Сильмариллион (др. перевод) (илл. Несмита) - Толкин Джон Рональд Руэл - Страница 19

Семеро сыновей было у Феанора: Маэдрос высокий; Маглор могучий певец, чей голос далеко разносился над землею и морем; Келегорм прекрасный и Карантир темный; Куруфин искусный, что более прочих унаследовал умелые руки своего отца; и младшие, близнецы Амрод и Амрас, схожие лицом и нравом. В последующие дни они стали славными охотниками в лесах Средиземья; охотником был и Келегорм. В Валиноре он сдружился с Оромэ и часто следовал на звук его рога.

Сыновьями Финголфина были Фингон, что после стал королем нолдор на Севере мира, и Тургон, владыка Гондолина; сестра их звалась Арэдель Белая. По летосчислению эльдар она была моложе своих братьев; когда же повзрослела Арэдель и расцвела ее красота, стала она статной и сильной, и полюбила ездить верхом и охотиться в лесах. Часто сопровождали ее сыновья Феанора, ее родня; но никому не отдала она своего сердца. Ар-Фейниэль называли ее, Белая Госпожа нолдор, ибо бледным был цвет лица ее, а кудри – темны; и облекалась она в одежды белые с серебром.

Сыновьями Финарфина были Финрод Верный (которого после именовали Фелагунд, Владыка Пещер), Ородрет, Ангрод и Аэгнор; этих четверых связывали с сыновьями Финголфина узы тесной дружбы, словно все они были братьями. Сестра их, Галадриэль, затмевала красотою всех в роду Финвэ; кудри ее сверкали золотом, точно вобрали в себя сияние Лаурелин.

Теперь следует поведать о том, как телери наконец пришли в землю Аман. На протяжении долгих веков жили они на Тол Эрессеа, но перемена медленно свершалась в их сердцах, и вот затосковали они по свету, что струился к Одинокому острову через море. И разрывались они между любовью к музыке волн, что разбивались о их берега, и желанием снова увидеть родню свою и взглянуть на великолепие Валинора; и, наконец, мечта о свете оказалась сильнее. Тогда Улмо, подчинясь воле Валар, послал к ним Оссэ, их друга, а тот, хотя и горюя, обучил их искусству кораблестроения. Когда же готовы были корабли, принес Оссэ эльфам лебедей с сильными крылами, как прощальный дар. И лебеди повлекли белоснежные корабли телери по безветренному морю; и так, наконец, последними вступили телери в Аман и на берега Эльдамара.

Там и поселились они, и могли, буде того пожелают, любоваться сиянием Дерев и ходить по золоченым улицам Валмара и хрустальным ступеням Тириона на зеленом холме Туна; но чаще всего плавали они на своих быстрых кораблях по водам Залива Эльфландии или бродили в прибрежных волнах, и в кудрях их переливался свет, льющийся из-за холма. Много драгоценных камней подарили им нолдор: опалы и диаманты, и бледные кристаллы хрусталя; и телери рассыпали их по берегам и в заводях. Великолепны были берега Элендэ в те дни! Немало жемчугов добывали телери сами со дна моря, и чертоги их были из жемчуга; из жемчуга были и дворцы Олвэ в Алквалондэ, Лебединой Гавани, озаренной огнями бессчетных светильников. Это и был город телери, и гавань для их кораблей; корабли же строили они по образу лебедей, с золотыми клювами и очами из золота и черного янтаря. Воротами города-гавани стала арка из естественного камня, выточенная морем; возвышалась она у пределов Эльдамара, к северу от ущелья Калакирья, где ясным, ярким светом сияли звезды.

Шли века, и ваньяр полюбили землю Валар и незамутненный свет Дерев, и покинули город Тирион на холме Туна, и обосновались на горе Манвэ и на равнинах и среди лесов Валинора, отделившись от нолдор. В сердцах же нолдор жила память о Средиземье, осиянном звездами, и они селились в ущелье Калакирья, и в холмах и долинах, куда доносился шум западного моря. Хотя многие часто путешествовали по земле Валар, далеко направляя свой путь в стремлении своем разгадать тайны земли и вод, и всего живого, однако же народы Туны и Алквалондэ близко сошлись в те дни. Финвэ правил в Тирионе, а Олвэ – в Алквалондэ, но Верховным Королем над всеми эльфами неизменно почитался Ингвэ. Он пребывал у престола Манвэ на вершине Таникветиль.

Феанор и его сыновья нигде не жили подолгу, но странствовали по Валинору из конца в конец и добирались даже до границ Тьмы и холодных берегов Внешнего моря, взыскуя неведомого. Нередко гостили они в чертогах Аулэ; Келегорм же предпочитал обитель Оромэ – там узнал он многое о зверях и птицах и перенял все их языки. Ибо все живые существа, что есть или были в Королевстве Арды, кроме разве злобных и свирепых тварей Мелькора, обитали тогда в земле Аман; а также и немало других созданий, коих в Средиземье не видывали и, надо думать, не увидят уж никогда, ибо мир изменился безвозвратно.

И вот три народа эльдар собрались наконец в Валиноре; Мелькор же был закован в цепи. То был Полдень Благословенного Королевства, расцвет его славы и великолепия, долгий в пересчете лет, но в памяти оставшийся как краткий миг. В те дни эльдар возмужали телесно и духовно; умножились знания и искусство нолдор, радостно трудились они на протяжении долгих лет, сотворяя немало нового, дивного и прекрасного. Именно тогда нолдор впервые задумались о создании письменности. Румилем из Тириона звали того мудреца, что первым измыслил письмена, подходящие для запечатления речи и песен; одни – для того, чтобы вырезать их на металле и камне, другие – для рисования пером и кистью.

В ту пору рожден был в Эльдамаре в доме короля Тириона на вершине Туны старший из сыновей Финвэ, и самый любимый. Ему дали имя Куруфинвэ, но мать нарекла его Феанор, Дух Огня; и так именуется он во всех преданиях нолдор.

Имя матери его было Мириэль, а называли ее Сериндэ, потому что в совершенстве умела она ткать и шить; даже среди нолдор не было ей равных в тонком и изящном рукоделии. Великой и радостной была любовь Финвэ и Мириэли, ибо зародилась она в Благословенном Королевстве в Блаженные Дни. Но, вынашивая сына, Мириэль изнемогла духом и телом и после рождения его затосковала об освобождении от бремени жизни. И, дав сыну имя, она сказала Финвэ: «Никогда более не носить мне дитя, ибо сила, что питала бы жизнь многих, вошла в Феанора».

Тогда опечалился Финвэ, ибо народ нолдор был юн, и мечтал Финвэ дать жизнь многим детям в благословенной земле Аман; и сказал он: «Разве нет исцеления в Амане? Здесь все усталые обретают покой». Но Мириэль слабела с каждым днем, и Финвэ обратился за советом к Манвэ; Манвэ же поручил ее заботам Ирмо в Лориэне. Расставаясь с женой (ненадолго, как он думал), Финвэ был грустен, ибо казалось ему великим несчастьем, что мать должна покинуть сына и хотя бы первые дни его детства пройдут вдали от нее.

«Воистину, это несчастье, – отвечала Мириэль, – и я бы плакала, не будь я столь утомлена. Но не ставь мне это в вину, как и все то, что, возможно, последует позже».

И она удалилась в сады Лориэна и погрузилась в сон; но, хотя казалась она спящей, дух ее воистину оставил тело и безмолвно отлетел в чертоги Мандоса. Девы Эстэ ухаживали за телом Мириэли, и тлен его не коснулся, но она так и не возвратилась. Долго горевал Финвэ; часто приходил он в Лориэн и, присев в тени серебристых ив подле тела своей жены, звал ее по именам. Но все было напрасно; и в Благословенном Королевстве один он не знал радости. Прошло время, и он перестал приходить в Лориэн.

Всю любовь свою обратил тогда Финвэ на своего сына. Феанор рос быстро, как будто пылал в нем тайный огонь. Он был высок, прекрасен ликом и властен нравом; яркий взгляд его пронзал насквозь, а кудри были словно вороново крыло; упорно и нетерпеливо добивался он всего, что задумал. Мало кому удавалось переубедить его советом; никому не удавалось принудить. Среди всех нолдор, что были до и после него, не находилось ему равных: столь острый ум и умелые руки даровала ему судьба. В юности своей, совершенствуя труд Румиля, он создал письмена, что носят его имя – впредь эльдар всегда пользовались ими. Именно Феанор первым из нолдор открыл секрет создания драгоценных камней крупнее и ярче тех, что находят в земле. Первые камни, сделанные Феанором, были бледны и бесцветны, но если касался их звездный свет, они вспыхивали голубым и серебряным огнем, ярче, чем Хеллуин. Сделал он и другие кристаллы, в которых можно было различать предметы, находящиеся на далеком расстоянии – различать ясно, хотя и уменьшенными – как если бы глядя взором орлов Манвэ. Не знали покоя ни руки, ни ум Феанора.