Тяжесть венца - Вилар Симона - Страница 74

• Предыдущая
• 74/124
• Следующая

– А почему это так огорчает вас? Что вам за польза, если Ричард станет королем?

– О Господи! Я верну наконец принадлежащие мне по закону земли Богенов, я обрету титулы, почести, огромную власть. Кем я был бы при Вудвилях? Супругом одной из них. Ричард – мой давний друг, и у него есть то, чем не обладает ни один из Вудвилей, – дар правителя. Разве вы, живя с ним на Севере Англии, не убедились в этом? Клянусь Всевышним, я сделаю все, чтобы помочь Ричарду получить трон!

«Как он красив!» – думала Анна, почти не слушая его. Бекингем был первым, кто волновал ее сердце после смерти Филипа. Но она видела, как он слепо доверяет Глостеру, и ее охватывала грусть.

– Так вы хотите стать новым Делателем Королей?

Бекингем улыбнулся ее словам – в этой улыбке была дерзость.

– И я им стану! Я сделаю вашего мужа королем Англии! К тому же у нас с Ричардом с того времени, когда мы везли принца в Лондон, рыцарское соглашение: если Ричард взойдет на престол с моей помощью – мы обручим вашего малолетнего сына Эдуарда и мою дочь. Надеюсь, вы не будете возражать, Анна, против того, чтобы породниться со мной?

Анна слегка улыбнулась.

– Я и не знала, что у вас родилась дочь.

– Три года назад, когда я все еще тосковал о зеленоглазой фее из Ридесдейла. Я назвал ее в вашу честь – Анной. И люблю ее, может статься, даже больше, чем своего первенца. Могу ли я не попытаться сделать свою девочку королевой?

Анне вдруг стало грустно. История повторяется. Но она еще не забыла, как истинный Делатель Королей разбился об утес своего честолюбия, и понимала, что ее супруг вовсе не тот человек, который будет терпеть подле себя нового коронатора. Но прислушается ли к ней Генри Стаффорд, если она напомнит, как печально окончилась жизнь ее отца?

А уже на следующий день Генри Стаффорд сделал то, что обещал, и исправил ошибку Ральфа Шоу. Он устроил в огромном зале Гилдхолла роскошный банкет, пригласив туда лордов и рыцарей, а также мэра Лондона, олдерменов и членов наиболее крупных ремесленных и торговых общин города. Немного вина, изысканные закуски, приятная беседа, и, после того как установилась легкая, непринужденная атмосфера и обаяние Генри Стаффорда подействовало на всех, он занял место на возвышении в восточном конце зала. Помещение было весьма обширным, но, когда герцог заговорил, голос его под высоким сводом звучал как колокол. Его слышали все и внимали ему как зачарованные. А он говорил дружелюбно, но вместе с тем властно и последовательно о том, что Ричард Глостер – единственный ничем не запятнавший себя из Йорков, не проигравший ни одной битвы, достойнейший из всех сыновей Ричарда Белой Розы, и о том, что еще при Ланкастерах Сесилия Йоркская объявила Эдуарда бастардом, и даже его верный союзник Карл Бургундский называл его Эдуардом Блейборном, как звали некогда любовника герцогини Йорк. Напомнил Бекингем и о недостойных изменах Кларенса, и о осуждении парламентом его и его потомства, сослался даже на Экклезиаста, предостерегая, что в опасности то государство, «чей царь отрок». Завершая свою речь, он подчеркнул: до того как было обнародовано заявление Стиллингтона, Ричард оставался вернейшим из подданных прежнего короля.

Пока он держал речь, услужливые виночерпии сновали между столами, подливая в бокалы лучшие вина, так что под конец настроение слушателей было близким к восторгу. Когда же специально нанятые люди стали восклицать: «Да здравствует король Ричард III!» – зал взорвался приветственными возгласами. Именно в этот момент герольды возвестили о прибытии лорда-протектора, и его встречали уже как истинного венценосца.

В Лондоне позднее рассказывали, как Ричард трижды отказывался от предложенной чести, утверждая, что недостоин ее, и какой в зале стоял шум, когда присутствующие, стуча о столы кубками и рукоятями кинжалов, во весь голос скандировали: «Король Ричард!», а затем вновь избранный государь опустился на плиты зала на колени и вознес благодарственную молитву, и все присутствующие последовали его примеру. В наступившей после этого тишине Ричард поднялся и во всеуслышание с великой твердостью произнес:

– Я согласен!

И герцог Бекингем, и все в зале Гилдхолла подхватили:

– Аминь!

Так Ричард Глостер, самый далекий от трона потомок Плантагенетов, стал королем Англии.

Остальных убедили щедрые подачки, празднества, а также подоспевшие из Йоркшира внушительные отряды войск.

Коронационный наряд Анны был великолепен: лиловый бархат точно кружевом покрыт тончайшей золотой вышивкой, с аппликациями из парчи в виде веточек роз, бутоны которых были выполнены из рубиновых камней, а листья искрились изумрудной пыльцой. Платье ниспадало прямыми крупными складками, казалось негнущимся и невероятно тяжелым.

– Господи, как я выдержу все это! – почти стонала Анна.

Однако глаза ее говорили иное. Несмотря на то что на дворе жара и даже ветер дышит духотой, а платье не дает свободно вздохнуть, – стоит потерпеть ради того, чтобы в такой день выглядеть должным образом.

– Вы восхитительны, государыня! – умиленно взирая на королеву, воскликнула Матильда Харрингтон, пока Дебора и Эмлин Грэйсток затягивали золотую шнуровку на запястьях Анны. – От вас трудно отвести глаза!

Анна улыбнулась, с некоторым опасением поглядывая на роскошный горностаевый плащ, который держали наготове две другие дамы. Даже здесь, в покоях холодного Тауэра, где Ричард и Анна по традиции провели ночь перед коронацией, чувствовалось, что ей придется изрядно попотеть, прежде чем она наденет более легкое одеяние для пира.

Статс-дама по ее взгляду поняла, что беспокоит королеву.

– Разве можно в такой день придавать значение всем этим мелочам, – ласково проговорила она, прикрепляя к распущенным волосам Анны венок из живых алых и белых роз, скрепленных жемчужной нитью. – Вы сегодня словно невеста!

Она опустилась в глубоком реверансе.

Анна и сама не смогла сдержать невольного восхищения, глядя на свое отражение в большом, выше человеческого роста, зеркале. Пусть неудобно – но как великолепно! Подумать только – сегодня она станет королевой! Бедный отец, если бы он мог видеть ее в этот день…

Распахнулась тяжелая дверь, и в комнату, как всегда без стука, влетел Генри Перси, граф Нортумберленд, и остановился словно громом пораженный, не слыша сердитых реплик леди Харрингтон.

– Клянусь святым Катбертом! Земляника, вы сущее чудо!

Анна счастливо засмеялась.

– Рада видеть вас, милорд Нортумберленд.

Он прибыл всего несколько дней назад, и виделись они пока лишь мельком. Перси был занят приготовлениями к коронации, а когда они с Анной все же встретились и она поинтересовалась причиной его задержки, он лишь отмахнулся, сказав, что в дороге пришлось выполнить кое-какие неприятные поручения короля Ричарда. Она спросила, что же это за поручения, но лицо Перси стало таким мрачным, что Анна не решилась его расспрашивать, тем более что говорили они как раз в тот день, когда король сделал графу Нортумберленду щедрый подарок – сроком на год назначил его наместником северной границы. Ни больше ни меньше. Новый король не слишком доверял Перси, хотя и величал его одной из опор своего трона – вместе с Бекингемом и Джоном Ховардом, герцогом Норфолкским. К тому же Перси досталась почетная миссия вывести королеву из Тауэра и сопровождать ее через весь Лондон к Вестминстеру.

Матильда Харрингтон и Дебора Шенли (статс-дама все еще недовольно косилась на баронессу, пользовавшуюся благосклонностью Анны) накинули ей на плечи роскошную мантию.

Анна старалась держаться прямо, но плечи ее невольно опустились, а на лице промелькнуло удрученное выражение. Перси, по-своему истолковав его, негромко сказал, едва только дамы отошли:

– Не стоит огорчаться, миледи. Теперь вы первая дама королевства. Ваш супруг добился всего, что мыслимо. Когда-то я имел глупость враждовать с ним, но вовремя понял, что ради собственного спокойствия надо держаться его. Взгляните, как он изменил судьбу Бекингема, который при Эдуарде был почти изгнанником. Сейчас Генри Стаффорд, правитель Уэльса, констебль королевства, великий чемберлен Англии, а маленькая леди Майсгрейв превратилась в королеву…

• Предыдущая
• 74/124
• Следующая