты считаешь, он прислушался бы к женщине выше его по положению или… близкой ему?

Астрид перестала складывать полотенца.

— Насколько близкой?

— Например, к любовнице.

— Случается иногда, хотя обычно это касается мелочей.

— А если она понесет от него?

— В браке или нет? — Служанка решительно подбоченилась, что, несмотря на малый рост, придало ей внушительности.

— Хоть так, хоть этак. — Маргарита помолчала. — В браке, если мужчину можно склонить к нему.

— Некоторые мужчины сочтут, что это вообще не имеет никакого значения, другие — что разница колоссальна. О чем это вы думаете, миледи? Надеюсь, вы не станете делать глупости?

Станет или нет? Маргарита рассеянно нащупала уголок полотна, прикрывающего волосы, и стала задумчиво грызть его. Она уже предложила Дэвиду брак в качестве выхода, но тот не согласился. Действительно ли он поступил так из благородных побуждений, из-за того, что она до сих пор недосягаема для него? Или он просто не испытывает ни малейшего желания стать ее супругом? Передумает ли он, если ей удастся убедить его, что это единственный способ обеспечить ее безопасность?

И кстати: а сама она сможет позабыть о гордости и еще раз сделать ему такое предложение? Поможет ли ей добиться своего такой поступок? Или понадобится нечто большее?

Возможно, если ее скомпрометируют так, как она только что предположила, это сыграет решающую роль. И все же такая идея была еще более сомнительной. Ведь у Дэвида потрясающая сила воли. Чего ей будет стоить убедить его отказаться от своих принципов и возлечь с ней? Позволит ли он себе поддаться соблазну?

Какой бы целомудренной ни была Маргарита, она стала свидетельницей множества интрижек между солдатами и служанками и вполне представляла, как происходит совокупление. И все же она никогда не могла найти в себе сил помыслить о подобных занятиях с лордом Галливелом, запирала свой ум и не пускала в него такие размышления.

Но это совсем другой случай. Ее груди вздымались под тканью платья, их вершины покалывало, когда она представляла Дэвида, касающегося ее губ, раздевающего ее, ласкающего. Низ живота сладостно ныл от мыслей о его объятиях, о том, как ее нежные холмы прижмутся к его твердой груди, как он всем своим весом навалится на нее, вдавливая в матрац, как станет приспосабливать свое жесткое тело к ее мягким изгибам, как они сольются в одно целое. Желание узнать, каково это, горело в ней жарким пламенем священного кельтского костра.

Такое рискованное предприятие нужно было хорошенько обдумать, и не раз. Но не сейчас. Нет, не сейчас.

— А больше нет способов заставить мужчину сделать что-то против его желания?

Астрид поджала губы.

— Есть вино и пиво, но его нужно много. Если его не хватит, вам срочно понадобятся несколько сильных мужчин с дубинками.

— Что, правда?

— Нет, миледи! Просто неудачная шутка. Перестаньте думать об этом способе. Это не поможет, только сделаете еще хуже.

— Да, я уверена, что ты права, я знаю, что права. Но неужели я должна отступить и сидеть сложа руки, когда столь многое поставлено на карту?

— Ваш рыцарь, сдается мне, привык к опасностям, — кисло заметила горничная.

— А хоть бы и так! — Маргарита отвернулась к окну и стала задумчиво рассматривать удаляющуюся фигуру всадника.

Она бесконечно долго чувствовала на себе хмурый взгляд Астрид. Наконец маленькая служанка покачала головой и, бормоча что-то себе под нос, возобновила возню с полотенцами.

Постороннему или просто человеку, никогда не командовавшему мужчинами, несомненно, показалось бы, что Генриха VII не заботило ничего, кроме деревенских удовольствий. Однако Дэвида это впечатление не обмануло. Он-то знал, что король работает далеко за полночь: принимает гонцов, читает бесчисленные депеши и аккуратно пишет ответы. Принимал он посетителей, входивших через задние ворота без объявления и уходивших тем же путем. Дэвид знал все это, потому что часто сидел в передней, ожидая, пока Генрих сможет выслушать его доклад о том, что он освоил за день, что узнал об управлении государством, о своих предполагаемых родственниках-йорках, их привычках, о своих предках. Он знал все о занятиях короля, потому что жил по тому же расписанию, что и он.