Ради любви - Барбьери Элейн - Страница 22

• Предыдущая
• 22/94
• Следующая

Дерек почувствовал, как внутри его существа нарастает какое-то напряженное томление.

Или это просто похоть?

Что бы это ни было, он не поддастся.

— На этот раз вы что-то раненько воротились… — Джиллиан только что спустилась вниз, и ее встретила сальная ухмылка Свифта. Его гнусавый голос, как терка, прошелся по ее натянутым нервам, только что безжалостно измотанным надменным и бездушным капитаном Дереком Эндрюсом. За спиной Джиллиан еще звучало эхо удаляющихся шагов Каттера, но она и не подумала обернуться и беспечным тоном ответила:

— Да вот, решила подняться на палубу и подышать свежим воздухом, но там так холодно.

— Брешешь ты, курва! — вдруг озлобился Свифт. — Просто капитан дал тебе коленом под зад, вот и вся прогулка! Вот это я понимаю! — Он шагнул к ней. — Ну ладно, ладно… не принимай близко к сердцу… Не вышло с капитаном, так, может, тебе еще кто-нибудь приглянется? А что, старина Свифт еще очень даже ничего… Как, дорогуша?

У Джиллиан вдруг стало горько во рту.

— Я скорее умру!

— Ну, уж не раньше своей сестрицы-бедолаги. Ты ж за ней приглядываешь, так ведь? — Свифт расплылся в широкой улыбке, выставив напоказ гнилые желтые зубы, и блудливо подмигнул: — А что, может, ты мне и понравишься, почему нет? Правда, кое-чего я особенно люблю. Коли баба встанет на колени, нагнется и ублажит меня, где надо, да подольше, тогда и ей можно дать то, чего она ждет, не дождется. Так что пораскинь мозгами, капитан-то теперь тю-тю.

— Грязная свинья! — не выдержала Джиллиан. Свифт загоготал и тут же грубо скомандовал:

— А ну, марш на свою койку, стерва! Теперь защитников у тебя нету, так что смотри — не зарывайся! Еще раз пустишь в ход свой поганый язык, получишь по щекам!

— Да вы не посмеете…

— Это я-то не посмею? — Джиллиан напряглась, чтобы успеть отскочить в сторону, если угроза будет приведена в исполнение, но тут же, забыв обо всем, стремительно повернулась на слабый, беспомощный призыв:

— Джилли… Джиллиан… пожалуйста, Джиллиан… — Девушка в мгновение ока оказалась у койки Одри и мысленно, нещадно изругала себя за то, что позволила сестре услышать ее препирательства со Свифтом.

— Что было нужно от тебя этому ужасному человеку? Почему он говорил тебе такие гадости? — испуганно лепетала Одри. Она с трудом повернула голову к сидящему на койке Кристоферу. — Папочка, почему ты не остановил его? Он хотел ударить Джиллиан. И он…

— Не волнуйся, Одри, — мягко прервал ее Кристофер. — Я бы не позволил ему обидеть Джиллиан. Спи, все будет хорошо.

Одри успокоилась, с бесконечной благодарностью посмотрела на Кристофера, слабо, но счастливо улыбнулась, и едва слышно прошептала:

— Папочка… я так тебя люблю, папочка…

— Спи, Одри, спи, маленькая, — после секундного, замешательства проговорил Кристофер.

Одри послушно опустила веки и задремала. Джиллиан, совершенно без сил, почти упала на свою койку, которая прогнулась еще сильнее, когда к ней подсел Кристофер. Он тронул Джиллиан за плечо, и она устало взглянула в его полное напряженного ожидания лицо.

— Ну как?

— Капитан сказал, что, может быть, даст мне шанс попробовать… Но мне надо еще доказать ему, что я достойна всех этих хлопот, — коротко, с истерическими нотками в голосе, ответила Джиллиан.

Кристофер нахмурился.

— И еще он сказал, что пришлет за мной, если решит принять мое предложение, — добавила Джиллиан.

Лицо Кристофера исказилось, и Джиллиан оказалась совершенно не готовой к тому, что он, издав какой-то придушенный вскрик, стремительно обнимет ее и крепко, но удивительно нежно прижмет к себе.

Девушка буквально задохнулась и молча замерла в объятиях Кристофера. А он, крепко прижимая ее к себе, все говорил и говорил добрые, ласковые слова. И тогда Джиллиан, наконец, поняла, что безудержно рыдает у него на груди, рыдает так, как никогда еще не плакала за всю свою жизнь.

Наступило очередное безрадостное утро, как всегда, принесшее новые страдания. Кашель, стоны и причитания множились с каждой минутой. Но несколько человек продолжали пугающе лежать неподвижно. Джиллиан потом так и не смогла вспомнить, в какой именно момент поняла, что Пожилой мужчина в углу уже больше никогда не поднимется со своей койки. Охранники вынесли труп наверх, кроя почем зря его тяжесть, и Джиллиан вся сжалась, потому что ей показалось, что она отчетливо услышала громкий всплеск.

В полдень, как обычно, принесли суп и чай, но Джиллиан не хотелось есть. Она все глубже погружалась в омут отчаяния, стоило ей лишь взглянуть в изможденное, бледное личико сестры. Всю ночь Одри бредила. После того как Барретта посадили в карцер и необходимость прятаться отпала, Кристофер часами сидел рядом с Одри, держал ее за руку и, как мог, старался облегчить ее страдания. Но сегодня даже ему не удалось подвигнуть Одри на большее, чем один глоток воды.

Ужин Одри — пара сухарей и чашка чая — по-прежнему стоял нетронутым у ее изголовья. Джиллиан знала, что Одри не притронется к нему так же, как она не притронулась к еде на протяжении всего этого долгого дня. Она старалась не думать о том, насколько опасно состояние сестры… и о том, как долго Одри сможет продержаться на грани между жизнью и смертью.

Кристофер, проведя бессонную ночь, спал на своей койке, Джиллиан сидела около сестры и время от времени поглядывала вверх, на безоблачное вечернее небо, которое было видно через открытый люк. Небо, темно-голубое и розовое, быстро темнело, и по нему расползалась синева. Приближалась еще одна ночь. Она страшилась ночи, потому что по ночам Одри всегда становилось хуже. Весь день море было на удивление спокойным, и корабль, стремительно разрезая морскую гладь, старательно наверстывал упущенное. Но быстрота, с какой они приближались к месту назначения, сейчас не играла для Джиллиан никакой роли. Когда они окажутся возле берегов Ямайки, Одри на этом свете уже не будет.

Непрошеные слезы навернулись на глаза Джиллиан. Ей снова вспомнился вчерашний разговор с капитаном Дереком Эндрюсом — как давно это было!

Она пыталась, Боже, как же она старалась хоть что-то сделать!

Краска снова бросилась ей в лицо. Она вспомнила тот момент, когда бретельки сорочки соскользнули с ее плеч. Душа ее ныла от тягостной боли унижения. Снова темные глаза Дерека неторопливо скользили по ее лицу, открытой шее, голым плечам и все никак не могли насытиться девственной округлостью грудей. Ей тогда вдруг перестало хватать воздуха, и она испытала что-то вроде потрясения, когда их взгляды встретились. Джиллиан на миг показалось, что сейчас он овладеет ею прямо здесь, на полу. Но внезапно все изменилось. Глаза капитана превратились в два темных агата, чернее и тверже самого камня. А когда он заговорил, сознательно унижая и оскорбляя ее, она вдруг впервые поняла, почему ему так идет черный цвет, — это был цвет его сердца.

Да, она попыталась, и у нее ничего не получилось. Но внутренний голос убеждал ее не опускать руки. Все ли возможное она сделала? Не встала ли гордыня на пути ее стремления спасти сестру? Может, нужно было хихикать и жеманиться… целовать и тискать эту мускулистую, твердокаменную скотину? Или же неприкрытое презрение капитана вызвано пониманием, что все это раздевание — лишь бравада, поскольку она понятия не имеет, как и чем доставляют удовольствие мужчине.

А может, надо было сказать, что она сделает все, что ему захочется? Теперь Джиллиан была уверена, что без колебаний пошла бы на это ради Одри. Вернувшись и увидев, что смерть еще шире распростерла свои крылья над самым любимым ею существом, Джиллиан поняла, что, будь у нее еще одна возможность, она бы принесла в жертву остатки своей гордости, даже свою жизнь, лишь бы дать сестре шанс выжить.

У Джиллиан вырвался жалобный стон, перешедший в безмолвную мольбу о еще одном шансе спасти Одри, чтобы она не встретила свой конец в промозглой тьме вонючего трюма.

Из глубокой задумчивости ее вывел охранник, подошедший, чтобы зажечь фонарь. Джиллиан вдруг поняла, что солнце село и наступила ночь. Она посмотрела на Одри, неестественно безмолвную и неподвижную, время от времени сотрясаемую приступами дрожи. Только бы у сестры хватило сил…

• Предыдущая
• 22/94
• Следующая