Дракула (с иллюстрациями) - Стокер Брэм - Страница 58

• Предыдущая
• 58/114
• Следующая

(Продолжение)

Страшная злоба овладела мною: у меня возникло ощущение, будто он дал пощечину живой Люси. Я резким движением отодвинул стол, встал и сказал:

– Вы с ума сошли, Ван Хелзинк.

Он поднял голову и грустно, и бесконечно ласково посмотрел на меня; я сразу успокоился.

– Хотелось бы мне, чтобы это было так на самом деле, – сказал он. – Сумасшествие легче перенести, чем такую действительность. О, мой друг, подумай, почему я иду такими окольными путями, и так долго не говорил тебе такой простой вещи? Потому ли, что я презираю тебя и презирал всю жизнь? Оттого ли, что хотел тебе этим доставить страдание? Оттого ли, что я теперь захотел отплатить тебе за то, что ты спас мне когда-то жизнь и избавил меня от такой ужасной смерти? О, нет!

– Простите меня, – пробормотал я.

Он продолжал:

– Милый друг, все это оттого, что я, жалея, не хотел сразу тебя ошеломить, так как знаю, что ты любил эту милую девушку. Но я знаю, что даже и теперь ты не веришь. Так трудно сразу поверить в такую поразительную действительность, что невольно сомневаешься в возможности ее существования. Когда привык отрицать, еще труднее поверить такой печальной истине, случившейся в действительности с Люси. Сегодня ночью я хочу убедиться. Хватит ли у тебя мужества пойти со мною?

Он заметил мое колебание и добавил:

– Моя логика очень проста: если это неправда, то доказательство послужит облегчением; во всяком случае, оно не повредит. Но если это правда!.. Вот в этом-то весь ужас; и самый ужас поможет мне, потому что в нем я найду спасение! Пойдем, я сообщу тебе мой план; во-первых, пойдем и навестим того ребенка в больнице; д-р Винсент из Северной больницы, где по газетам находится дитя, мой большой друг. Он разрешит посмотреть этот случай двум ученым. Мы ему скажем, что хотим поучиться. А затем…

Он вынул ключ из кармана и показал мне:

– А затем мы оба проведем ночь на кладбище, где похоронена Люси. Вот ключ от ее склепа. Мне дал его гробовщик, поручив передать Артуру.

У меня упало сердце, так как я чувствовал, что нам предстоит ужасное испытание. И все-таки я никак не мог отказаться…

Ребенок уже проснулся. Он выспался, поел и в общем чувствовал себя хорошо. Д-р Винсент снял с его шеи повязку и показал нам ранки. Не было сомнения в их тождественности с ранками у Люси. Они были лишь поменьше, и со свежими краями, – вот и вся разница. Мы спросили д-ра Винсента, чему он их приписывает; он ответил, что должно быть укусы какого-нибудь животного, вероятно, крысы; но по его личному мнению, это укус одной из тех летучих мышей, которых много в северной части Лондона.

– Возможно, – сказал он, – что среди массы безвредных находится несколько диких из породы южных, более зловредных животных. Возможно, какой-нибудь моряк привез одну из них к себе домой, и она улетела, или же какая-нибудь молодая летучая мышь вылетела из зоологического сада, или же, наконец, какая-нибудь из них вскормлена вампиром. Такие вещи, знаете ли, случаются.

Наше посещение больницы отняло у нас больше времени, чем мы рассчитывали.

– Пойдем, посмотрим, где бы нам поесть, потом пойдем дальше, – сказал профессор.

Мы поужинали в Джек Стро Кэстл.

Около десяти часов мы вышли из ресторана. Было очень темно, и редкие фонари еще больше увеличивали мрак, когда мы выходили из полосы света. Профессор, очевидно, уже наметил дорогу, так как шел уверенно; что же касается меня, то я совершенно не мог ориентироваться. Чем дальше мы шли, тем меньше попадалось нам народу, так что мы даже поразились, когда нам встретился конный ночной патруль, объезжающий свой участок. Наконец мы дошли до кладбищенской стены, через которую перелезли с некоторым трудом, так как было страшно темно и местность казалась нам совершенно незнакомой; с трудом мы добрались до склепа Вестенр. Профессор вынул ключ, открыл дверь склепа и, отступив назад, любезно, но совершенно бессознательно сделал мне знак пройти вперед. Какая-то странная ирония заключалась в этой любезной уступчивости в такой ужасный момент. Мой компаньон тотчас же последовал за мною и осторожно притворил за собою дверь, убедившись предварительно в том, что замок у нее был простой, а не пружинный. Затем он пошарил в своем саквояже и, вынув спички, зажег свечу. И днем-то в склепе было мрачно и жутко, несмотря на то, что могила была усыпана цветами, а теперь, при слабом мерцании свечи, он производил такое жуткое и тяжелое впечатление, какое невозможно себе представить, цветы поблекли, завяли, порыжели и сливались с коричневой зеленью; пауки и жуки появились в несметном количестве и чувствовали себя как дома; время обесцветило камень, известь пропиталась пылью, железо заржавело и покрылось плесенью, медь потускнела и серебряная доска потемнела. Невольно приходила мысль о том, что не только жизнь человека недолговечна.

Ван Хелзинк методически продолжал свою работу.

Он поднес свечу совсем близко к могильной надписи и убедился в том, что перед нами могила Люси. Затем снова порылся в саквояже и вынул оттуда отвертку.

– Что вы собираетесь делать? – спросил я.

– Открыть гроб. Сейчас я докажу тебе, что я прав.

И он начал отвинчивать винты, снял крышку, и мы увидели цинковую обивку гроба. Это зрелище было мне не по силам. Это было такое же оскорбление покойной, как если бы, когда она еще была жива, ее раздели во сне! Я невольно схватил его за руку, желая остановить. Он же только сказал:

– Ты сам увидишь!

И снова порывшись в саквояже, вынул оттуда маленькую пилу. Сильным ударом руки он пробил отверткой дыру в цинке, достаточно большую, чтобы в нее мог пройти конец пилы. Я невольно отступил назад, ожидая обычного тошнотворного запаха от пролежавшего целую неделю тела. Но профессор даже не приостановился; он пропилил пару футов вдоль края гроба, затем обогнул его и перешел на другую сторону. Схватив освободившийся конец, отогнул крышку к концу гроба и, держа свечку в открытом отверстии, предложил мне подойти и посмотреть.

• Предыдущая
• 58/114
• Следующая