Наследница - Нурисламова Альбина Равилевна - Страница 32

• Предыдущая
• 32/39
• Следующая

— Что случилось? — вскинулся Павел, — Где горит?

Вера замерла, сцепив руки. Паша выбежал из дома, и секунду спустя она увидела его: он оживленно говорил с крупной женщиной в домашнем халате — та все указывала куда-то. Недослушав ее разглагольствования, Павел понесся обратно в дом.

— Пожар! — влетев внутрь, проорал он. — В Корчах горит!

— Что? Как? — заметалась Вера и с безумной надеждой посмотрела на него. — Паша, а если старики завершили начатое? И у них получилось?

— В любом случае, стоит съездить туда, посмотреть. — Паша схватил ключи от машины и вышел во двор. Вера тенью метнулась за ним.

Глава 19.

На месте деревни Корчи было пожарище: почерневшие балки, жалко торчащие печные трубы, остатки заборов и крыш, резкий запах гари. Потрясенные, раздавленные немыслимым ужасом происходящего, Вера и Павел смотрели на это, не в силах вымолвить ни слова. Вид разоренной деревни напоминал кадры хроники Второй мировой войны. Посреди руин бродили бесполезные пожарники: все успело закончиться до их приезда. Полиция и скорая тоже были здесь. Но и им спасать было некого: в живых не осталось никого.

Огонь не тронул только одно строение. Толмачевский дом зловеще возвышался посреди деревни, победно взирая на поверженных в прах противников.

— А-а-а-а, что же этта-а-а-а! — надрывно закричала какая-то женщина. — Горе-то какое-е-е-е-е!

Вера содрогнулась и прижалась к Павлу. Они почти одновременно обернулись и увидели Марусю, которая голосила, припав к плечу дочери. Позади них стоял Петр. Сегодня он острить не пытался.

Анечка успокаивала мать, приговаривая, что, слава Богу, она успела уехать. А хозяйство, куры — бог с ними.

— Да разве ж в курях дело! А Танюшка, а Маня! И Иры нету, и никого!

К ним приблизился неприметный мужчина лет сорока с короткими жесткими волосами.

— Здравствуйте, извините, — обратился он к Марусе.

— Да? — насторожилась Анечка.

— Меня зовут Дмитрий Михайлович Кочетов. Я буду заниматься этим делом. Нам нужна помощь в составлении протоколов осмотра. Понадобится помощь в опознании пострадавших, установлении их личностей и…

Маруся зарыдала еще громче. Анечка разгневанно просвистела:

— Вы в своем уме? Не видите? Она и так еле жива, того и гляди сердце откажет!

Демонстративно отвернулась и стала успокаивающе поглаживать мать по голове.

— Мамуль, давай домой поедем, а?

— Правда, мамаша, что уж теперь… — поддержал жену Петр.

Маруся ничего не отвечала, только плакала. Анечка с Петром тихонько повели старушку к машине. Она спотыкалась и покачивалась, ничего не видя перед собой. Кочетов, поколебавшись, не стал останавливать их маленькую группу, и вскоре они погрузились в машину и покинули Корчи.

— Послушайте! — теперь Кочетов обращался к Вере. Представился и спросил:

— Это ваш? — Он махнул рукой в сторону толмачевского дома.

— Мой, — обреченно сказала Вера. Павел ободряюще стиснул ее локоть.

— Только что подъехали? Пожара не видели?

— Нет, — коротко ответила она.

— Повезло, что на другой стороне улицы живете. Потому дом и уцелел.

Вера ничего не ответила, только коротко вздохнула. Знал бы Кочетов, как сильно она надеялась увидеть здесь совсем другую картину!

— Как вас зовут? — Кочетов изучающе смотрел на Веру.

— Вера Владимировна Андреева. Я недавно переехала.

— Документы у вас при себе?

Вера согласно кивнула.

— Задержитесь, пожалуйста, можете понадобиться. Вы знали соседей?

— Не очень хорошо, но знала.

Кочетов хотел еще что-то сказать, но тут вмешался Павел.

— Извините, это надолго? Мы собирались ехать в город.

— Не могу сказать. Как пойдет. Возможно, час. Или больше. А вы…

Павел назвался.

— Это мой друг, — смешавшись, пояснила Вера.

Кочетов понимающе хмыкнул. Точнее, думал, что понимает. Вера с Пашей отошли в сторону, и она вполголоса сказала:

— Мне придется остаться, поговорить с ним.

— Тогда я тоже останусь, — быстро сказал он.

— Нет смысла торчать тут вдвоем. Поезжай, возьми ту книгу. После заедешь за мной, подумаем, что дальше делать.

Павел помолчал, обдумывая Верины слова, потом неохотно согласился:

— Хорошо. Но мне не нравится мысль оставлять тебя здесь одну.

— Я не одна, — возразила Вера, — здесь полно народу: полиция, врачи, пожарники.

— Дай слово, что не будешь заходить в дом! Это опасно.

— Ни за что не пойду туда, — поежилась Вера, — обещаю!

— Тогда я поехал?

— Давай, — поторопила она, — не задерживайся.

Они скрестили взгляды, словно шпаги, и каждый хотел сказать нечто важное, одновременно ожидая значимых слов от другого. Не решившись (и не дождавшись!), оба промолчали.

Скрепя сердце Павел направился к своей машине. Вера побрела к Кочетову.

Последующие два часа показались ей самыми долгими в жизни. Сначала она подробно рассказывала, почему оказалась сегодня в Больших Ковшах, когда и при каких обстоятельствах покинула деревню, кто может подтвердить факт ее нахождения вне Корчей.

Это было чистой воды формальностью, потому что никаких следов поджога специалисты отыскать не смогли, как ни пытались. Поверить в то, что несколько домов загорелись сами по себе, ни с того, ни с сего, было невозможно. Но другого объяснения не находилось.

Получалось, что пожар возник во всех домах одновременно, пламя не перекинулось с одного дома на другой, как предполагали в начале. Очаги возгорания имелись, по-видимому, в каждом доме, но обнаружить их не удалось. Неисправная проводка, оставленные без присмотра утюг или чайник на плите, неполадки с печью или газовой горелкой — ничего такого не было.

Как позже сказал эксперт пожарной службы, по всему выходило, что в сгоревших домах в один миг вспыхнули стены, потолки, полы, мебель. Пламя бушевало так, словно все было пропитано бензином. Вот только ни малейших следов бензина или иного горючего вещества так и не нашли.

Самое ужасное заключалось в том, что обитатели домов — шестеро стариков — не сделали ни малейшей попытки покинуть горящие жилища! Все тела обнаружились в комнатах, на остатках кроватей, словно люди крепко спали. Старики задохнулись от дыма или были уже мертвы, когда случился пожар? Ответить на этот вопрос эксперты не сумели, слишком сильно пострадали в огне тела несчастных.

Но если они были мертвы, значит, это было убийство. Ведь очевидно, что шесть человек не могли скончаться разом. Кому и зачем понадобилось так жестоко расправляться с людьми, чей век и без того был недолог? Если же старики были живы, то почему все, как один, находились днем в кроватях? И почему никто не сумел встать, чтобы попытаться спасти свою жизнь?..

Подъехала еще одна машина — местное телевидение. Шустрые ребята посновали между полицейскими, пожарными и врачами, сунули микрофон под нос тому и этому, поснимали угрюмый пейзаж и унеслись вставлять сюжет в ближайший выпуск новостей.

Вера рассказывала, кто в каком доме проживал, чем занимались погибшие, не было ли чего подозрительного в последнее время, не появлялись ли в деревне незнакомые люди. Отвечала, тщательно подбирая слова, чтобы не запутаться в своей лжи.

А что ей оставалось делать, как не врать? О том, что и ее собственное жилище горело прошлой ночью, Вера, естественно, промолчала. Да и кто поверил бы ей, глядя на чистенький, словно только что отремонтированный домик?

Та правда, которую недавно открыла для себя Вера, никому не была нужна. Начни она рассказывать обо всем, что случилось с ней в последние недели, поделись своими выводами, и Кочетов в лучшем случае покрутит пальцем у виска и посоветует обратиться к психиатру. А в худшем начнет подозревать ее в совершении преступления.

Кочетова заинтересовало, почему у нее разбиты руки. Вера соврала, что заклинило дверь бани — более правдоподобную версию придумать с ходу не сумела. Мысли с трудом ворочались в измученном мозгу. Кочетов недоверчиво покосился, но промолчал. Пока.

• Предыдущая
• 32/39
• Следующая