Ради любви - Барбьери Элейн - Страница 45

• Предыдущая
• 45/94
• Следующая

Тусклый свет раннего утра просочился в трюм и добрался, наконец, до камеры Джона Барретта. Узник проснулся и с кряхтеньем поднялся с койки. Уже хорошо знакомая ненависть незамедлительно начала грызть ему сердце. Барретт подошел к параше, облегчился и, застегнув штаны, с угрюмым видом поддернул их повыше.

Одежда истрепалась донельзя. Она висела на нем, как на вешалке, хотя в свое время туго обтягивала раздобревшее от хорошей жизни тело.

Барретт выпрямился и раздраженно отбросил от лица грязные сосульки давно не чесанных волос. Ему не нужно было объяснять, что выглядит он сейчас омерзительно. Он страшно похудел, от немытого тела несло потом. Отвратительная вонь, которая, несмотря на все усилия, по-прежнему стояла в трюме, окутывала его теперь с ног до головы, впитываясь в поры, пока не стала, наконец, частью его самого. Теперь его нельзя отличить от того омерзительного отребья, что копошилось внизу, в этой вонючей выгребной яме.

Никогда он не станет одним из этих! И уже совсем скоро сполна вернет себе все…

Услышав звук приближающихся шагов, Барретт подошел к забранному толстой решеткой дверному окошку. К карцеру подходил охранник с железной миской и кружкой в руках. Утренняя еда. Барретт впился тяжелым взглядом в трясущегося охранника, не обращая никакого внимания на протянутую ему пищу. Нелишне еще раз напомнить, кто здесь настоящий хозяин.

— Возьмите, господин Барретт, сэр! — умоляющим голосом проговорил Чарльз Доббс. — Я не такой, как вам, может, кажется. Вы увидите, сэр.

Барретт ничего не ответил. Он прекрасно знал Доббса. Этот костлявый хорек работал у него, пожалуй, так же долго, как Свифт. Доббс был весьма сообразительным малым, поскольку знал, что, принося пользу Барретту, он приносит пользу себе. Барретт едва не улыбнулся. Таких людей он любил. Такие люди отлично подходили для его целей.

— Ну, пожалуйста, сэр! Возьмите еду. Если не возьмете, мне придется отнести ее назад, а вы до следующего раза будете голодным.

Барретт продолжал молчать, и Доббс нервно дернул плечом.

— Мы скоро придем на Ямайку, сэр. А кораблику-то досталось будь здоров, при таком-то шторме! И времени столько потеряли! Ничего. Скоро нас здесь не будет, и конец всему, что тут творится, правда, сэр? — Доббс понизил голос до шепота: — Вы же знаете, я с самого начала был в стороне от всего, что с вами сделали, сэр. Я выполнял приказ, а больше ничего. Вы же не будете винить человека за это, сэр? Господин Барретт… сэр?

Барретт продолжал упорно молчать.

— Я понимаю, что вы сердитесь, сэр… Немудрено после того, как вас заставили работать с этим отребьем. Но я-то, сэр, лучше знаю! — Доббс даже шагнул вперед. — Я знаю, какой вы находчивый, и не капитану с вами соревноваться, сэр. Как только мы окажемся в порту, ему, капитану, ох и не сладко придется! Я-то знаю! — Доббс нервно хохотнул: — Я просто хотел сказать, господин Барретт, что Уилл Свифт совсем мне не Друг. Я за него вовсе не держусь, а до того, что он про вас болтает, мне и дела нет. А когда все кончится, я… мне хотелось бы снова служить вам, господин Барретт… коли, конечно, на то будет ваша воля.

Джон Барретт торжествовал. Значит, крысы уже засуетились. Этому можно только порадоваться.

— Господин Барретт… сэр?

Барретт выхватил миску из руки Доббса. Потом взял и чашку. И направился обратно к своей койке. — Сэр, вы не забудете, что я вам здесь сказал, а?

О да, он не забудет.

Доббс еще немного потоптался и ушел.

Барретт уселся на койку и взял ложку. В животе у него заурчало от голода, когда мерзкий запах, исходивший от миски, достиг его ноздрей. Обругав последними словами свой вероломный желудок, готовый продаться за ложку тухлой каши, Барретт быстро проглотил содержимое миски. Одним глотком выпив жидкий чай, он громко шваркнул пустой кружкой о стол.

Не чай, а натуральная моча! Он им и это припомнит. Он… Около карцера снова раздались чьи-то шаги, и Барретт быстро обернулся к окошку. Выпучив глаза, он смотрел, как к карцеру подходит Каттер, а за ним вразвалочку вышагивают два здоровенных матроса. Остановившись возле двери, первый помощник капитана обратился к заключенному:

— Мистер Барретт, вставайте. Капитан хочет поговорить с вами.

Барретт набычился и остался сидеть. Лицо Каттера приобрело решительное выражение.

— Либо вы сейчас встанете, либо Хаскелл и Линден помогут вам это сделать. Они без труда проволокут вас через трюм и доставят наверх, на палубу. Но мне кажется, что вам вряд ли понравится участие в такого рода представлении для тех, мимо кого вас потащат мои люди. — Барретт продолжал молча сидеть. Каттер обернулся к безмолвным матросам:

— Открой дверь, Хаскелл.

Хаскелл поспешил подчиниться.

Как только дверь распахнулась и оба матроса шагнули в карцер, Барретт нарочито медленно поднялся на ноги. Гремя цепями, он молча вышел в коридор и двинулся вслед за Каттером.

Дерек сидел за рабочим столом и с хмурым видом в очередной раз внимательно просматривал лежавший перед ним документ. Он злился из-за того, что Джиллиан все время мельтешила у него перед глазами. Дерек знал, что она была удивлена его присутствием в, каюте, в это время он обычно уже находился на палубе. Но не счел себя обязанным что-либо ей объяснять.

Дерек изо всех сил старался сосредоточиться и не следить за тем, как она неловко застегивает пуговицы на платье, как торопливо ополаскивает руки и лицо из кувшина, расчесывает волосы и скручивает их в пучок на затылке. Как потом начала наводить в каюте порядок — аккуратно застелила койку, подбила подушки и сложила в саквояж какие-то свои вещички, которые, по всей видимости, ей уже не потребуются.

Раздражение его лишь усилилось, когда краем глаза он заметил, как тщательно она укладывает свой саквояж, — безмолвное, назойливое напоминание о том, что наступил день и ей пора перебираться в соседнюю каюту…

…несмотря на то, что он прочитал в ее глазах, когда она поднялась к нему на мостик вчера ночью…

…несмотря на последовавшие затем долгие, удивительные часы любви.

Дерек ясно помнил — даже если сама она и предпочла забыть — страстные стоны, что срывались с ее губ, когда она буквально купалась в его поцелуях, сладостную дрожь ее тела от его прикосновений. Он помнил, как самозабвенно она шептала его имя, вся охваченная любовным трепетом, когда он погружался в ее жаркое лоно. Он все это помнил.

И еще помнил свою непередаваемую радость от любовных объятий нежных рук.

Забыть все это было невозможно.

Дерек еще сильнее разозлился. Нет! Хватит! Он не позволит Джиллиан вертеть собой, не поддастся ее рукам, ее мягким губам, ни тем более вечернему выкладыванию и утреннему укладыванию этого чертова саквояжа!

К чертовой матери! Его так и подмывало сказать Джиллиан, чтобы она забрала свои вещи и убиралась вон, если она этого действительно хочет!

Дерек тут же понял, что сейчас просто солгал самому себе, и от этого его озлобление стало расти как на дрожжах. Сегодня утром у него нет времени на все эти пустопорожние разговоры.

Дерек резко повернулся к Джиллиан и раздраженно поинтересовался:

— Чем ты вообще занимаешься, Джиллиан? — Джиллиан взглянула на него и ответила хорошо знакомым высокомерным тоном:

— Я? Прибираюсь. Я это делаю, между прочим, каждое утро.

Дерек всерьез озлился. Он отодвинул кресло и встал из-за стола. Гордо и с явным вызовом вздернутый подборок Джиллиан подвиг его на такую резкость, которой он и сам от себя не ожидал:

— Я хочу, чтобы ты кое-что запомнила, Джиллиан. Для твоего же блага. Это не твоя каюта. Эта каюта принадлежит мне и больше никому. Ты отвлекаешь меня от дел. Выйди, пожалуйста, отсюда.

Джиллиан замерла на месте. Нежные губы ее чуть дрогнули, когда она молча протянула руку за своим саквояжем.

Дерек не выдержал, и долго сдерживаемый гнев вырвался наружу:

— Черт возьми, клянусь, так просто ты не уйдешь!

• Предыдущая
• 45/94
• Следующая